увидеть больше, чем оно способно дать даже в глубокой теории? — специализированные чары второго круга, помноженные на опыт целителя-диагноста, позволяли безопасно узнать много такого, для установления чего мне приходилось идти на определённый риск. Например, тонкие «иммунные» реакции на состав маны: если мне для этого следовало положить кусочек проверяемой еды на язык и на добрую минуту сосредоточиться на трансе познания, анализируя реакцию своего духовного тела на частицу духовного тела потенциальной пищи, то чары Съедобно Или Нет производили соответствующий тест удалённо и почти моментально.
А ещё, что лишний раз подчёркивало радикальную разницу наших путей и пропасть между имеющимися способностями, Лейта эффективно определяла чарами такое, что я определить не мог вообще. От слова никак. Например, риск вторичных отравлений (это когда нечто не ядовито само по себе, но составляющие его вещества при переваривании распадаются на ядовитые или «просто» вредные для человеческого организма). Ещё она довольно точно могла назвать сочетаемость продуктов. Не вкусовую, хотя и её тоже — для определения наилучших сочетаний вкусов существовали модификации Съедобно Или Нет в родах потомственных поваров — а диетическую. Что с чем съесть, чтобы улучшить всасывание (как, к примеру, жирная пища улучшает процент усвоения жирорастворимого бета-каротина), чего лучше бы употребить побольше, потому что организму вот прямо сейчас чего-то содержащегося в именно этом не хватает, а что будет лишним, потому что это избыточные углеводы, которые прямо сейчас не требуются.
В общем, расширение кругозора получилось славным. А ведь это только один разговор из многих и многих! Я не просил об этом напрямую, а также всячески избегал любого намёка на возможную грубость, навязчивость и неделикатность — и всё же госпожа Лейта, снизойдя к моей необразованности, как я сам снизошёл к её беде, стала моим учителем.
Ничего секретного, повторюсь — просто курс младшей школы магии, то, что обычно потомственные чародеи узнают в районе лет десяти и чуть позднее. (Самое время, хе-хе).
Но видит великий в питательности своей Летающий Макаронный Монстр: мне этого не хватало!
О моём перерождении в сына крестьянского 7
Этап седьмой
Когда с уровнем 36 мне пришло ещё одно свободное очко развития, я обратил взгляд на это:
Третичная способность 9 (ранг В — выдающийся): комбинирование чар школы иллюзий с чарами иных школ облегчено. Требования для метамагии соответствующего направления значительно снижены.
Вполне логичный выбор для повышения. Хотя бы в силу того, что у меня есть Плащ Мороков и Биобустер, а также вершинная, двенадцатая классовая способность, которая про вложение в иллюзии чар иных школ (прямой путь к эрзац-артефакторике, кстати, и той же големике, и ещё пока даже не знаю, чему…). Поэтому расставался с очками я без сожалений — и результат меня порадовал:
Третичная способность 9 (ранг А — героический): комбинирование чар школы иллюзий с чарами иных школ значительно облегчено. Доступно комбинирование в едином плетении трёх чар (с пропорциональным повышением круга по сложности). Требования для метамагии соответствующего направления существенно снижены.
Про комбинацию «трёх в одном» пояснять излишне.
Наконец-то я могу не выбирать, что же именно мне вплести в Паучий Прикид: Плащ Мороков или Биобустер? Даёшь интегральные чары пятого круга, Броню Героя! Да!
Что же до разницы между «значительно» и «существенно» в последнем предложении описания — ну, это примерно разница между выдающимся и героическим. Плюс один к грейду. И это тоже чувствуется прям отлично, особенно в случае использования всё той же Брони Героя.
Достаточно сказать, что я могу вызвать свою Тень, оставаясь в БГ. То есть вот только-только влез на уровень, давший доступ к чарам пятого круга, можно сказать, за самый краешек заступил — и уже могу параллельно их поддержанию вызывать чары четвёртого круга! Окрутение невероятное, честно, просто голова кругом…
И прямо-таки на кончиках пальцев это чую: ещё немного, ещё чуть-чуть, почти вот-вот— и мой ранг угрозы, замерший на грани самого высокого В, перешагнёт в начальный, но уже А.
Иначе говоря, по гильдейской системе я вот-вот смогу претендовать на первую золотую звезду.
А у меня ведь даже сороковой уровень не взят…
Вот что (уже неплохо развитый) героический класс делает! Не крест животворящий, но тоже мимо с постной мордой не пройдёшь. Я крут, я уже могу в Магистериум Магнум поступить.
…а потрахаться до полного удовлетворения, до звона в башке — не могу. Чёрт. Ещё немного, и я всё-таки паду достаточно низко, чтобы изваять себе куклу для этого самого. Очень натуральную причём: я фигни не делаю, а мои иллюзии до четвёртого круга включительно очень, очень проблемно отличить от реальности, так что эта Иллюзия Вайфу даже на крайне придирчивый взгляд выйдет… правильной.
И даже лучше. И. Де. Аль. Ной.
Но.
Есть у меня также предчувствие, что за создание Иллюзии Вайфу и её употребление по назначению система мне отвалит такую особенность, которой я буду не рад от слова вообще. Я и с говорящими-то головами, зацикленными на своём споре о триглавах с пятижопами, по краешку прошёлся, вот прям чую жо… эм… чую. Не так, как при первых испытаниях Тени Иллюзиониста, в ином разрезе; и всё же был, был у меня момент, когда ещё немного, ещё чуть-чуть — и мне стало бы совсем стыдно за очередную лихо упоротую фигню.
Только доля здоровой самоиронии уберегла. Тот факт, что я рассматривал говорящие головы не как суррогат реальных собеседников, а строго как модели для отработки методики. Практикум по вложению программ изменений в динамические иллюзии.
Ну и ещё — способ подшутить над своей гостьей. Слегка так, безобидно.
А вот с Иллюзией Вайфу мне такое не светит. Заниматься сексом, храня самоиронию… не, люди так не могут. По крайней мере, мне подобные. Да и потерять девственность в новом теле хотелось бы всё-таки по-человечески, а не по-магически.
Но необходимый самоконтроль уже достал. Надеюсь, хотя бы гостья-пациентка, как неисцелимый источник раздражения и восхитительного напряжения, скоро свалит… ведь свалит?
Костёр огромен, он высотой с дом. И сложен из цельных брёвен — не таких монументальных, как старые ходарру с их двух- и трёхметровыми в обхвате стволами, но тоже внушительными: самые тонкие — с бедро взрослого мужчины, самые толстые — с его же грудь. Битые сутки с ним возился, пока всё толком организовал: срубил-перетащил-подсушил-сложил. Даже с магией тот ещё квест вышел.
Этот костёр — погребальный.
Сразу семь тел возложены на него, но Лейта тихо шепчет поминовение только двоим из покойных. Тем, кто при жизни верно служил её роду и пал с кличем «за Ассур!»
Имена пятёрки остальных неведомы ни ей, ни мне; неведомы — и не интересны.
Не люблю бандитов. Пусть скажут спасибо, что их телам предоставлена честь сгореть вместе с теми, кого они убили. Впрочем, что они скажут-то? Их души давно канули в море маны… и, скорее всего, растворились без остатка. Гарантированное сохранение души, пусть в изменённой форме — это для жрецов, посвящённых Договора. Насчёт остальных мне ещё предстоит выяснить, что там в посмертии творится и насколько байки об узких тропах Левобережья правда, а насколько — просто привычная по первому миру религиозная фантазия разума, не готового встретить небытие с прямой спиной.
Но уже мой случай наглядно подтверждает, что всё может оказаться не так… однозначно. И что с посмертием бывают, хм, варианты.
Тем временем дошептав и отступив, Лейта, не поворачиваясь, попросила:
— Господин Сам-Знаю-Кто, огня.
— Как пожелаете.
Указующий жест, в котором нет нужды, но который всё равно что-то затрагивает в глубине души, и вот уже сравнительно тонкие ветви в середине пирамиды брёвен вспыхивают спичками. Пламя растёт и захватывает смолистое, заранее подсушенное дерево очень быстро: в конце концов, я продолжаю помогать ему своим пирокинезом. Буквально минуты три — и бушующий жар становится таков, что моё лицо могло бы ощутить себя как в хорошо протопленной сауне, не защищай его слой плотной иллюзии. Но Лейта стоит немного ближе, а на ней Маски Фантомаса нет…
Делаю шаг и второй. Опустив одну руку, поднимаю вторую.
— Благодарю, — выдыхает Лейта, прикрытая от огненного неистовства прозрачным прямоугольным экраном — этакой увеличенной версией полицейского щита, придерживаемого мной за правый угол.
— Вижу, вы высоко ценили их.
— Да. Я… не знаю, что теперь передам детям.
— Вы…
— Они были не только моими Защитниками и вассалами, — впервые за всё время знакомства гостья перебила меня. Совершенно беззлобно, но резко. — Они были моими мужьями.
Молчу. А что тут скажешь? Чем изрыгнуть нечто дежурно-формальное, тупо-изумлённое или того хуже — бестактное, мудрее просто стоять и защищать от погребального жара женщину, чья потеря как-то резко прибавила в весе. И ведь ни намёком, ни жестом, ни взглядом не выдала себя!
Если хотя бы половина гриннейских аристократов такова…
Трескучий гул огня напоминает о чём-то первобытном. Вероятно, именно так варварские предки провожали в последний путь своих доблестных: тот не воин, кого не провожают в посмертие трупы убитых его рукой врагов, ставшие последним ложем для его израненного тела. Да и сцена, в которую я вмешался тогда своей Тенью… она теперь тоже заиграла новыми красками.
А вот родня, выпавшая мне в моей второй жизни, до сих пор не отомщена. Пусть мы никогда не проявляли особых родственных чувств, пусть я… не важно. Но я намеренно не спешил с расследованием, потому что не имел средств даже провести его, не говоря уже о том, чтобы предпринять меры по… итогам. Ибо неспроста говорится, что месть лучше подавать холодной. А если месть покажется слишком громким словом — справедливость тоже вполне подойдёт. В любом случае я не спешил, потому что промедление выглядело разумным.