тического материализма23. Софистицированный диалектический материализм оказался таким образом единственным заслуживающим внимания оружием в руках утопистов. Ввиду этого было бы очень полезно поговорить о том, как смотрят на «прогресс» сторонники материалистического понимания истории. Правда, об этом было уже не раз говорено в нашей печати. Но, во-первых, современный материалистический взгляд на прогресс многим всё ещё неясен, а, во-вторых, у Лабриола он иллюстрируется некоторыми очень удачными примерами и поясняется некоторыми очень справедливыми соображениями, хотя, к сожалению, всё-таки не излагается систематически и во всей полноте. Соображения Лабриола должны быть пополнены. Мы надеемся сделать это в более свободную минуту, а теперь нам пора кончать.
Но прежде чем положить перо, мы ещё раз просим читателя помнить, что так называемый экономический материализм, против которого направляются, — очень неубедительные к тому же,— возражения наших гг. народников и субъективистов, имеет очень мало общего с современным материалистическим пониманием истории.
С точки зрения теории факторов человеческое общество представляется тяжёлою кладью, которую различные «силы» — мораль, право, экономика и т. д. и т. д. — тащат каждая с своей стороны по историческому пути. С точки зрения современного материалистического понимания истории дело принимает совсем другой вид. Исторические «факторы» оказываются простыми абстракциями, и, когда исчезает их туман, становится ясно, что люди делают не несколько отдельных одна от другой историй — историю права, историю морали, философии и т. д., — а одну только историю своих собственных общественных отношений, обусловливаемых состоянием производительных сил в каждое данное время. Так называемые идеологии представляют собою лишь многообразные отражения в умах людей этой единой и нераздельной истории.
Ссылки
Антонио Лабриола, профессор римского университета. Очерки материалистического понимания истории, с предисловием Ж. Сореля. Париж 1897. — Ред.
«Экономическая теория политического устройства». — Ред.
«Экономическое толкование истории». — Ред.
«К критике политической экономии». — Ред.
— «в себе». — Ред.
Лабриола даёт ему заимствованное у Энгельса название — исторический материализм.
—«наша натуралистическая доктрина истории». — Ред.
— материнский род. — Ред.
Essais, p. 144 (Очерки, стр. 144. — Ред.).
«Социализм и положительная наука». — Ред.
В первом издании: «не может ограничиться Изучением одной экономической анатомии общества». — Ред.
Один из халдейских царей говорит о себе: «Я изучил тайны рек для блага людей... Я провёл речную воду в пустыни; я наполнил ею иссохшие рвы... Я оросил пустынные равнины; я дал им плодородие и изобилие. Я сделал из них обитель счастья». Тут верно, хотя хвастливо, изображается роль восточного государства в организации общественного процесса производства.
Как оно не мешает ему быть также в некоторых случаях и плодом завоевания одного народа другим. Роль насилия очень велика при смене одних учреждений другими. Но как самая возможность подобной смены, так и её общественные результаты насилием нимало не объясняются.
Обо всём этом см. во введении к истории искусства Вильгельма, Любке (есть русский перевод).
Об этом см. у Дарвина — Descent of man, London 1883, pp. 582—585 (Происхождение человека, Лондон 1883, стр. 582— 585. — Ред.).
Кто говорит А, должен также сказать Б. — Peд.
—таким образом и просто; безоговорочно.—Ред.
Essais, pp. 183—185 (Очерки, стр. 183—185. — Ред.).
«Сомнения, предложенные философам-экономистам». — Ред.
«Кодекс природы». — Ред.
В своей книге «Закон и обычай на Кавказе» М. М. Ковалевский17 говорит: «Разбор религиозных верований и суеверий пшавов приводит нас к тому заключению, что под официальным покровом православия народ этот доселе стоит на той стадии развития, которая так удачно названа Тэйлором анимизмом. Эта стадия, как известно, обыкновенно сопровождается решительным подчинением религии как общественной морали, так и права» (т. II, стр. 82). Но в том-то и дело, что по Тэйлору18 первобытный анимизм не имеет никакого влияния ни на мораль, ни на право. На этой стадии развития «между моралью и правом нет взаимного отношения или отношение это остаётся в зачатке». «Дикий анимизм почти совершенно лишён того нравственного элемента, который в глазах цивилизованного человека составляет сущность всякой практической религии... нравственные законы имеют своё особое основание» и т. д. La civilisation primitive, Paris 1876, t. II, pp. 464—465 (Первобытная культура, Париж 1876, т. II, стр. 464—465. — Ред.). Вот почему будет правильнее сказать, что религиозные суеверия переплетаются с нравственными и правовыми понятиями лишь на известной, сравнительно довольно высокой ступени общественного развития. Мы очень жалеем, что место не позволяет нам показать здесь, как объясняется это современным материализмом.
Е. В. Tylor, La civilisation primitive, Paris 1876, t. I, p. 82 (Э. Б. Тэйлор. Первобытная культура, Париж 1876, т. I, стр. 82.— Ред.).
«Право не есть, подобно так называемым физическим, природным силам, нечто, существующее помимо действий человека... Напротив, это порядок, установленный людьми для себя. Подчиняется ли в своей деятельности человек закону причинности или действует свободно, произвольно, — в данном вопросе это безразлично. Как бы то ни было, право по закону причинности и по закону свободы всё же создаётся не помимо, а напротив, не иначе как через деятельность человека, через его посредство» (Н. М. Коркщов19. «Лекции по общей теории права». С.-Петербург 1894, стр. 279). Это вполне справедливо, хотя и очень плохо выражено. Но г. Коркунов забыл прибавить, что интересы, защищаемые правом, не «создаются людьми для себя», а определяются их взаимными отношениями в общественном процессе производства!
Хотя и это очень невыгодно отзывается даже, например, на таких сочинениях, как «Закон и обычай на Кавказе» г. М. Ковалевского. Г-н М. Ковалевский часто рассматривает там право, как продукт религиозных взглядов. Правильный путь исследования был бы иной: г. Ковалевскому следовало взглянуть и на религиозные верования, и на правовые учреждения кавказских народов, как на продукт их общественных отношений в процессе производства, и, выяснив влияние одной идеологии на другую, постараться найти единственную причину этого влияния. Г-н Ковалевский, повидимому, тем больше должен был бы склоняться к такому способу исследования, что он сам в других своих сочинениях категорически признаёт причинную зависимость правовых норм от способов производства.
«Закон и обычай на Кавказе», т. II, стр. 75
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Работа Г. В. Плеханова «О материалистическом понимании истории» впервые появилась в 1897 г. в сентябрьской книжке «Нового слова» под псевдонимом Н. Каменского. Впоследствии она была переиздана Плехановым в сборнике «Критика наших критиков», вышедшем в 1906 г. в Петербурге под псевдонимом Н. Бельтова. Работа Плеханова «О материалистическом понимании истории» явилась рецензией на книгу итальянского литератора и философа, профессора римского университета Антонио Лабриола «Очерки материалистического понимания истории». Однако Плеханов не ограничивается разбором книги Лабриола. Одновременно он подвергает резкой критике реакционные субъективно-идеалистические и вульгарно-метафизические теории общества и даёт разъяснение материалистического понимания истории. Настоящая работа печатается по изданию 1944 г.
2) Лориа Акилле (р. 1857) — итальянский буржуазный экономист, утверждавший господство «экономического фактора» в истории, считавший, что все стороны общественной и культурной жизни человечества имеют исключительное и непосредственное экономическое происхождение.
3) Кареев Н. И. (1850—1931)—русский буржуазный публицист, историк-идеалист; сторонник «субъективной школы» в социологии, противник марксизма.
4) Роджерс Джемс (1823—1890)—английский буржуазный экономист. В своих работах отстаивал теорию о преобладающей роли «экономического фактора» в истории.
5) Михайловский Н. К. (1842—1904) —идеолог народничества, сторонник «субъективного метода» в социологии; вёл ожесточённую борьбу против марксизма. Блан Луи (1811—1882)—французский мелкобуржуазный социалист; проповедывал гармонию интересов пролетариата и буржуазии.
6) «Учитель» — Маркс, «ученики» — последователи Маркса, «русские ученики» — русские марксисты, или русские социал-демократы. Это всё обозначения, применявшиеся в легальной печати с целью обойти цензуру. С этой же целью Маркс фигурирует как «известный немецкий экономист», как «автор «Капитала», Энгельс — как «известный писатель», Чернышевский—как «автор «Очерков гоголевского периода русской литературы» или «автор «примечаний к политической экономии Милля».
7) Гизо, Минье, Тьерри, Токвиль — французские буржуазные историки эпохи Реставрации — эпохи восстановления королевской династии Бурбонов, охватывающей период с 1814 по 1830 г. (от момента вступления на престол Людовика XVIII до июльской революции 1830 г.). Французские историки признавали роль классовой борьбы в истории, но под классовой борьбой понимали только борьбу буржуазии с феодалами и отрицали борьбу классов внутри самого буржуазного общества. Признавая преобладающую роль «экономического фактора» в истории, они рассматривали самый «экономический фактор» как функцию человеческого ума и целиком стояли на идеалистических позициях.
8)