– Подождите-подождите, – не унимался Ракитин, – так вы, значит, моя муза?
– Ну, положим, не твоя, тебе пока персональная муза не полагается, не классик чай, я – муза по вызову.
Ракитин хихикнул.
– Похихикай мне! Щас вот как осеню кифарой по башке, будешь знать, как такое думать! – окрысилась муза. – Короче, чего пишем?
– Роман, фантастический, фэнтези то есть. Аванс вот получил, а не пишется… Вдохновения нет.
– Вдохновения ему… – хмыкнула тётка, – труд сделал из обезьяны современного писателя, минуя стадию человека! План есть?
– Вот… – Ракитин протянул музе две странички.
– Так, что у нас? Фэнтези, ага. Это значит, гномы всякие, эльфы и прочие порождения сна кельтского разума.
– Только надо, чтобы не получилось как у Толкиена…
– Не волнуйся, мальчик, – проявила знание советской классики муза, – как у Толкиена всё равно не получится. И как у Сапковского – тоже. Ладно. Будем делать из тебя популярного автора хитов продаж.
– А получится? – пискнул Ракитин.
– Или я не муза?! – задрала бровь тётка. – Хотя по контенту я ещё у себя посоветуюсь. Жанр для меня новый, но нет таких крепостей, которые не могли бы взять… кто?
– Большевики… – неуверенно подсказал Ракитин.
– Нет! – грохнула муза, – дочери Зевса Вседержателя!
За окном полыхнуло синим.
– Это что, молния Зевса? – севшим голосом спросил Ракитин.
– Нет, это троллейбус номер 95 потерял провод! – ехидно ответила муза. – Кстати, а почему у тебя в дома такая конюшня? Жена твоя где?
– Ушла…
– Куда ушла? Когда вернётся?
– Да нет, она совсем ушла, ещё год назад.
– Клянусь Аполлоном, от этого шлимазла ещё и жена ушла! А почему ушла?
– Сказала – неудачник… Ну и вообще, всякое такое…
– Так, – сказала муза, что-то прикидывая, – суду Париса всё ясно. Запомни, э-э-э… Звать-то тебя как?
– Владимир… Васильевич.
– Так вот, запомни, Вовус Васильевич, а хочешь, запиши первое правило литератора. Ничего путного в грязной квартире не напишешь. А у тебя пылюка кругом и раковины из-под грязной посуды не видно. Так что первым творческим актом у нас будет уборка!
Ракитин содрогнулся.
– Спокойно, товарищ! Убирать буду я! – пояснила муза, – а у тебя задача будет другая. Где тут можно переодеться? А, вижу. Я сейчас.
Через пару минут щёлкнула задвижка ванной комнаты, и у Ракитина подогнулись ноги. Он плюхнулся на диван, едва успев выдернуть из-под себя лиру. Муза переоделась в черные лосины и чёрную же футболку, на которой был изображён серп и молот с призывом: «Коси и забивай!»
– Чего расселся? – прикрикнула на него зевесова дочь. Гони в супермаркет и купи продуктов на обед, чтобы по первому разряду, сам сообразишь. Деньги есть?
– Есть… – вякнул Ракитин.
– Есть у него… – буркнула муза, извлекая из воздуха золотую банковскую карту, – на.
На карте красовалось изображение Олимпа и было написано что-то по-гречески.
– Не сомневайся, карта рабочая, проверено. Можешь тратить. С первых роялти отдашь. Да, не забудь хорошего шампанского купить и конфет. А ну, какое шампанское хорошее?
– «Вдова Клико»? – рискнул слабо разбирающийся в деликатных напитках Ракитин.
– Ты не Донцова! Брют какой-нибудь возьми рублей за 700, да и ладно. Да, обед будет на троих. Первый – пошёл! – приказала она и отправилась на кухню. На спине её футболки был нарисован Ленин, глумливо предъявляющий кукиш.
Вернувшись из магазина, Ракитин не узнал квартиру.
– Ну что, ощущаешь запах чистоты? – спросила его из комнаты муза. Она опять переоделась и теперь была похожа на школьную учительницу.
Посередине комнаты стоял обеденный стол, красиво накрытый на троих, из кухни сногсшибательно пахло домашней едой.
– Так, – деловито сказала муза, – шампанское в ведёрко, конфеты на стол, рыбу и колбасу давай сюда, сейчас порежу.
– А кто третий? – спросил Ракитин.
– Сейчас узнаешь. Вот, – подняла она палец, и в прихожей послушно зазвенел звонок, – иди, встречай, и смотри мне!
Ракитин, уже ничему не удивляясь, послушно открыл дверь. На пороге стояла девушка. Девушка была тоненькой и очень деловой.
– Владимир Васильевич?
– Я…
– Меня зовут Инна, я из журнала «Современная литература», у меня задание – взять у вас интервью. Вы позволите?
– Прошу… – посторонился Ракитин, – проходите в комнату.
Увидев накрытый стол, девушка смутилась.
– Ой, у вас гости? Я, наверное, не вовремя?
– Вовремя, вовремя, мы как раз вас ждали, усаживайтесь, пообедаем, а потом уж и интервью своим чередом, меня зовут Муза Аполлоновна, – зажурчала тётка. – Вы разве есть не хотите?
– Ну, вообще-то, да… – ответила Инна, – я с утра…
– Вот и ладно, – сказала муза, – надо покушать. Кто что будет пить? – спросила она и метко пнула ногой под столом Ракитина, чтобы тот не забывал мужских обязанностей.
Выяснилось, что муза принципиально ничего кроме водки не пьёт, а Ракитин, как настоящий русский писатель, привык запивать водку пивом.
– Тогда и я тоже буду водку! – решительно сказала Инна. Все засмеялись.
– Правильно! – сказала Муза Аполлоновна, – какое же интервью без водки? А шампанское тогда на десерт.
Обедали как-то неожиданно непринуждённо и весело. Муза травила нескромные одесские анекдоты, Ракитин тоже вспомнил пару безотказных писательских баек. Инна досмеялась до того, что у неё потекла косметика и пришлось бежать в ванную умываться.
После кофе муза глянула на часы и сказала:
– Ладно, мальчики-девочки, не забудьте, у вас ещё интервью, мороженое в холодильнике, шампанское на столе, а мне, пожалуй, пора.
В прихожей она неожиданно предъявила Ракитину увесистый кулак:
– Смотри, писатель, не упусти девку. Упустишь – я уж постараюсь, будешь до конца жизни историю фабрик и заводов писать. По завету Горького, ага.
– А вы… вернётесь?
– Он ещё спрашивает! Я этого гоя осенила, а он ещё сомневается! Если что, заявка принята и утверждена, теперь у нас светлый путь общий, буду тебя и дальше осенять, работа такая. Завтра утром… нет, после обеда приду. Жди. Будем из тебя классика ковать.
– Скажи, Вовус, а ты настоящий? – тихонько спросила Инна, – и обед, и квартира твоя, и Муза Аполлоновна эта смешная, и вообще всё – это всё взаправду?
– А почему ты спрашиваешь? – удивился Ракитин. Он осторожно разливал шампанское по высоким бокалам и повернулся к Инне, держа в руке бутылку.
– Нет, ты сначала ответь.
– Конечно, настоящий, а какой же ещё?
– Чем докажешь? – серьёзно спросила Инна. Она лежала, не стесняясь наготы, и смотрела на Ракитина.
Ракитин секунду подумал и осторожно опустил холодное донышко бутылки ей на живот.
– Ой! – взвизгнула девушка и потянула на себя одеяло.
– Ну, как?
– Вроде настоящий… – нерешительно сказала Инна.
– То-то. Так почему ты всё-таки спросила?
– Понимаешь… странно всё как-то… У меня в последнее время всё плохо было, и на работе, и так, вообще… И работа вроде есть, квартиру купила, машину, шмотки разные, в кабак там сходить, за границу с бойфрендом съездить, ну ты понимаешь, – всё как у всех. А тут как нашло что-то, мужика своего прогнала, да и чего его, собственно, прогонять, он и так женатый, с главредом поцапалась. И вот сижу я дома вечером одна, и так мне вдруг тошно стало. Достала из бара бутылку коньяку и давай себя в голос жалеть. А у меня на столе сувениры всякие стоят, я их из отпуска привожу, Эйфелева башня маленькая, кружки какие-то, статуэтки из Греции, ну, знаешь, боги, герои, их в Греции туристам впаривают под видом античных. Ну, я возьми и попроси у Зевса…
– Чего?
– Неважно…– замялась Инна. – Попросила, одним словом.
– Ладно, а потом что?
– А потом ничего… Проревелась, умылась и спать легла. А утром ни с того, ни с сего главный вызывает – к тебе ехать. Интервью делать в номер. А в номере, между прочим, на этом месте уже другой материал стоял, я знаю.
– Н-да, дела, – сказал Ракитин, кое-что вспомнив. – Случайность, наверное…
– Пусть случайность, но всё равно непонятно, – задумчиво сказала Инна, держа в руках бокал. – Ведь стол-то вчера был на троих накрыт. Получается, ты меня ждал?
– Ждал, – ответил Ракитин, осторожно забирая у девушки бокал, – ты даже не представляешь, сколько я тебя ждал…
Джинн капитана Аладушкина
(как бы арабская сказка)
– Дошло до меня, о великий шах, – деловито начала Шахерезада, – что в одном из авиационных гарнизонов служил капитан Аладушкин, и был он примерным офицером, соблюдавшим Общевоинские Уставы, Руководство по технической эксплуатации средств связи и РТО, Наставление по производству полётов и другие мудрые и заветные книги на радость командирам и в утешение партийно-политическим органам.
Случилось так, что в один из дней капитан Аладушкин обеспечивал полёты, и по воле Руководителя полётов, да продлятся его дни, одна смена закончилась, а вторая ещё не начиналась. Аладушкин задремал, возмечтав во сне о сладостном напитке какао, который он сможет вкусить в чайхане лётно-технического состава, но сон его прервал голос визиря боевого управления:
– «Дренаж»! Ты спишь там что ли? Показывай, давай!
Тогда капитан Аладушкин обратил внимание своё на ИКО и, о горе! Он узрел, что вверенная его трудам и заботам РЛС не видит. Обычно индикатор, усеянный по воле Центра УВД целями как звёздами в августе, сейчас был наполовину пуст.
Аладушкин посмотрел на щит управления и увидел что ток второго магнетрона на нуле.
Офицер, волею Аллаха отлично знавший матчасть, снял высокое, остановил вращение и, оставив за себя в индикаторной бойца-магрибинца, полез в приёмо-передающую кабину.
В ППК как в пещере сорока разбойников царил таинственный полумрак, мощные вентиляторы в кольцевых туннелях ревели подобно разъярённым ифритам, но Аладушкин укротил их, щёлкнув тумблером на щите управления. В кабине сразу стало тихо и уютно – жужжание сервомоторов и гудение внутриблочных вентиляторов ласкало слух, а запах разогретой аппаратуры, краски и ещё чего-то радиоэлектронного был поистине приятнее самых дорогих благовоний.