А среди пойманных таких бронированных аж двое.
Похоже, что влипли тут не только они. А вот насколько глубоко — это я сейчас постараюсь понять… вокруг вроде больше никого, так что ак-ку-ратненько заходим, тихохонько так, в мимикрии, приближенной к невидимости… в Плащ Мороков дополнительную ману вливаем, настройки его слегка меняем, садимся в уголке, маскировки не снимая — и слушаем, мотая всё сказанное на отсутствующий ус…
— Хорошо сидим.
— Ага…
— Да. Хорошо. Наливай ещё по одной.
— Ага. Ща.
Тихий стук стекла о серебро. Бульканье. Сладковатый аромат крепкой ягодной настойки в воздухе становится гуще прежнего.
— Во. Д'ржи. А-а… этта… во. Точн'. Ныпомни: чо мы тут ваще сидим?
— Да мальца ждём.
— Каковва мальца?
— Да этого. Вейлифа из Малых Горок. Якобы.
— И зычем?
— Для вые… вы-яс-нения.
— А-а-а… а чиво?
— Чего?
— Не чиво, а чиво. Вы-чё-та-там.
— Не понял.
— Зычем ждём-та?
— Да ясно ж сказал: для вые… тьфу. Выяснения!
— И чиво?
— И того! Пальцы загибай. Первое: кто такой есть на деле.
— Хто?
— Вейлиф! Якобы. Второе: кто ему родня.
— И хто?
— А незнамо кто. Пока не вые… вые… незнамо, в общем.
Тихий стук: голова сдавшегося в битве со злым духом доброй настойки опускается на столешницу. И громкий звон: шлем, поставленный на скамью, падает на пол.
— А вот как узнаем, кто родня, так и это. Третье: уведомить родню. И остатнее, четвёртое: отдать ей. На поруки. Кстати! Ваше здоровье, госпожа Лаэ!
Стук стекла о серебро. Бульканье.
— Х-рошо сидим. Да-а… ток устал я. Немного. Полежать бы…
Глухой лязг: тело в полулатах рушится вниз.
Покачивающаяся с закрытыми глазами госпожа, что последняя осталась сидеть, между тем покачивается особенно сильно — и плавно воспаряет в воздух, словно невеста в руках призрачного жениха. В таком виде она продвигается к лестнице на второй этаж и воспаряет выше, скрываясь из виду в направлении спален.
Тихие стоны. Шелест. Едва уловимый звук шагов.
— М-м… голова… м-м…
— А вот пить меньше надо. Особенно на халяву и в гостях. Кхем. — Бурчание становится громче. — Давай-ка, радость нежданная, приходи в себя. Я уже и душ принял, а ты всё валяешься.
— М-м-м…
— Эх. Ладно, подлечим чуток. Примерно… вот так.
— Ы-ырргх! Ы-ыуэ! Тьфу, у-уэ!
— Столько хорошего продукта пропало, жаль.
— Тьфу, тьфу. Вэ-э-э. Тьфу.
— Мораль сей басни такова: натощак пить вредно. Если не умеешь, то в квадрате. Если женщина, то в третьей степени. А если молодая и красивая — в пятой. Ну что, оклемалась?
— У-у-у… тьфу! Да…
— Хорошо. Назовись.
— Лаэ… Лаэлина Гостеш, баронесса Вилер. Маг льда, четвёртый круг, двадцать шестая ступень.
Голос говорящей глухой и сонный. Начисто лишённый выражения.
— Лет-то тебе сколько?
— Много… восемнадцать.
— Ха. Не удивительно, что ты пить не умеешь. Опыта маловато, по всему видать.
Голос говорящего отчётливо детский, не сломавшийся. Что служит жутковатым контрастом на фоне смысла сказанного.
— Ладно, Лаэлина… вот ещё тоже манера: родившись в Гриннее, брать эльфийские имена. Пусть даже красивые. Эх… Лаэлина!
— Да…
— Зачем ты искала Вейлифа?
— Секрет вложенных чар. Вмороженных. Это достойно стать тайной рода Гостеш.
— Ясно, — в детском голосе досада. — Допустим, ты нашла Вейлифа. Что дальше?
— Надо узнать, кто он такой на самом деле. Чьей крови. Из Кодосов? Менари? Может, Дассифур?
— И что тогда?
— Если Дассифур — наложить брачные клятвы. Подходящий консорт. Если Кодос… вызнать секрет, стереть память, принять через брак в младшую ветвь рода. Если Менари — допросить, вплавить в Чёрный Лёд, поставить в галерее ненависти навечно.
— М-да. А если Вейлиф не родовит?
— Невозможно. Вложенные чары, удерживаемые обычным чистым льдом, не смесью слоистых зелий — великая тайна, недоступная плебеям. Этой тайны не ведают даже сиятельные ветви Наимуах.
— И всё-таки. Если Вейлиф — простолюдин, только… талантливый?
— Тогда вызнать секрет, стереть память, возвысить до брака со служанкой рода.
— Ясно… очешуительные перспективы, просто одна другой краше. Не зря держал низкий профиль, не зря… и знаешь что? Я передумал. Отказываюсь считать гниду подкаменную вроде тебя красивой. А поступлю… да по заветам предков, в соответствии со славной тысячелетней традицией: кто к нам с чем и зачем, тот от того и того. Ты узнала мой секрет, у вас за такое принято память стирать — вот и лови зеркально. Как говорится, ничего личного, просто формат факин' брэйн. Живи с этим, как сможешь.
Лёгкие шорохи, шелест. Звук затруднённого дыхания.
Тишина. Конец оттиска.
О моём перерождении в сына крестьянского 4 + текущий статус Вейлифа
Этап четвёртый
— Интересно. Можно воспроизвести оттиск ещё раз?
— Разумеется.
Некоторое время двое в большом, но полутёмном из-за плотных штор кабинете молча слушают чужие голоса, пойманные и зафиксированные особым экспертом стражи по прозвищу Шёпот Былого.
Уже в третий раз.
Благо оттиск довольно краток, так что много времени это не занимает. А то у двоих, что слушают, со временем отношения особые. С одной стороны, его много. И позади, и впереди. С другой стороны, лишнего времени у них уже давно не бывало.
— Итак, ваше мнение?
— Вам откровенно или дипломатично, коллега?
— Лучше дипломатично.
— Тогда я выразительно промолчу.
— Я бы тоже промолчал, да только не могу. Ведь именно моя правнучка ухитрилась всё, что только можно и нельзя… м-м, какой позор!
— Свою прапрапраправнучку, если я правильно вспомнил степень родства, вы обсудите в кругу семьи и без меня. Куда интереснее факты. Что вы заметили?
— Ну, для начала — парень не профессионал в школе очарования.
— Это и из вердикта целителей ясно. Память стёрта надёжно, но грубо, даже адепт двух звёзд сумел бы сработать тоньше. Вот только это факт — или то, что нам пытаются скормить как факт?
— Гм. Если так посмотреть… с одной стороны, ловушка в доме была грубой, воздействие на мою… родственницу было грубым, стирание памяти проведено грубо. С другой стороны, парень — Вейлиф — даже грубыми средствами добился совершенно всего, чего хотел. Это повод задуматься: а не способен ли он на большее, чем уже показал?
— Именно. Учитывая, что с одной стороны он творил и разбрасывал те замороженные чары, секрет которых и впрямь достоин всяческой похвалы, а с другой влиял на умы разом очень неуклюже и вполне… да, вполне эффективно… а иллюзии творил скорее изящно, притом с первых дней в столице…
— Слишком много талантов для самоучки.
— Именно. И-мен-но! А ещё меня не мог не насторожить конец оттиска. Вот эти два места. Кто к нам с чем и зачем, тот от того и того. И формат факин' брэйн. Можно предположить, что первое — это фраза на некоем редком языке; по крайней мере, ни у кого из привлечённых специалистов не получилось его опознать. Второе же — вербальная компонента чар амнезии. Но…
— Понимаю. В нашем мире гораздо меньше языков, используемых в чародейских формулах, чем языков для общения. Не опознать второй — что ж, редко, но бывает. Не опознать первый? Абсурд!
— Да, полнейший. Иначе и не скажешь. Но секрет замороженных чар прямо-таки кричит о том, что знающий его — представитель неизвестной магической традиции.
— И как раз из-за моей с-с-сикавки контакт с ним утерян! Причём хорошо, если временно…
— Не расстраивайтесь. Молодёжь неизбежно страдает некоторым максимализмом. Едва ли на её месте мои собственные потомки сопоставимого возраста показали бы себя лучше.
— Не надо утешений. Максимализм — это, в итоге, не вполне их выбор. Мы в ответе за тех, кого воспитали. И его величество ещё выскажет мне за… плод этого вот воспитания. Неужели дура так хотела преуспеть хоть в чём-то, что даже не вызвала старших?!
— Именно. Но разве вы на её месте не хотели бы ухватить удачу за хвост?
— …только это и удерживает меня от идеи сосватать Лаэлину за кого-то из гнусных Менари. Такой судьбы она всё же не заслужила.
— Вернёмся к Вейлифу. Что будем делать?
— А вы что предложите?
— Ну уж точно не выпытать всё, что можно, стереть память и…
— Не напоминайте!
— Хорошо-хорошо, не буду. Что ж… если вы меня спросите — и, полагаю, его величество меня поддержит — то разумно объявить парня в розыск. Со скромной наградой строго за сведения о нём. Излишне щедрая награда может вызвать… столь же излишний энтузиазм. Как не раз бывало.
— О да. Достаточно вспомнить хотя бы ту историю полугодовой давности. Старый Рогач был в ярости. Получить вместо живого племянника горелые кости…
— Поэтому я и не хочу переплатить.
— А с прямым поиском по следам вообще без вариантов?
— Увы, но вообще. Расширяя узкие проходы магией, поневоле уничтожаешь следы. К тому же парень их, можно сказать, не оставил: лучший Нюхач не сумел вытропить его путь. С попытками использовать прорицание тоже без толку.
— Да, тяжкая аура недр глушит тонкие импульсы. Что ж, видимо, Вейлиф опытен в бегстве.
— Видимо, да. Нам остаётся лишь ждать…
«Это невезение. Просто очередное невезение в ряду прочих. Пополам с моим тупизмом.
Снова».
Сердце колотится в груди, словно спятивший барабан. Как будто по контрасту, дыхание глубокое, но совсем не рваное. Скорее даже размеренное. Воздух здесь — если это ещё возможно считать воздухом — непередаваемо тяжёл, влажен и почти что вязок, но достаточно густ, чтобы даже при бегстве во весь опор не требовалось учащать темп вдохов и выдохов.