— Куда? Что там тако… о. О-о-о!
— Мне кажется, этот драгоценный цветок вполне достоин…
— Ни слова более! Пятый и Восьмой — за мной, а ты мухой метнись домой, вызови всех, кто может держать оружие.
— Господин мой, но…
— Старик, ты не представляешь, какая это редкость — встретить деву Ассур вдали от Гриннея и этих их надоедливых вассалов! Если я не, хе-хе, приглашу её в гости, моя жизнь окажется напрасной!
— Господин мой, но…
— Брось! Пусть она взяла полусотенную ступень, пусть даже взошла на шестидесятую — она всё ещё целитель, не более! Всё, идём, быстро!
— Лейта, ты всё ещё думаешь, что прогулка по рынку как бы в одиночку — хорошая идея? Ладно этот неведомый Кхург, но тот юнец явно из благородных…
— И столь же явно из Этэн-Йомму. Не беспокойся, я более чем целитель. И ты это знаешь.
— Смотри не заиграйся.
— Как я могу — с такой густой и длинной Тенью?
— Ох, Лейта…
— Разрешите представиться, милая гостья нашего захолустного Катраша: пятнадцатый наследник рода Этэн-Йомму, Лакшут! Но для вас, разумеется, просто господин Лакшут!
— Я — Лейта Ассур. И хотела бы уточнить, с какой целью Пятый и Восьмой посмели подойти ко мне настолько близко.
— О? О, драгоценнейшая, это сугубо ради вашей безопасности! Как ни печально признавать, но тут, на нашем рынке, полным-полно всяких негодяев. А я не простил бы себе и считал свою жизнь прожитой напрасно, если бы не сумел оградить вас от любых мыслимых угроз… до того, несомненно, счастливого момента, когда вы переступите порог моего городского дома, сделав мне честь принять столь блистательную деву как гостью не просто этого города, но мою личную!
— А вам не кажется, господин Лакшут, что ваши действия — и действия ваших слуг, хочу отметить особо — излишне поспешны, дерзки и в целом предосудительны?
— Ничуть! Напротив, сама стремительность моего порыва — ничто иное, как прямое выражение моей искренности через действие! Умоляю вас: давайте поскорее покинем это пыльное, шумное и в целом совершенно непримечательное место ради иного, истинно достойного ваших ослепительных достоинств!
— Вы заговариваетесь.
— Вот! Вот до чего вы довели меня, госпожа Лейта — мой дар речи, широко известный всем даже в блистательной Зайве, начинает мне отказывать!
— В таком случае не могу не отметить как целитель, что излишне жестоко будет принять ваше, хм, не по росту смелое предложение. Ведь в этом случае мои ослепительные достоинства могут осчастливить вас настолько, что вам откажет не только язык, но, возможно, и какая-нибудь более важная часть тела.
Вероятно, даже туман вспыхнувшей страсти не мог скрыть от господина Лакшута весьма прямой, как по меркам высокородных, прозрачный до бестелесности намёк. Несмотря на каблуки высотой шесть пальцев, пятнадцатый наследник рода Этэн-Йомму всё ещё уступал в росте Лейте на два пальца самое малое… и едва ли этот факт наполнял его самодовольством. Да и угроза, вполне посильная в исполнении именно целительницы, отнюдь не прошла мимо его сознания.
— Вы… вы!
— Вот видите? Несомненно, пагубное влияние уже укоренилось и начинает проявляться через вторичные симптомы. Берегите своё хрупкое здоровье, господин Лакшут, не заходите слишком далеко. И не позволяйте того же своим верным, но опрометчивым слугам. А то ведь даже в блистательной Зайве могут начать шептаться, что пятнадцатый наследник рода Этэн-Йомму перешёл со своих ровесниц на ровесниц своих, несомненно, многоуважаемых бабушек.
Неизвестно, как отреагировал бы благородный господин на сногсшибательную новость, потому что к месту действия подоспела новость иная, не менее сногсшибательная — правда, в другом смысле.
— Эй, малец, а ну-ка отползи в сторонку, не заслоняй нам виды! Хотя ты и так преграда невеликая, хо-хо-хо! Но лучше всё-таки отползи, пока не отпинали.
— Кхург Долгорукий! — почти прошипел господин Лакшут. И… шагнул вперёд, словно пытаясь заслонить Лейту собой. Не особо успешная попытка, но само намерение… — Это прямое оскорбление рода Этэн-Йомму! Как ты смеешь разевать свою смрадную пасть в присутствии высоких, грязный далгук⁈
— Ври, да не завирайся, малец. Во-первых, ты сам — наихудшее оскорбление своего рода, иначе ты не оказался бы вышвырнут из столицы аж сюда, в Катраш, за широко известные делишки с двумя, да-да, двумя чужими невестами сразу. Во-вторых, наш последний рейд в предгорья оказался удачен. Младший мой брат, Эграшим, — могучий хлопок по не менее могучему плечу, — взошёл в нём на пятидесятую ступень возвышения, а я сам — на пятьдесят вторую! Так что смело можешь обращаться ко мне — господин Кхург, а к нему — господин Эграшим, не ошибёшься… малец!
Скрип зубов Лакшута оказался достаточно громок, чтобы достичь чутких ушей Лейты. Да и я, пользуясь посредничеством своей Тени, не упустил этого звука.
— Простите мне моё невежество, господин Кхург, — целительница слабо улыбнулась, одновременно приветственно кивая новым действующим лицам: звероватого обличья, смуглым, густобородым мужчинам в тусклых, многажды исцарапанных и неоднократно чиненных доспехах, — но я здесь впервые и не знаю, чем вы знамениты. Могу ли я узнать это из ваших же уст?
Названный разулыбался.
— Охотно поведаю всё, что вы пожелаете, небесная госпожа! Если коротко, то я — глава команды Пяти Лучших. Мы с братьями — не по родам своим, но по священному обряду кровного побратимства — лучшие, самые удачливые и сильные охотники на монстров предгорий. И…
— И ты забыл добавить, — вклинился господин Лакшут, — что лишь среди коренных зальмарцев и лишь в Катраше вы можете считаться лучшими. Только в местном отделении гильдии Жезл и Кинжал есть минимум три команды охотников, что сильнее и опытнее вас, а уж сравнения с охотниками из родов Гарг и Вазальму вам не выдержать и подавно!
— Интересно, — сказала Лейта, улыбнувшись шире. — Так получилось, что последние месяцы я и мой напарник бродили по Лесу Чудес: в основном ради своего развития, но и собрав попутно немало ценных сокровищ. В Катраш мы прилетели, помимо прочего, для того, чтобы сравнить цены и сбыть часть своих трофеев. А кому, как не охотникам предгорий — можно сказать, нашим коллегам по промыслу — лучше знать конъюнктуру и в целом местные расклады? Если вы готовы посоветовать, кто даёт лучшую цену за природные богатства, я с благодарностью приму вашу помощь, господа!
— Не слушайте их бахвальство, госпожа Лейта! — даже не подумал сдаться господин Лакшут. — Моя жизнь будет прожита напрасно, если я лично не проведу вас по самым лучшим лавкам и мастерским, что скупают добычу. Поверьте: имя рода Этэн-Йомму и его пятнадцатого наследника кое-что значит в этом городе, под их эгидой к вам не посмеют обратиться непочтительно и дать неполную цену!
— Кто бы говорил о бахвальстве! — фыркнул Кхург. — Вот если бы небесная госпожа искала лучшие в Катраше бордели, а в тех борделях — самые сочные персики, тогда мне пришлось бы поневоле уступить тебе первенство, малец: это, без сомнения, именно та тема, в которой ты успел разобраться лучше даже местных старожилов. Истинный знаток, признаю без лести!
— Что за шум, а драки нет? Сестрёнка, никак эти ребята с подогретыми сосисками донимают тебя своими сомнительными комплиментами?
— Сестрёнка? — Лейта изящно изогнула бровь. Происходящее забавляло её всё сильнее…
Как, признаться, и меня.
Новое действующее лицо явилось на сцену жизненной трагикомедии в сопровождении и во главе отряда городской стражи. И это самое лицо заставляло обратить на себя пристальнейшее внимание.
Начать с того, что на груди самозваной сестрёнки — весьма и весьма выдающейся груди, должен отметить — сиял серебром первого созвездия знак гильдии Жезл и Кинжал. А на левом предплечье, плотно охваченном толстым чёрным наручем, восседала небольшая обезьянка… состоящая из чистого пламени. Да и сама особа не чуралась демонстрировать свою связь со стихией, подчёркивая её множеством способов. Алый топ, открывающий подкачанный животик, огненного оттенка с чёрным узором асимметричная юбка, открывающая левое бедро без малого до самой талии, перехваченной широким позолоченным (а может, и действительно золотым) ремнём, с которого свисали в парных ножнах два жезла. На шее — точно золотой торквес: слева голова тигра, справа орла… и с защитным зачарованием четвёртого круга.
Полные алые губы, такие же алые радужки глаз, словно светящиеся внутренней энергией; чёрные брови и волосы — но с широкими алыми прядями у висков, не то прокрашенные нарочно, не то от природы такие.
Даже жуткого вида, бугристый, бело-багровый шрам от ожога, начинающийся под её правым глазом, спускающийся по щеке к шее, а оттуда через ключицу и плечо к предплечью, где он разрастался в подобие зловещей перчатки… что ж: даже шрам не так чтобы сильно портил эту броскую, жаркую, нимало не стесняющуюся себя зрелую красоту. Скорее, придавал ей завершённость.
На вид я бы дал алоглазой лет 35, может, чуть больше… но точно оценивать возраст сильных магов сложно. Возможно, она разменяла полвека, но вполне могла оказаться и ровесницей Лейты.
— Госпожа Три Лепестка, — поклонился пятнадцатый наследник рода Этэн-Йомму. Что интересно, господин Кхург с компанией также не постеснялся поклониться (он сам и брат Эграшим — довольно формально, троица остальных побратимов, ещё не взявших планку 50 уровня — поглубже).
Впрочем, Сотрясательнице, особенно огненной, попробуй не поклонись. А вдруг да оскорбится — и как полыхнёт!
Может, сама потом не будет рада, но дело-то сделано…
— Да-да, — алоглазая отмахнулась от знаков почтения и от оказывающих их, словно от мух. — Знаю, я великолепна, а теперь отойдите и не мешайте мне разговаривать с сестрёнкой. И вообще: чем лаяться, шли бы по домам. Всё равно уже не подерётесь, раз я здесь.
— Совершенно не собирался устраивать вульгарные… беспорядки! — аж в струнку вытянулся Лакшут с лицом, преисполненным праведного протеста. — Кроме того, я обещал госпоже Лейте провести её по любым местам в этом городе, на какие она только пожелает бросить взгляд, и принять её в своём доме, как драгоценнейшую гостью. Таково моё слово пятнадцатого наследника рода Этэн-Йомму — и я не посмею опорочить его неисполнением обязательств!