Следует, однако, отметить, что младограмматики понимали тип в языке точно таким же образом. Система вокализма и консонантизма могли рассматриваться как типы, система прошедших имен в индоевропейском праязыке тоже представляла своего рода тип. Никаких отличий от обычного типа в этом «Опыте историко-типологического исследования» фактически нет.
Во втором томе, так же, как и в программах по сопоставительному изучению языков, обычные категории превращаются в типологические категории: категория рода, категория падежа, категория числа, категория лица, категория залога, категория времени и вида, категория наклонения. В обоих томах попросту производится описание этих типов, прослеживается их историческая эволюция.
Сходным образом построена и «Историко-типологическая морфология германских языков». Уже само оглавление отдельных томов наглядно говорит о том, что здесь исследуется. Например, в содержание тома «Категория глагола» входят такие темы: эволюция видо-временной системы в германских языках, типология развития залоговых оппозиций, типология развития системы наклонения. Сходные по своему характеру темы можно найти в содержании тома «Фономорфология», парадигматика, категория имени, ср. такие типы, как типология преобразований словоизменительной парадигматики, типология родовой классификации имен существительных, типология системы падежей и т.д.
Изучение истории иранских и германских языков производилось и раньше, но исследования подобного рода в том же плане не назывались типологическими. Почему сейчас они стали называться типологическими и в чем основная особенность этой типологии?
Положительным в этих работах является то, что в них исследуется история языков. Что касается работ Н.А. Баскакова «Историко-типологическая характеристика структуры тюркских языков» и «Историко-типологическая морфология тюркских языков», то там часто история полностью отсутствует или заменяется вымышленной историей. Здесь явно преобладает описание. Почему оно называется типологическим, также не совсем ясно. Отсюда напрашивается один вывод – понятие типологии нуждается в уточнениях.
Ответ на вопрос, почему историческая типология принимает у нас такой слишком обыденный и тривиальный вид, вероятно, можно найти у М.М. Гухман. Она не отрицает, что
«в настоящее время имеется накопленный эмпирический материал, фиксирующий языковые изменения и преобразования большей или меньшей глубины и емкости, обладающие известной узуальностью, поскольку они встречаются в разных генетически и исторически несвязанных языках. В качестве выборочных примеров можно привести: разновидности ассимилятивных процессов, озвончение согласных в интервокальном положении; дифтонгизацию; переход s>z>r; морфологические процессы, обусловленные опрощением структуры слова, парадигматизацию сочетаний служебного глагола с именной формой спрягаемого глагола; тенденцию к обобщению дробных словоизменительных классов и их замене регулярными образованиями; общие линии в развитии некоторых грамматических категорий – числа, залога…
Среди приведенных в качестве примера изменений не все обладают одинаковой значимостью. Довольно распространенный переход s>r через ступень z, получивший наименование ротацизма, замкнут в пределах системы одного уровня и не оказывает влияния ни на общие закономерности фонологической системы, ни на соотношение единиц других уровней»[453].
Все эти изменения имеют частный, поверхностный характер, не затрагивая глубинных структурных связей и отношений. Идеалом для М.М. Гухман является идея о комплексе взаимосвязанных координат, выдвинутая в свое время Н.Я. Марром. Еще в 1927 г. в связи с рассмотрением традиционной морфологической классификации Марр отмечал, что один признак не может служить критерием выделения языкового типа, необходимо наличие признаков-координат, которые в сумме и определяют тот или иной языковой тип[454].
Подобно В. Скаличке и Р. Якобсону, М.М. Гухман рекомендует строго придерживаться принципа системности.
«Не изолированная, но системная трактовка процессов является необходимым условием историко-типологического исследования» (там же, с. 18).
Следовательно, центральной проблемой исторической типологии является подбор дифференциальных признаков, достаточных для выделения языкового типа.
М.М. Гухман признает, что чистых типов реально не существует. Выход из этого положения она видит в том, что типологическая отнесенность конкретного языка определяется по совокупности доминирующих признаков (см. с. 22).
По мнению Гухман, историческая типология не сводится к инвентарным спискам узуальных в разных языках процессов (см. с. 32). Должны быть выделены те существенные однонаправленные процессы, которым исследователь приписывает типологическую значимость. Выделяются в первую очередь для историко-типологического изучения процессы, соотнесенные с категориями, типологическая значимость которых была в большей или меньшей степени установлена синхронной типологией: 1) изучение процессов, касающихся тех признаков координат, которые служат компонентами типологических корреляций и включены в систему параметров, принятую для каждой типологической модели; 2) изучение процессов, связанных с развитием таких универсальных категорий, как предикативность, атрибутивность, качество, количество, принадлежность; 3) изучение процессов, связанных с изменением разных межуровневых зависимостей (см. с. 33).
Нетрудно заметить, что в основе всех этих требований лежит изменяющийся во времени комплекс координат, характерных признаков стадии, а в интерпретации Гухман – признаков языкового типа.
Содержание анализа – моделирование типологических констант. Диахронические константы рассматриваются как построения, модели, обобщающие объективно существующие и действующие закономерности языковых преобразований (см. с. 34).
Содержанием типологии, по мнению Гухман, является изучение соотношения общего и частного, отдельного, исследование того, как это общее реализуется в своеобразных особенностях различных по своему строю языков (см. с. 37). С типологией соотнесены только те универсалии, которые представляют некий дедуктивно постулируемый инвариант, модификации которого представлены материалом разных языков, что и позволяет разграничить общие свойства и индивидуальные характеристики (см. с. 39).
Гухман предлагает термин «константа» – узуальный для разных языков признак, встречаемость которого не обусловлена ни генетическими, ни ареальными связями (см. с. 42).
На современном этапе развития типологических исследований, – отмечает далее автор, – в отношении процессов формально структурных и содержательных или контенсивных возможно лишь выявление диахронических констант – однонаправленных изменений, обладающих определенной частностью и узуальностью, совершающихся к тому же в языках, не связанных между собой ни генетическим родством, ни принадлежностью к одному и тому же ареалу (см. с. 45).
«Общее в разных сферах его проявления (в развитии содержательных категорий, формально-структурных микросистем, в изменениях функциональных систем) познается в многообразии его конкретной реализации» (с. 58).
В процедуре построения диахронической константы фактически выделяются два звена: 1) опознание процессов, которым гипотетически соответствуют параметры исторической типологии, и 2) раскрытие сущности этих процессов во всей сложности взаимосвязанных изменений на материале разных языков (см. с. 58).
В исторической типологии, также в зависимости от используемого материала, выделяются два раздела: 1) историческая типология родственных языков и 2) историческая типология неродственных (см. с. 59).
Для изучения статуса общих процессов в развитии языков и выделении диахронических констант автором выбраны категории грамматического уровня. Его интересуют процессы, преобразующие словоизменительную парадигматику. Далее выясняется, что структурно-типологические тенденции были направлены на оформление регулярной обобщенной парадигмы, поскольку в древнегерманских языках строгой регулярности этой парадигмы не наблюдалось. Абсолютной «универсальностью» отличались процессы, связанные с переразложением и опрощением трехморфенной структуры слова (см. с. 74). Общая диахроническая константа, нацеленная на создание регулярных, обобщенных для каждой категории парадигматических моделей, реализовалась и в иранских языках (см. с. 91). Диахронической константой Гухман также считает наблюдаемое во многих языках стяжение форм с послелогами (см. с. 113).
Такое понимание сущности исторической типологии представляет любопытный альянс принципов марризма с традиционной компаративистикой. Сначала постулируется некий языковой тип, характеризующийся определенным комплексом взаимно связанных между собой координат. Затем это понятие забывается, и исследователь уже переходит к изучению универсальных процессов, как то: оформление регулярной обобщенной парадигмы, переразложение и опрощение трехморфемной структуры слова, процесс стяжения форм с послелогами и т.д. Претензия на новизну неожиданно превращается в возращение к традиционному и обычному, которое уже практикуется в языкознании на протяжении не одной сотни лет.
Заключение
Из всего сказанного можно сделать вывод, что случаи нематериалистического подхода к явлениям языка наблюдаются почти при решении любой общеязыковедческой проблемы. Где причины этих явлений? Причины могут быть здесь вполне определенными.
Нередко наблюдаются случаи, когда наука в своем поступательном развитии создает новые условия для решения уже, казалось бы, решенных проблем. Однако вопреки этим фактам, прежние установки оказываются удивительно устойчивыми и не подвергаются каким-либо изменениям. Психолингвисты все более и более приходят к выводу о том, что человеческое мышление полиморфно. Между тем формула «Мышление совершается только на базе языка» до сих пор широко провозглашается многими лингвистами и философами.