– Время разбрасывать камни, гранаты и бомбы, – вполголоса отметил он.
– Где наша не пропадала! – бодро откликнулся Барбович.
При виде гостей трое белых неспешно сошли с веранды ближнего бунгало. Они улыбались, но Иван видел на веранде четвёртого – с винтовкой. Оставалось невозмутимо хранить спокойствие, если только возможно хранить его как-то иначе… Вероятно, кто-то подал знак, потому что из соседнего бунгало вышел ещё один человек. Он был скверно сложён, будто под кожу ему набили пух и кто-то на нём уже отоспался, но при этом явно имел начальственный вид.
– Хау ду ю ду, джентльмены, – сказал старшой по-английски, хотя уже лет двадцать языком международной дипломатии считался русский, на который он, впрочем, тут же перешёл: – Позвольте представиться – Томас Берри.
Джентльмены ответить не успели, потому что тут проводники заметили отсутствие Прохора и, тыча шоколадными пальцами в осёдланного верблюда, залопотали что-то на своём сомали. Оставив в покое вздёрнутую на акации тушу – геренук болтался с полуспущенной шкурой, словно висельник в полуснятом пальто, – соотечественник пришёл им на помощь и перевёл мистеру Берри извет. К тому времени Иван с Барбовичем уже спешились; в том, что это ловушка, сомнений не было, но хвататься за оружие всё-таки не стоило – их бдительно держали на мушке.
– Сорри, кажется, вы потеряли ё френд, – сказал мистер Берри, чередуя разноязыкие слова и благоухая недурной сигарой, которую, должно быть, недавно выкурил. Русско-английская речь его была прекрасна: когда он говорил, казалось, что в горле его клокочет мокрота. – Эти люди, – он указал на вероломных проводников, – беспокоятся, что ё френд заблудился.
– Небось, не заплутает, – уверил Барбович. – За мотыльком погнался. Хвать сачок – только его и видели. Крушинница. Редкий экземпляр.
– Кру-чин-ни-са, – повторил мистер Берри.
– Мы – русская географическая экспедиция, – пояснил Некитаев.
– О, йес оф коз, – улыбнулся англичанин. – Мы сами геологи.
Ничуть не ставя под сомнение способность русского географа ориентироваться на местности, мистер Берри тем не менее отправил на поиски Прохора двух своих людей, которые, взяв с веранды армейские винтовки и разом дослав в патронник патроны, тут же скрылись за кустами.
– Иксепт кру-чин-ни-са, – сказал он, – тут есть носороги и лайэнз.
Затем мистер Берри пригласил гостей к себе в бунгало, и, под ненавязчивым конвоем двух оставшихся английских геологов (впрочем, засечь удалось, возможно, не всех), Иван с Барбовичем за ним проследовали. В комнате было пустовато: стол, четыре стула и узкий шкаф неясного назначения – не то платяной, не то оружейный. Жалюзи на окнах рассеивали прямой свет, так что, несмотря на стоящий посреди стола гранёный и полный колеблющейся воды графин, солнечные зайчики по стенам не скакали. Гостей усадили за стол, пролёжанный мистер Берри сел напротив; один геолог остался снаружи, другой, зажав карабин между коленей, по-азиатски присел на корточки у двери.
– Экскюз ми за прямоту, джентльмены, – поработав мышцами лица, отвечающими за выражение предельной серьёзности, заявил мистер Берри, – но давайте без обиняков. Вас взяли на заметку ещё в Джибути, прямо в аэропорту.
– Спасибо, что упредили. – Барбович был простодушен, как пеленашка. – Мы, европейцы, должны помогать друг другу в этой дикой стране. Так вы полагаете, готовится провокация? Барбарские спецслужбы строят ковы? Хотят измарать своей политикой имена честных учёных? Какой цинизм!
– Нот эт ол, – успокоил Барбовича мистер Берри, – местной интелидженс сёвис нет до вас никакого дела, что говорит о её полной негодности. Вами занимается британская служба МИ-шесть. Слыхали? Райт, управление мистера Бонда.
Некитаев заглянул в шельмоватые глаза британца:
– Как прикажете вас понимать? Мы пленники?
– Икзактли, джентльмены, именно так.
– По какому праву? – продолжал играть придурка Барбович. – Исследуйте недра, а мы… Что скажет русский посланник? Это провокация!
– Мистер Некитаев, объясните ё коллиг Барбович положение вещей.
– Нет необходимости, – сказал Иван и посмотрел на мистера Берри, как на дохлую птичку.
Раз их ведут от самого Джибути, осведомлённости британца даваться диву не было причин: ничего не стоило навести справки – после Табасаранской кампании с Некитаева разве что не шлёпали почтовых марок, да и речистого Барбовича щелкопёры жаловали… Тут в комнату вошёл наружный геолог и взгромоздил на стол три походных ранца, «Путешествие по Замбези» и папку прохоровских пейзажей. Мистер Берри кивнул и мановением руки отослал стража обратно. Кажется, он был немного раздосадован отсутствием желанной реакции на свою информированность. Разумеется, Иван этим воспользовался и нарочитым равнодушием ловко провоцировал его на болтливость.
– Ваш четвёртый френд, тот, что остался в Зейле… – Мистер Берри выдержал сочную паузу. – Увы, ему стало хуже – пришлось перевести его на карантин в отдельную палату.
Барбович почесал мочку уха.
– Что ж это за болячка такая?
Мистер Берри развёл руками.
– Медицина, джентльмены, теряется в догадках. Дело в том, что одним из ваших проводников до Зейлы был барбарский колдун на британской службе. Ит сим, он перестарался. Сейчас к делу привлечены гуд инглиш доктаз, но… никаких гарантий. Так вот, джентльмены, больной своим пушистым языком рассказал нашим доктаз любопытные вещи.
– Хворый человек, – заметил Барбович, – в голове-то бред, андроны едут.
В самом деле, денщик Барбовича знал лишь то, что он с недавних пор бывалый минералог и почвовед и что путь экспедиции лежит до Кисимайо. В остальном могли быть только домыслы. Мистер Берри, видимо, предполагал то же самое:
– Мы тугеза вернёмся в Зейлу, и там вы проясните то, в чём спутался ё френд.
– Это не входит в наши планы, – признался Некитаев.
И тут недалече хлопнул выстрел.
– Ну вот, – сказал мистер Берри, – ин а момент приведут третьего, и можем отправляться. – Он выставил на стол коробку сигар. – Хелп ё селф.
– Два английских геолога из управления мистера Бонда против вооружённого русского штурмовика, Воина Ярости, одуревшего без войны? – Иван непритворно вздёрнул брови. – Вы шутите?
– Падэн? – насторожился мистер Берри. – Я не понял.
Зато прекрасно понял Барбович.
– Рыба плавает по дну – хер поймаешь хоть одну. Сачок у него заряжен, – пояснил он, после чего, потянувшись за предложенной сигарой, неловко сбил со стола папку африканских пейзажей, и те, косо рассекая воздух, красиво разметались по полу.
Смущённый своей косолапостью Барбович принялся виновато собирать рисунки, но делал это так нескладно, что сидящий у двери страж, смилостивясь, пришёл ему на помощь. А зря. Как вытянул Барбович из-за голенища нож, Иван приметить не успел, а уж охранник и подавно. Некитаев, однако, был наготове: в тот же миг, как лезвие финки вошло английскому геологу в горло, мистер Берри без предупреждения получил ошеломляющий удар по глазам и в переносицу. Сгодился в деле тугой свинокожий корешок «Путешествия по Замбези» братьев Ливингстонов, изданного ин-фолио на тяжёлой каландрированной бумаге – рукой через стол так крепко было не приложиться. В следующий миг мистер Берри был связан собственным ремнём, а страж – победная головушка – недвижимо лежал на полу среди залитых алым пейзажей, и в его отворённом горле, как олифа в банке, плескалась живая кровь. Тело британца ещё трясла последняя судорога, но душа его уже была свободна.
Совсем близко ударили подряд ещё два выстрела. Барбович с карабином охранника замер у двери; Некитаев, вытянув из кармана мистера Берри скуластый «бульдог», запихал пленнику в рот массивную, мучительно скрипнувшую о зубы пробку от графина и осторожно подкрался к окну. Жалюзи не позволяли заглянуть в комнату снаружи, но и изнутри, сквозь косые щели, обзор был ненамного лучше. А в это время в лагере определённо что-то происходило – громко хлопнула дверь соседнего бунгало, тяжко взревел верблюд, зазвенело выбитое стекло, кто-то глухо вскрикнул, раздался ещё один выстрел, и тут же на него ответил другой. Иван осторожно раздвинул пальцами две пластины жалюзи: под окном, раскинув руки, с залитым кровью лицом лежал наружный охранник, и над ним уже кружила первая муха, чуть поодаль, придавленный мёртвым дромадером, корчился кто-то из туземцев – больше на этой стороне ничего не было видно. Выкинув Барбовичу два пальца, Некитаев двинулся вдоль стены к противоположному окну. Однако не успел он ступить и пару шагов, как услышал негромкий отчётливый свист с чудным коленцем в конце, будто тенькнула в русском перелеске пеночка-весничка.
– Всё, – сказал Иван, – уже чисто.
– Больно твой Прошка прыткий, – усомнился Барбович, мелко, в масштабе один к трём, осеняя себя крестным знамением. – Выходим, что ли?
Но так просто выйти им не удалось: внезапно снаружи взревел мотор, и не успел Иван сорвать с окна жалюзи, чтобы открыть обзор для стрельбы, как дом содрогнулся, затрещал, посыпались со звоном стёкла, и заднюю стену пробил капот джипа. Мотор его надсадно выл, но колёса пробуксовывали – видимо, машина в проломе крепко застряла. Некитаев с Барбовичем, отскочив в разные углы, готовы были положить первого встречного, но джип оказался пуст – кто-то просто заклинил ему акселератор.
– Сами, гляжу, управились, – раздался позади голос Прохора. Разумеется, когда джип просадил стену, за дверью уже никто не следил. – А на кой картины портить?
Всё обернулось старой присказкой – примерно так:
Мистер Берри: «Мистер Бонд, я медведя поймал».
Мистер Бонд: «Молодец, веди сюда».
«Так он не идёт».
«Тогда возвращайся».
«Так он не пускает».
Архетипическая русская ситуация, перенесённая в барбарский кустарник. Такова присказка, а сказка вот.
– Одного я финкой сразу достал, – после осмотра базы доложил Некитаеву сержант и кивнул на Барбовича, – как господин полковник сороконожку. Второй – тот половчее был. Винтовочку-то я у него выбил, а он, чертяка, в стойку и давай передо мной школу журавля вертеть. Раз даже по уху попал, чума болот