— Почему?
— Слишком ценный трофей. Разделку надо вести быстро, пока из окрестностей сюда не набежало всякое и пока мана ещё держится в теле, — а у вас опыта нет. Да и в методах наших вы пока ничего не понимаете, так что…
— Вейлиф, ёмкость! — бросила Лейта.
— Вот.
В качестве сосуда под кровь я предоставил в меру эластичный, прозрачный «пластиковый» мешок, куда целительница, опять же с помощью отдельно выращенного щупальца, перенаправила пульсирующую тугую струю яркой артериальной крови. Надо полагать, напор она обеспечивала простейшим способом, контролируя биение сердца монстра, а не только собственными усилиями. На сосуд я заранее натянул плёнку стазиса, правда, не полностью замкнутого (этому мешало щупальце). Но неполная изоляция всё равно куда лучше, чем тотальное отсутствие оной.
— Поднимай, — последовала очередная команда.
— Уже, — задние ноги телка оторвались от земли, довольно резво воспаряя в зенит. Такелажную конструкцию для этого действа я начал создавать ещё до того, как Лейта засунула щупальца в рану, да и Падение Пером на тушу наложил заблаговременно — но что раму, что подъёмник, что крепёж делать видимыми счёл излишним, отчего происходящее смотрелось слегка сюрреалистично. — Когда резать?
— Я скажу. Осталось не так уж много…
И то верно: крови в сосуде успело накопиться, как в хорошей такой бочке — хотя на кровавую ванну в стиле графини Батори всё-таки не хватило бы.
— Всё, — в начале третьей минуты констатировала Лейта. — Начинаем, верх твой.
— Это уж как всегда.
— Меньше трёпа, больше работы.
— Слушаюсь, о грозная госпожа.
— Ого! — не сдержалась Шелари, глядя на происходящее.
— Вы бы тоже поменьше огокали, а побольше по сторонам смотрели, — ворчливо, хотя и без особого напора заметила целительница.
— Ничего, пусть смотрят, — возразил я, — им потом ещё самостоятельную разделку осваивать.
— Конечно. Извини, я забыла про твоего разведчика.
— Какого ещё разведчика? — натура Ершицы, колюче-любопытная, немедля полезла наружу.
— Моего, — сосредоточенность на деле болтовне не способствует. — Тайного.
— И где он?
— Прилетел с нами пятым номером, — для разрезания и сдирания шкуры, особенно её броневых, ороговевших частей, мне приходилось прилагать всю наличную физическую силу. Потому что раз уж надо действовать быстро, то и пользоваться при разделке надо всеми ресурсами, не одной только магией. — И… предвосхищая вопросы: мой разведчик очень, очень хорошо прячется. Вы с Гарихом его не видите… а он, как тот суслик, есть.
— Какой ещё суслик?
— Незаметный.
— Ты меня за дуру держишь?
— Нет, за… недостаточно внимательную. Кстати, это вас обоих касается… и невнимательность вашу мы с Лейтой… будем исправлять.
— Ой, боюсь, боюсь.
— Бойся, — я хмыкнул. — Потому что… учить буду жёстче, чем ты привыкла. Конец детству, Ершица. Конец детству.
Гарих, непризнанный правнук Торелра Три Щита
Если бы кто-то спросил, есть ли у него девиз, он бы только хмыкнул. Вот ещё: тратить слова на всяких там! Но нечто вроде девиза у него всё же имелось. Даже два девиза, если поразмыслить.
Первый: «Молчи — за умного сойдёшь».
Второй: «По ступеням восходят в одиночку».
И если в результате недавних… гм, гм… пертурбаций в точности второго девиза впору усомниться (либо, скорее, ввести в него некоторые поправки), то отбрасывать первый девиз Гарих не собирался. Очень уж полезен в жизни сироты наполовину привычный образ хмурого, не слишком умного громилы.
Только вот всякий, кто способен при сложении пары двоек получить четвёрку, образу этому не поверит. А если даже поверит, то не до конца. Не слишком умные громилы не имеют четырёх серебряных звёзд, не дожив и до четверти века. Да, для магов интеллект важнее… или так считается. Однако ж и воинам ой как нужны мозги — хотя бы для того, чтобы шагать по ступеням уверенней. Ещё не получив своего бронзового класса (Щитоносец Без Меча), Гарих уже вложился в опору грани разума, подняв её значение до шести. А потом и до восьми, за счёт гребня Малой Прозорливости — единственного наследства бабушки, мир да покой её духу.
Что ж, вложения оправдались. Определённо. Сравнивать себя с родовитыми гениями Гариху в голову бы не пришло, вне боя он рассуждал неторопливо до въедливости — но зато с выводами обычно не промахивался. Да и в части тактического мышления мало кому уступал… из ровесников.
Со ступенями тоже всё шло неплохо. Да какое там неплохо — хорошо шло! Принятие судьбы в девять с половиной, выход на тропу — в двенадцать с половиной, достижение развилки с эволюцией класса до Щитоносца Двойственности — в семнадцать. Сейчас ему двадцать три, всего лишь, но тридцать шестая ступень уже покорена и до новой осталось всего ничего.
Живи да радуйся, перспективы блистательны, что не так?
Увы, но многое. И первым в списке этого многого стоит, конечно, родня.
То, что по ступеням восходят в одиночку — правило старое и верное. Но одно дело подниматься по ним, когда в спину, подталкивая к новым вершинам, упирается ласковая родительская длань… и совсем, совсем другое — когда эта же длань норовит уцепиться за лодыжку, а то и откровенно подбивает ногу на полушаге. До последнего, к счастью, дело всё-таки не дошло: Торелр не настолько потерял голову в своей запоздалой мести непокорному сыну, чтобы даже и непризнанному внуку, потомку во втором колене, препятствовать всерьёз.
Но…
…но даже так в своих усилиях прославленный Три Щита оказался достаточно упорен, мелочен и сверх того, если спросить Гариха, попросту подл, чтобы помянутый непризнанный правнук опасался покинуть Мелир. И опасался отбросить давно надоевшую маску преданного поклонника своего предка, якобы рвущего жилы ради его признания.
Ну, поначалу-то действительно и поклонялся, и рвал, только близкое знакомство стало этаким ледяным плевком, стирающим робкую наивную улыбку с лица.
Сразу и навсегда.
— Это ты, значит, будешь ублюдок от выплодка шлюхи поганца Вельстина? До чего сорняки живучи… что ж, запомни накрепко: присосаться к моей семье я тебе, клещу жадному, не дам. Скажи спасибо за милость великую, что не давлю, как иного паразита. А теперь пшёл вон, насекомое.
Да, плевок в лицо вышел смачный. Болезненный.
В Мелире его ситуацию, по крайней мере, знают точно так же, как и отношение Торелра. А вот в другом отделении гильдии, вдали от сотен внимательных глаз и чутких ушей… как знать, что там может случиться? Да и сможет ли вообще добраться до другого отделения мозолящий глаза родственник? Само собой, если непризнанный правнук покинет Мелир, Три Щита может и вздохнуть с облегчением: как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Но что, если он предпочтёт иные средства избавления от «дурного семени», более радикальные?
Конечно, это почти безумие; конечно, нормальный человек так поступать не станет… но вот именно нормальностью в действиях Торелра и не пахло.
Гарих не знал, каковы планы предка, не мог точно сказать, что им движет. И — опасался. А потому терпел «особые» условия кредита у гильдейских алхимиков, терпел «специальные» тарифы чародеев-кузнецов на починку снаряжения, терпел грязь, обильно изрыгаемую ртом назначенного ему куратора (это вместо нормальных наставлений на пути воина), терпел, терпел, терпел… намеренно мозолил глаза своими успехами что прадеду, что его подпевалам, портил по мелочи репутацию предка… нет, не словами — своим стоическим отношением к очевидной несправедливости и упорным трудом несмотря ни на что.
Он терпел, ждал… и, похоже, дождался.
Да, Торелр — Авангард трёх звёзд золота, координатор мелирских филиалов гильдии Жезл и Кинжал, своей доблестью, упорством и удачей пробившийся за порог седьмого десятка ступеней, основатель собственного рода. И власть такого человека простирается далеко. Но назвать его всемогущим нельзя никак. И уж на девичьи сердца власть его не распространялась — как и на умы потомков. Иначе история Вельстина просто не смогла бы случиться, а Гарих не появился на свет.
Шелари… ах, юная Шелари, подобная дивному закалённому клинку! Гибкая, как тот клинок, и не менее опасная, рослая, смуглая, ясноглазая…
Только в самых дурных и унылых историях парни умудряются до последней крайности не замечать романтического интереса в девичьих глазах. И только в тех же унылых историях девы лет семнадцати-восемнадцати оказываются прирождёнными актрисами, способными замаскировать вспыхнувшую страсть от всех, включая объект страсти и даже самих себя. Страсть неспроста издревле сравнивают с огнём: даже если не видно пламени, если жар его чем-то укрыт и заслонён от взгляда — запах дыма всё равно просочится на волю и выдаст свой источник. А спарринг двух воинов неспроста сравним с танцем: движения мысли и всплески чувств в нём раскрываются ничуть не хуже.
Гарих и Шелари с момента знакомства спарринговались много, много раз.
Только две проблемы он видел в том, чтобы сделать решительный шаг, откровенно поговорить с дочерью Саладра и Фойли. Или всё же три, но третья проблема на общем фоне — так, мелочь.
Первая: прикрываться женой от угрозы претило всей сути Гариха, его гордости, даже его классу. Это он — мужчина, это он должен выступать нерушимым щитом от напастей! А если вместо безопасности он привносит в отношения уязвимость… что ж, тогда лучше и дальше терпеть, ожидая своего часа.
Вторая: влияние предков Шелари влиянию Торелра изрядно уступало. Тарус пока что лишь двигал свою семью к превращению в высокий род — цели, прадедом Гариха давно и успешно достигнутой.
Третья: перейти в новую семью было бы приятно, но о возможности такого перехода следовало говорить отнюдь не с девушкой. И согласятся ли её родные заполучить такого зятя, особенно ценой весьма вероятного конфликта с родом Трёх Щитов — большой вопрос.
Снова терпеливое ожидание, день за днём, месяц за месяцем…