Однако задерживаться, чтобы посмотреть, чем там у добытчиков с охранниками дело кончится, я не стал и просто воспользовался моментом, чтобы сравнительно незаметно пройти — в случае платформы пролететь — к сектору, арендованному родом Ассур.
— Так Лейта у нас нынче, значит, вдовушка? И прямо в Лесу нашла… галантного кавалера?
— Кузен, прибереги свой яд до лучших времён. Доклад ещё не окончен. Итак, внучка, ты очнулась, спасённая этим Сам-Знаю-Кто… если это не шутка…
— Он сказал, что шутка, но для внутреннего употребления. Для определённости: все разговоры с ним я вела, наложив Паука В Паутине, благо эти чары не имеют внешних проявлений, поэтому вполне уверена: чувства моего спасителя при представлении этим странным прозвищем звучали двойственно, с нотами горечи, самоиронии и иных, более сложных оттенков. Даже если его он присвоил себе сам, у него для этого имелись весомые основания. И насчёт потери памяти он не лукавил тоже. Он вообще, насколько я могу судить, ни разу не солгал мне напрямую…
— Что ещё ни о чём не говорит.
— Кузен, не вмешивайся. Иначе выйдешь отсюда вон.
— Ой-ой, глава, ты так сурова сегодня…
— У меня есть причины, не так ли? Ещё двое воинов рода мертвы — и не худших воинов. Лес Чудес снова взял с нас свою цену кровью… возможно, Малдейг, тебе тоже стоит в него прогуляться, чтобы понять, каково приходится младшим?
— Умолкаю, глава. Ни слова более не пророню… здесь… пока сама не попросишь.
— Так-то лучше. Лейта, продолжай. И дай общую характеристику Сама-Знаю-Кому.
— Повинуюсь, госпожа моя. Сама-Знаю-Кто, невзирая на провалы в памяти и сопутствующий хаос в мыслях, порождающий некоторые странности, личность разумная, последовательная, благожелательная, волевая, договороспособная. Темперамент его сильный, сангвинический с долей флегмы. Психологический возраст можно оценить как зрелый, в диапазоне от трёх до пяти десятков лет; оценка календарного возраста затруднена, так как шанса провести её тайно он мне не дал.
— Намеренно?
— У меня сложилось ощущение, что он избегает телесных контактов. После предположительного периода в гостях у Багрового Ковена… легко объяснимая черта.
— Ясно. Продолжай.
— Искренность и открытость его только при поверхностном суждении можно спутать с наивностью. Он открыт и добр потому лишь, что силён и знает о своей силе, а потому чувствует себя уверенно. В ситуации выбора Сам-Знаю-Кто склонен к разумному альтруизму — хотя, возможно, не по характеру, а в силу личной дружеской симпатии или неких скрытых мотивов, исключать наличие которых я не могу. Тем не менее, когда я изучала ноты его чувств около погребального костра, в не озвученных воспоминаниях его звучали даже ноты столь мрачные, что смело заключу: опыт потерь и убийства не только монстров он имеет, а потому со своими врагами либо теми, кого он посчитает таковыми, Сам-Знаю-Кто не будет ни снисходителен, ни добр. Ещё важный момент: обращение «господин» привычно ему и естественно, не вызывает в душе ноток самодовольства, как у большинства скороспелых выслужных дворян. А вот меня он называл «госпожа Лейта» — особенно поначалу — не без иронии, едва ли не снисходительно. Хотя и с безупречной вежливостью притом, без внутреннего протеста.
— А что скажешь о его жребии?
— Судьбу на грани разума оценю как высокую. Полнота обучаемости и скорость её позволяют утверждать это с уверенностью. Твёрдое серебро. Судьба на грани лидерства, естественно, ниже, но по ощущениям показалась мне самое малое средней. Судьба на гранях мощи-живучести поддаётся оценке с трудом, поскольку магомеханический доспех с очевидностью добавляет знаков на этих гранях, и степень прибавки мне неизвестна. Впрочем, движения уверенные, точные, выдающие некоторую обязательную подготовку. Но что самое важное, Сам-Знаю-Кто обладает огромным потенциалом мага. Судьба на грани действия — серебряный ряд, на грани прозрения — золотой.
— Даже так… Способности, заклинания, арсенал вообще?
— Уверенное владение школой воплощения. С уклоном в големику и механику, но надо учесть: я не разбираюсь в классах золотого ряда и могу заблуждаться. Способность создавать временные артефакты из чистой маны можно считать подтверждённой: я лично управляла парящей платформой и держала в руках сделанный им магический посох. Пусть какой-то подавляющей силы в этом посохе и не ощущалось — простенький метатель Ножей Мага, каждое заклинание в отдельности с наполнением около начала-середины третьего круга — но, во-первых, посох выпускает их прицельно на сотню шагов быстрее, чем бьётся сердце при суправентрикулярной тахикардии; во-вторых, посох удерживает тридцать однотипных чар, которые можно выпустить хоть все разом, одной длинной очередью; в-третьих, это воплощение, а не материальный артефакт. Воплощение, хочу добавить, на которое Сам-Знаю-Кто не потратил и четверти часа! Госпожа моя, вы можете в это поверить?
— С трудом. Но звучит и впрямь как золотой ряд, тут не ошибёшься… продолжай, внучка.
— Я мало что могу добавить. Помимо разнообразных воплощений, при мне он использовал разве что Ножи Мага, но зато в чистом волевом исполнении, манипуляцию огнём в безмолвном исполнении, Съедобно Или Нет в вербальной форме — кстати, на этом заклинании я и оценивала его обучаемость со значениями грани разума. Для моей стабилизации с исцелением использовался духовный резонанс. Тут я опять же оценивала способности Сам-Знаю-Кто как врачевателя, намеренно не ускоряя выздоровление чарами на своей живе — и могу сказать, что как врачеватель тела он неплох, а уж для воплотителя, у которого врачевание непрофильное — хорош. Правильно сложить кости для мага, чья грань прозрения — золотой ряд, не слишком сложно, но чисто срастить переломы менее чем за неделю… мне показали достаточно, чтобы я задалась вопросом, сколько всего не показано. И сколько всего он мог забыть.
— Слова твои услышаны, но не хватает последнего. Твоего мнения по двум вопросам. Первый: чего, по твоему мнению, он хочет — и вообще, и от нашего рода?
— Об этом я спрашивала его прямо ещё в пути, госпожа моя. Ответ: знания и свобода. Точнее, он как-то обронил интересную фразу: «Знание приведёт меня к вершинам магии, и магия освободит меня». Поэтому можно сказать, что Сам-Знаю-Кто ищет знаний, ибо таков его путь возвышения ради свободы как конечной цели. Знания нужны ему и от Ассур. Притом за них он готов — и это также его прямые слова — отдать нам все трофеи с тел имперцев без иных дополнительных условий.
— Ясно. Тогда второй вопрос: как ты посоветуешь с ним поступить?
— Деликатно. Это главное. Деликатно, открыто и без… давления. У нас есть чем с ним поделиться: те же обучающие материалы начального и среднего уровня, не составляющие родовой тайны, можно предоставлять смело. Нам это фактически ничего не будет стоить. И даже материалы высокого уровня…
— Внучка. Ты понимаешь, что говоришь?
— Вполне.
— Объяснись!
— Снова говоря словами Сам-Знаю-Кто: удивительный это предмет — знание. Если у меня будет два мордорина и я отдам один, чтобы кого-то накормить, я потеряю один мордорин. Если умею творить два заклинания и я поделюсь знанием, как творить одно из них, чтобы это узнал другой разумный, я по-прежнему смогу творить два заклинания. Разделённое знание, разделённое понимание не теряется, но умножается. Госпожа моя… Сарнеди… да не покажутся мои слова дерзкими, но Ассур пребывают в упадке. Нас мало, у нас всего мало; знания наши, даже родовые и тайные… они едва ли стоят очень много, если сравнивать с тем, что накоплено в библиотеках владетельных родов. Но сейчас у Сам-Знаю-Кто знаний ещё меньше — и он оценит их много выше цены, которую могли бы дать Вастре, или Гойвели, или Чал-Тенны… или даже Мусмивы. Если мы отдадим свои знания, мы не утратим их. Но сможем приобрести союзника, который силён даже сейчас, пребывая в не лучшем положении.
— Лейта Ассур, я тебя услышала. И теперь я хочу услышать тебя, Малдейг.
— Что я могу сказать, кроме очевидного? Потеря близких, вероятно, помутила разум нашей бедной, бесталанной родственницы. Отдать наши знания, даже родовые и тайные, в обмен на что? Трофеи, ценой своих жизней добытые нашими же вассалами? И, главное, отдать кому — обеспамятевшему, возможно, не вполне здоровому духом и совершенно точно скорбному разумом отшельнику? Зачем? Вот если бы он согласился жениться на ком-то из наших девиц… причём именно девице, не особе четвёртой свежести; если бы пополнил наши, к глубокому сожалению, поредевшие ряды — тогда ещё стоило бы подумать, что из библиотеки рода ему окажется полезно, а что избыточно. Но ведь он настолько обезумел в Лесу Чудес, что мечтает о свободе. Нет, вы это слышали? Ха-ха! Свобода! В мире, где долг сковывает всех, от самых ничтожных черноногих и до самого Девардота Двадцать Шестого Прозорливого, да осеняет милость его Гринней ещё тысячу лет, стремиться к подобной… химере? Иначе как безумием это не назвать. А как стоит называть ту, кто ратует за договор с безумцем? Тут мне впору умолкнуть, ибо даже мой яд недостаточно силён, чтобы достойно обрисовать подобную поразительную — отнюдь не в добром смысле — идею.
— Ты закончил, кузен?
— Да, глава. Надеюсь, я высказался пристойно кратко и предельно ясно.
— Что ж, тебя я тоже услышала. А теперь пойдём, оценим нашего удивительного гостя очно. И да, напоминаю всем, если кто вдруг забыл, про Паука В Паутине.
— Глава…
— Ничего, лишнее напоминание тебе полезно. Кузен.
О женщины, вам имя — вероломство! И слова классика тут очень к месту.
Почему? Да лишь один нюанс, зато какой… ведь я оформил и выдал Лейте не только магический посох, достоинства которого в одном ряду с иными моими достоинствами она столь ярко расписала. Ещё я выдал ей клипсу: простенький такой переговорный арт, аналог рации с эффектом резонанса. Принимая у задержавшейся родственницы доклад о случившемся в Лесу Чудес, старшие Ассуры не забыли укрыть место совещания чарами глушения звука. Но поскольку их род действительно переживал не лучшие времена, комбинированные артефактные чары эти оказались невысокого круга, едва четвёртого — и, разумеется, не могли заглушить сигналы клипсы, идущие в обход сферического заглушающего поля.