Можно привести немало примеров, что различные частные особенности языков мира имеют определенное логическое основание и очень часто выражают явления весьма существенные. Категория глагольного вида в русском языке очень существенная, поскольку в реальной действительности действие может быть или длящимся, или законченным. Наличие особого наклонения оптатива в некоторых языках мира также существенно, поскольку человек в своей речи довольно часто высказывает определенное желание. Наличие в некоторых языках мира перфекта также существенно, поскольку человек в своей жизненной практике довольно часто сталкивается с действием, завершившемся в прошлом и оставившим после себя определенный результат.
Все эти нечеткие положения критики теории неогумбольдтианцев заставляют высказаться более определенно о проблеме универсального и идиоэтнического в языках мира.
В языках мира существуют одновременно элементы универсального и идиоэтнического. Если мы утверждаем, что в языках мира существуют элементы универсального, то необходимо выяснить, чем они обусловлены.
Выясняется, что в сознании разных народов, находящихся на одинаковой ступени развития, нет резких различий в количестве понятий. У Б.В. Беляева есть очень интересное высказывание:
«…каждый народ может иметь в своем мышлении все без исключения понятия, которые имеются у других народов. Нет таких понятий, которые могли бы быть усвоены одним народом и не могли бы быть усвоены другим народом. Если же мы здесь говорим о том, что для разных народов характерны различия в некоторых понятиях, то под этими понятиями нужно понимать лишь те понятия, которые выражаются одним словом на том или другом языке. Например во французском языке имеется слово cuir, которое выражает определенное понятие. У русского же народа точно такого же понятия, выраженного одним словом, нет. Но отсюда нельзя сделать вывода о том, что русский человек никогда не сможет иметь такого понятия. Но как только такое понятие образуется в мышлении русского человека, оно сейчас же, конечно, приобретает и языковую оболочку, только в качестве последней придется брать не одно слово (за отсутствием такового), а несколько слов, именно „приготовлять что-либо с помощью огня“. Точно так же и наоборот: русское слово и соответствующее ему понятие сутки не имеет во фр. языке однословного эквивалента, но это вовсе не значит, что французы так и не могут иметь в своем мышлении понятия суток. Французы могут иметь и имеют понятие сутки, но словесно оно выражается у них не одним словом, а словосочетанием vingt quatre heures (двадцать четыре часа). Следовательно, надо понимать, что речь идет не вообще о всех возможных понятиях, а только о некоторых, которые скрываются за некоторыми отдельными словами. Само собой разумеется, что общечеловеческие понятия одни и те же у всех народов земного шара, независимо от того, выражены ли они одним или несколькими словами»[228].
Это замечание безусловно верное. Понятия действительно могут существовать на базе нескольких слов. Слово атолл в Советском энциклопедическом словаре объясняется следующим образом: «Коралловые сооружения, имеющие форму сплошного или разорванного кольца, окружающего мелководную лагуну»[229]. Крепость. «Укрепленный пункт (город), подготовленный к круговой обороне и длительной борьбе в условиях осады»[230].
Предположим теперь, что в русском языке не было бы слов атолл и крепость. Наличия этих описаний было бы вполне достаточно для образования в сознании человека отдельных понятий.
Поэтому путем описания в любом языке может быть создано любое понятие, хотя оно до сих пор не было выражено отдельным словом или специальной формой. Значение ненецкого слова мора может быть передано описательно ʽвесенний, незатвердевший рог оленяʼ, хантыйское слово вонсь передается как ʽмассовый подъем рыбы вверх по рекеʼ, коми-зырянская глагольная форма личкыштлiс может быть объяснена описательно как ʽбыстро надавил, некоторое время подержал и снова отпустилʼ. Все это говорит о том, что в человеческом сознании помимо понятий, выраженных отдельными словами и их формами, существуют понятия, образующиеся на словосочетаниях.
Возникает вполне законный вопрос, чем же объясняется тот непреложный факт, что у людей, находящихся на одинаковых ступенях развития, количество понятий в основном является одинаковым. Одинаковые понятия у людей создаются на ступени чувственного восприятия действительности.
Для многих современных лингвистов, психологов и философов характерна явная недооценка первой сигнальной системы. Органы чувств дают нам более богатую информацию о мире по сравнению с тем, что дает нам язык. Ведь каждое понятие возникает из восприятия, а восприятие есть результат познания человеком предмета или явления в целостности, во всей совокупности конкретных свойств. Здесь не может быть каких-либо сокращений и упущений.
Представление о человеке в сознании любого народа включает несомненно такие детали, как естественное разделение человеческой руки на части (кисть руки и то, что следует за ней). Не будет большой беды, если в данном языке естественное деление руки будет выражено разными словами, ср. нем. Hand, Arm, а в другом оно выражено не будет, ср. рус. рука. Естественное деление руки было усвоено и немцем и русским на ступени восприятия. Поэтому невыраженность в языке фактически не означает какой-либо пустоты в сознании. Наше сознание поэтому состоит не только из понятий, выраженных отдельными словами, их формами и отдельными словосочетаниями, но оно включает целостные образы предметов, совершенно независимо от того, как они членятся в конкретных языках.
Немец разделяет два слова – Finger ʽпалец на рукеʼ и Zähe ʽпалец на ногеʼ, Knochen ʽкость животныхʼ и Gräte ʽкость рыбыʼ, Wald ʽлесʼ и Holz ʽлесоматериалʼ. В языке коми существует общее название озера ты и вад для озера, берега которого представляют плавающий дерн.
Усвоение этих понятий для русского не представляет никакого труда. Русский хорошо знает, что пальцы на руках и пальцы на ногах имеют известные различия, он знает это благодаря своему опыту, хотя в языке особые наименования для пальцев на руках и для пальцев на ногах могут отсутствовать. Русский также знает, что кости животных и кости рыб далеко не одинаковы по строению, форме и размеру. По своему опыту он хорошо знает, что это такое. Растущий лес и лесоматериалы для русского, так же как и для немца – это далеко не одно и то же. Русский среднеевропейской части СССР не создал в своем языке специального слова для названия озера с топкими берегами, но в своей жизненной практике он знает, что такие озера существуют.
При произнесении слова в сознании человека возникает некая сумма отличительных признаков, отличающая названный предмет от других предметов. Можно предположить, что эта сумма признаков у разных народов, по-видимому, одинакова. Произношение татарского слова урман ʽлесʼ, коми-зыр. вöр, марийского чодра, финского metsä и испанского selva ʽлесʼ может вызвать в головах носителей этих языков примерно одинаковые отличительные признаки.
Приходится признать наличие в человеческом сознании понятийных категорий. Некоторые наши языковеды высказывали сомнения относительно возможности существования понятийных категорий, поскольку они являются как бы внеязыковыми категориями, а человеческое мышление, по мнению этих языковедов, осуществляется только на базе языка. В действительности здесь нет никакой опасности. Понятийная категория представляет результат человеческого опыта, что может быть подтверждено вполне наглядными примерами. В китайском и японском языках множественное число предметов чаще всего никакими языковыми средствами не выражается. Исключение могут представлять только личные местоимения и некоторые одушевленные имена существительные. Однако отсюда нельзя делать вывод, что у японцев и китайцев нет никакого понятия о множественности неодушевленных предметов. Это понятие им дано в опыте. Точно так же неправомерно было бы делать вывод, что в сознании людей, языки которых не различают грамматической категории вида, совершенно отсутствует понятие действия, достигшего предела и действия, не достигшего предела. Это понятие также дано в опыте.
Некоторые наши философы и языковеды утверждают, что общечеловеческий характер мышления объясняется тем, что логическое мышление у всех народов одинаково.
«Логический строй мысли, – замечает П.В. Чесноков, – один для всех людей, ибо он вытекает из природы человеческого познания, обусловлен потребностями познавательной деятельности человека и в конечном счете потребностями практики. Поэтому никакие особенности строя языков не могут изменить его»[231].
Подобное суждение высказывает также в своих работах В.З. Панфилов[232].
Действительно, в каждом предложении, выраженном на любом языке, должна быть определенная логика. Возьмем в качестве примера такое суждение, как Птица сидит на дереве. Если транспонировать это смысловое задание в сферы различных языков и проследить, какими средствами оно может быть выражено, то мы не получим той единой схемы, которую допускает его логическая трактовка.
В некоторых языках необходимо будет выразить языковыми средствами, будет ли эта птица для говорящего определенной или неопределенной, т.е. употребить соответствующий артикль. В одних языках определенный артикль будет препозитивным, а в других постпозитивным. В языке, имеющем именные классы, слово птица должно получить определенный показатель класса. В тех языках, где деление имен на классы отсутствует, слово