Во время этого интервью мать заплакала, дочь заплакала и отец, в конце концов, заплакал. Джексон вежливо вывел их из этого состояния, но не скрывал при этом своего раздражения. Большинство семейных терапевтов были бы очень довольны, что все члены семьи начали плакать, ведь так они соприкасались с их истинными чувствами. Джексон же стремился быстрее пройти стадию оплакивания, чтобы скорее достичь цели лечения. Однако никто не может сказать, что Джексон не был семейным терапевтом.
Эриксон не считал поощрение эмоций целью терапии. Он не был заинтересован в том, чтобы доводить людей до слез. Напротив, однажды он спросил меня, что я буду делать, если женщина на приеме слишком долго плачет. Я не нашелся, что ответить. И он сказал, что прекратить потоки слез можно, протянув ей бумажные салфетки и заметив при этом: “А на Рождество я пользуюсь зелеными салфетками”. Это любые рыдания остановит.
3. Муж с женой, страдающие алкоголизмом, пришли к Эриксону и рассказали, что в выходные, сидя дома, чувствуют себя несчастными. Он отправил их в выходные на лодочную прогулку по озеру, чтобы они насладились свежим воздухом. Этот прием можно считать семейной терапией. Многие терапевты рекомендуют парам и семьям делать вместе что-нибудь приятное — путешествовать, проводить отпуск без детей и т.д.
Эриксоновский совет совершить лодочную прогулку был, однако, не из этой области. Обычно он советовал членам семьи делать то, чего они делать не хотят. Он поручил семье отправиться на лодочную прогулку лишь потому, что знал: ни муж, ни жена не любят кататься на лодке. Более того, они просто ненавидят кататься по озеру. Когда они выполнили его задание, им это настолько не понравилось, что они уговорили Эриксона в следующий раз отправить их в пеший поход. Он разрешил, и они чудесно провели выходные. Я не помню, чтобы Эриксон часто посылал людей за город, чтобы те просто получали вместе удовольствие или проводили вместе отпуск. Трудно представить себе школу семейной терапии, которая не нацелена на прямое поощрение поведения, доставляющее семье удовольствие. Является ли эриксоновский подход семейной терапией?
4. Больничная няня отправилась на прогулку на задний двор больницы и повстречала там парня из обслуживающего персонала этой же больницы. Сидя на скамейке и разговаривая, они обнаружили, что оба находятся в одинаковом положении: он — гомосексуалист, а она — лесбиянка. Для них обоих это было огромной проблемой, ибо в те времена подобная сексуальная ориентация вызывала крайне негативное отношение. Если бы их склонность стала известна, они были бы уволены, а ведь подозрения уже стали возникать. Беседа их сблизила, они подружились и в конце концов решили пожениться, чтобы скрыть от окружающих свою сексуальную ориентацию. Можно решить, что им повезло случайно встретиться. На самом деле все устроил Эриксон. Он предложил няне, не объясняя причины, совершать прогулки на заднем дворе больницы и он же устроил так, что молодой человек оказался там в то же время. Можно ли это назвать созданием семьи?
5. Одна маленькая девочка ничего не умела и отставала в школе. Эриксон каждый вечер приходил к ней домой, играл с ней в шарики, прыгал через веревочку и придумывал другие игры (Хейли, 1986, с.205). Ее родители смотрели косо на такое поведение. Семейная ли это терапия? И если нет, станет ли она ею, когда терапевт объяснит, что он объединяется с ребенком против родителей?
6. В другом типичном для Эриксона случае мальчик страдал энурезом (Хейли, 1986, с.206). Эриксон рассказывал, что мать была очень доброй и старалась помочь своему ребенку. А отец был крикливым, надменным человеком, заявлявшим, что он сам страдал энурезом до 16 лет и почему бы его сыну не быть таким же. Эриксон побеседовал с отцом наедине и внимательно выслушал его. Отец кричал так, словно между ними было расстояние в 60 шагов. Выслушав отца, Эриксон отослал его, а затем начал работать с матерью и сыном над решением проблемы. Ясно, что Эриксон вовлекал в процесс и мать, и отца, и ребенка. И он был очень доволен положительной реакцией отца на успешное завершение лечения. Это можно назвать семейной терапией.
7. Однажды Эриксон отправил молодого человека жить целый год в полном одиночестве на вершине горы. Может ли это быть семейной терапией? Ясно, что такое задание показывает стремление разорвать все социальные связи этого человека.
8. В пятидесятые годы многие женщины были сексуально закомлексованы, и Эриксон был одним из первых, кто проводил очевидную сексуальную терапию, чтобы помочь им преодолеть свои страхи. В то время сексуальной терапии не существовало, и посему его метод казался опасной крайностью. Эриксон работал и с мужскими комплексами. Вот один из его случаев: молодая супружеская пара пришла с жалобой жены на пуританство мужа, который не получал удовольствия, лаская ее грудь (Хейли, 1991). Эриксон поручил молодому человеку подобрать имя для левой груди жены — в противном случае ему придется примириться с тем именем, которое даст ей сам Эриксон. Было ли это семейной терапией?
Различия
Здесь я хотел бы определить некоторые различия в том, как Эриксон и другие семейные терапевты видели стоявшие перед клиентами проблемы.
В семейной терапии существуют две предпосылки, отсутствующие у Эриксона. Он не работал в терминах “единицы из трех человек” и поэтому не описывал ребенка как попавшего в ловушку между отцом и матерью или выражающего конфликт между терапевтом и родителями. Эриксон не мыслил в терминах треугольника и поэтому не считал, что терапевт, объединяющийся с ребенком против родителей, может усугубить проблему ребенка. Похоже, что он не придерживался и теории мотивации, принятой в семейной терапии. Теория гласит, что молодежь своими трудностями стабилизирует семейную систему. Дети помогают родителям, нанося себе вред. Если сын становится наркоманом или правонарушителем, считается, что это в некотором роде помогает сохранить семью. Если дочь ведет себя вызывающе или убегает из дому, предполагается, что это может быть способом помочь депрессивной матери. Если жена избегает сексуальных отношений, возможно, она тем самым охраняет мужа от признания его собственной проблемы. На мой взгляд, Эриксон не придерживался таких взглядов на мотивацию. А поэтому он не считал, что терапевт, огорчая родителей, может вызвать у ребенка рецидив как реакцию на желание помочь им. Один из способов огорчить родителей — объединиться с ребенком против них.
Проще говоря, если допустить, что проблема ребенка помогает родителям, возникает два подхода. Один из них — помочь родителям, чтобы ребенок не был вынужден этого делать. Эриксон порой просто говорил ребенку, чтобы он занимался своими делами, а родителей предоставил ему, а уж он о них позаботится. Другой подход — оторвать ребенка от родителей и работать только с ним, а родители пусть сами решают свои проблемы. Эриксон использовал оба подхода. Но я думаю, что некоторые из его неудач случались, когда он объединялся с ребенком против родителей, не считая при этом, что для того, чтобы помочь ребенку, надо помочь и родителям. Он так любил детей и так раздражался, когда родители вели себя по отношению к ним плохо, что иной раз ставил цель спасти детей от их родителей.
Эриксон успешно справлялся с проблемами детей всех возрастов и получал большое удовольствие от работы с детьми. Он обычно не принимал в расчет тот факт, что составляет треугольник с ребенком и его родителями, как не признавал и влияния, которое оказывает на родителей успешность его работы с ребенком. Родители, пытавшиеся помочь своим детям и потерпевшие неудачу, могут испытать огорчение от того, что проблему удалось решить терапевту. Эриксон говорил, что им просто нужно приспособиться к тому, что их ребенок стал нормальным.
В отличие от системно-ориентированных терапевтов, Эриксон иногда советовал юноше или девушке никогда больше не иметь дела с родителями. Порой он запрещал общение между родителями и их детьми. Он иногда советовал не только женам бросить мужей, которые плохо с ними обращаются, но и молодежи уйти от оскорбляющих их родителей. Он верил, что иногда поведение родителей бывает столь несносным и не поддающимся изменению, что молодой личности следует просто порвать любые контакты с ними.
Заключение
Подведем итоги. В чем отличие работы Эриксона от работы тех, кто строго следовал семейно-ориентированной терапии? Эриксон не проводил совместные интервью со всеми членами семьи и не стремился добиваться от них выражения эмоций, как это делали многие семейные терапевты тех лет. Напротив, он обычно беседовал с каждым членом семьи по отдельности и только изредка собирал их вместе. Он не всегда старался добиться общения между членами семьи, если они не общались, как это делал любой сторонник системного подхода. Порой он разделял членов семьи и прерывал их контакты друг с другом. Он обычно не соглашался с тем, что люди могут вредить себе, чтобы помочь другим. Он не представлял семью в виде треугольника, чаще рассматривая ее как состоящую из индивидов или пар.
Поскольку я описываю здесь аспекты работы Эриксона, которые мне представляются типичными для него, я понимаю, что другим они таковыми могут и не казаться. Например, кого-то может больше интересовать его работа с гипнозом, о которой я здесь практически не писал. Многое зависит от того, в какой период жизни Эриксона человек общался с ним. Я общался с ним в основном в пятидесятые годы, когда он был активен, энергичен и совмещал частную практику с выездными семинарами по всей стране. Другие знали его в преклонных годах, прикованного к инвалидной коляске, когда он все еще был сильным, но уже ограниченным в своих физических возможностях.
Делать какие-либо обобщения по поводу работы Эриксона очень сложно, так как он был разным в разное время и с разными людьми. Он стремился говорить на языке тех, кого обучал. Он обучал с помощью метафор, которые разные люди могли понимать по-разному. Естественно, что, стараясь его понять, мы пытаемся причислить его к определенной психотерапевтической категории. Однако очевидно, что он не работал в рамках какой-либо одной стандартной терапевтической идеологии. Его идеи не основывались на психодинамической теории и не использовали базовый инструмент этого подхода — интерпретацию бессознательного. Он не принимал основные предпосылки бихевиоральной терапии и не использовал ее главный инструмент — четкое положительное подкрепление. Он не принимал теорию семейных систем и ее центральную идею о том, что поведение члена системы является продуктом поведения остальных ее членов. Развивая свой собственный уникальный способ гипноза, он развивал и уникальный терапевтический подход. Сейчас, спустя десять лет после его смерти, мы все еще не можем найти для него место в какой-либо из современных или прошлых модных терапевтических школ.