«…объявляю, что ввиду известного международного и политического положения прибытие иностранного военного судна, в особенности с вооруженной командой, в Архангельск, где в настоящее время сосредоточено огромное количество военного и взрывчатого материала, будет рассматриваться как начало активных действий, которые могут иметь самые тяжелые последствия.
Народный комиссар Михаил Кедров.
Секретарь Ар. Фраучи».
Воздержавшись на какое-то время от прямых военных столкновений с советскими частями, англичане тем не менее вовсю занимались шпионажем. Чтобы расстроить планы врага, необходимо было нанести удар по разведке интервентов. По поручению Кедрова Фраучи занялся делом английского шпиона Масспарта. Его и серба Илича задержали на берегу моря. В вещах нашли карту, на которой была обозначена тропа от Соловской бухты на Исакогорку. Что она означала? Артур пришел к выводу, что тропа, явно уже разведанная шпионами, не что иное, как предполагаемый маршрут десанта. Значит, англичане изучали возможность пройти на Исакогорку по суше, минуя Архангельск.
Заинтересовал Артура и такой факт. В бухте появилось незнакомое судно. Оказалось, что это морской буксир «Митрофан». Для выяснения, чем он занимается, был послан ледокол «Горислав». На гудки «Горислава» буксир не ответил. Тогда выстрелили из пушки. Это подействовало. «Митрофан» застопорил ход. На буксире оказались 10 английских военных моряков под командованием офицера с крейсера «Аттентив». Несомненно, это была разведка.
Шпионов Масспарта и Илича посадили в архангельскую тюрьму. Им было разрешено получать продовольственные передачи, которые, конечно, тщательно проверялись. И вот однажды в куске мыла, предназначенного для арестованных шпионов, были обнаружены деньги и записка: «Друзья! Мною приняты меры для освобождения вас из тюрьмы. Когда вы выйдете на свободу, в свою очередь помогите и мне выбраться отсюда… Я хочу служить в английских войсках». Выяснилось, что письмо написал… командир 1-го советского полка Иванов. Предатель, конечно, был обезврежен.
Все эти факты говорили о том, что англичане готовят захват Архангельска.
— Функции «Ревизии» заканчиваются, мой друг, — сказал по этому поводу Кедров Артуру, — теперь наша работа приобретает уже чисто военный характер.
Вероятно, именно в эти дни Артур получил ту фамилию, под которой он вошел в историю советских органов государственной безопасности Рядовые красноармейцы, вместе с которыми ему пришлось очищать город от шпионов и контрреволюционеров, плохо запоминали и произносили его необычную фамилию — Фраучи. И как-то незаметно, словно само собой, его стали называть Артузовым, сделав из его имени вполне по-русски звучащую фамилию.
При поступлении в том же 1918 году на работу в ВЧК с согласия своих руководителей Ф. Э. Дзержинского и М. С. Кедрова Артур Христианович взял эту фамилию официально…
Интервенты и белогвардейцы наступали. Малочисленные отряды красных отходили к Обозерской. Поддерживаемые иностранными самолетами, части противника продвигались вдоль железной дороги. Вскоре они вплотную подошли к Обозерской.
Кедров был напряжен до предела. Через несколько часов, может быть утром, интервенты и белогвардейцы ворвутся в Обозерскую. А здесь сосредоточены грузы. Противника надо задержать хотя бы на сутки, чтобы успеть эвакуировать людей и имущество, вагоны с углем и ценностями. Кедров понимал, что 33 латышских стрелка готовы стоять насмерть. Но лавину горсткой храбрецов не остановить.
Кедров ходил по штабному вагону, обдумывая положение. Изредка поглядывал в окно. Возле пакгауза работали высокие светловолосые бойцы — латыши. Погрузкой руководил Артузов. Работы были организованы хорошо, по-инженерному, и дело велось споро.
В конце концов Михаил Сергеевич нашел единственное решение: необходимо уничтожить железнодорожный мост на пути интервентов. И лучше всех с этим справится Артур. Правда, нет под рукой взрывчатки, но Артузов — инженер, должен придумать, как это сделать, имея артиллерийские снаряды.
Михаил Сергеевич вызвал в вагон Артузова.
— Я выбрал тебя, — как можно спокойнее сказал Кедров Артуру, когда тот вошел в вагон. — Возьмешь несколько бойцов, паровоз с платформой и доберешься до моста. Уничтожь его и возвращайся в Обозерскую. Таков мой приказ. Я не вижу иного средства задержать наступление противника.
На лице Артура Кедров не прочитал никаких иных чувств, кроме полного понимания и готовности выполнить боевое задание. Ничего не надо было добавлять — об отсутствии взрывчатки Артур и сам знал. Потому он и задал единственный вопрос:
— Когда выступать?
Кедров вынул из кармана часы на никелированной цепочке, щелкнул крышкой, прикинул время и с сожалением ответил:
— Немедленно. Через час может быть уже поздно. Я полагаю, смысл приказа тебе ясен. Откровенно говоря, я не представляю, как ты обойдешься без взрывчатки. Можно ли использовать снаряды?
Артур в раздумье покачал головой.
— Без взрывчатки, конечно, трудно. Но есть другой способ: мост деревянный, а в пакгаузе я приметил керосин. Я просто сожгу мост. Ни пешие, ни конные не пройдут. Восстановят, конечно, быстро, но день провозятся.
— Тогда — действуй, молодой декан! — И Кедров крепко обнял Артура.
И вот уже на полных парах локомотив с командой на платформе мчит к мосту. В голове Артура и сопровождающих его бойцов одна мысль — не опоздать! Только бы разъезды противника уже не перешли этот проклятый мост, они могут разобрать пути, и команда окажется отрезанной от своих. Это не помешает ей выполнить задание, но будет означать верную гибель. Впереди темным пятном на сером фоне показался мост.
— Зажечь факелы! — приказал Артур. Вспыхнули в руках бойцов желто-алые огни. Это было сигналом и машинисту: он сбавил ход и стал осторожно подгонять платформу к мосту.
— Поливай! — отдал Артузов новую команду, и в тот же миг с той стороны ударили ружейные выстрелы. Вражеский разъезд! Но теперь он не страшен, мимо платформы по узкому настилу кавалеристам не прорваться. Роли заранее распределены: часть бойцов открыла заградительный огонь по противнику, остальные поливали керосином доски настила и бревна опор. И вот уже затрещали змейки пламени, разбегаясь по всему сооружению, запахло дымом и гарью, потом все загудело, и ввысь взметнулись длинные языки набиравшего силу огня.
— Всем на платформу! — подал команду Артур.
Отстреливаясь из драгунок, бойцы отбегали от охваченного бушующим пламенем моста и прыгали на платформу. Последним вскочил на нее Артузов. Издавая пронзительные победные гудки, старенький паровозик мчал подрывную команду к Обозерской…
Артузов не мог, конечно, тогда предвидеть, что в ближайшие месяцы ему придется уничтожить еще два моста — уже во вражеском тылу. Теперь же он задумался вдруг, почему Кедров, прощаясь, назвал его молодым деканом? Потом вспомнил, что слово это в старину, кроме общепризнанного, имело еще и другое значение: служитель или борец за веру.
Сразу стало ясно, какой смысл вложил Кедров в прощальную фразу: он должен был отправиться на задание с верой в победу.
Так начались боевые действия на Северном фронте. Был образован штаб фронта, в котором Артур Артузов стал начальником инженерного отдела.
В обязанности Артузова и сотрудников его отдела входили инженерное обеспечение войск, организация диверсий во вражеском тылу и т. п. Может быть, поэтому Артузову пришлось заниматься и контрразведывательными делами. Постепенно именно эта работа стала для него самой интересной, а затем и главной.
Гладков Теодор, Зайцев Николай.
И я ему не могу не верить…
М., 1986, с. 5—26
Людмила Пинчук. ЖИТЬ НАДО БОРЦОМ
Отец всегда появлялся неожиданно.
Так было на даче под Москвой и на квартире в Петербурге, так же неожиданно приезжал он, бывало, и в село Ждани. И тогда не было на свете детей более счастливых, чем сыновья Михаила Сергеевича Кедрова.
…Сегодня именно такой радостный день, когда отец и мать дома. Можно взять за отца, можно крепко прижаться к маме. Отец — красивый; лицо его одухотворенно, он похож на артиста, у него длинные и тонкие пальцы пианиста. Мать — молода, изящна, всегда необычайно деятельна.
Дети знают: вечером к родителям придут в гости друзья. Они будут пить чай, говорить о забастовках и нелегальных квартирах, о явках… Потом тихо, вполголоса, начнут петь. Чаще всего они поют романс Даргомыжского… Только последняя строчка в этом романсе изменена.
Не пылит дорога,
Не дрожат листы,
Погоди немного —
Попадешь в «Кресты»…
Вместе со взрослыми, с отцом и матерью этот романс поет и старший сын Кедровых, семилетний Бонифатий. Он уже знает, что «Кресты» — это «государева тюрьма» в Петербурге, куда заключают людей, борющихся против царя, за свободу и справедливость.
По-разному складывалась жизнь в семьях большевиков до революции. В каждой семье по-своему устанавливались отношения между детьми и родителями. Одни не сразу раскрывали детям свою принадлежность к партии, другие, как это было в семье Кедровых, никогда не скрывали от сыновей свое участие в борьбе с самодержавием, свою принадлежность к большевистской партии.
Участник трех революций, впоследствии известный военачальник Красной Армии, один из первых советских чекистов и соратников Ф. Э. Дзержинского, Михаил Сергеевич Кедров до победы Октябрьской революции, вел обычную жизнь большевика-подпольщика. Устраивал конспиративные явки, вел пропаганду большевистских идей, готовил массы к революции. Сидел в тюрьме, томился в ссылке, уходил в эмиграцию…
Не раз бывало и так: за тюремной решеткой одновременно с Михаилом Сергеевичем оказывалась и Ольга Августовна, его жена и соратник по партии и совместной борьбе…
Михаил Сергеевич и Ольга Августовна страдали от того, что детство их сыновей было полно тревог, опасностей, неустроенности. Но они глушили в себе эту боль и никогда, ни разу не свернули с избранного пути. Они сумели внушить детям, что человек не может быть по-настоящему счастлив, если он равнодушен к горю и бедам других людей, если он закрывает глаза на страдания народа, что истинное назначение человека — борьба за справедливость, против зла и насилия, пока они существуют.