Нежить заурчала от удовольствия, потерлась мохнатым брюшком о ладонь — а я, кажется, совершенно перестала бояться пауков. Просто я увидела в Пауле нечто большее, чем лапки и свой детский кошмар, нечто гораздо большее, то, ради чего Гобби отдал свою энергию, то, ради чего, наверное, стоило жить и бороться.
— Знаешь, — я присела за стол, рядом с умертвием, — если мы на Королевских Мертвых играх соберем достаточно энергии, попытаемся оживить не только тебя, но и Пауля.
Гобби вдруг потянулся, взял лист бумаги и написал: «Он не хочет».
— Почему? — удивилась я.
«Был старый, умирал. Теперь полон сил и у него… подружка».
— Саламандра, — догадалась я.
Гобби кивнул.
На душе вдруг стало так тепло-тепло, и светло очень.
«Спасибо» — написал Гобби.
Я молча положила руку поверх его костистой ладони. Кости были желтые, местами стертые, местами покрытые трещинками — а для меня он вдруг стал таким близким существом. Самым родным, но сказать что-либо я сейчас все равно не смогла бы — разве что «Ыыы».
— Ыыы, — произнес Гобби.
Я улыбнулась. В глазах снова слезы.
«Спать» — написало умертвие.
— Гобби, — я сжала его ладонь, — а ты… как… ну в лесу…
И почему-то отвела взгляд.
«Меня убили» — написал гоблин. Затем добавил: «Память возвращается медленно, я вспомнил, как писать, ваш язык. Смерть и обиду. Обидно было. Свое имя нет. Ложись спать, Риа, я разбужу на рассвете, все выучишь».
Тысячи вопросов, отголосок чужой боли и понимание — я сделаю все, что возможно, чтобы вернуть ему жизнь. Абсолютно все.
«Риа, — вновь начал писать Гобби, — там, под помостом, эти трое и ты — тебя обидели?»
— Обидели, — тихо призналась я, — и унизили. Я унизила в ответ.
В следующее мгновение меня снова посетили смутные мысли по поводу того, почему Гобби вся нежить била, ибо гоблин задал невероятный вопрос: «Достаточно?»
— Унизила? — догадалась я.
Гобби кивнул.
Я задумалась, пожала плечами и выдала:
— Не очень, они не прониклись.
Мои умертвия переглянулись.
«Спать!» — приказал Гобби.
Я бы посопротивлялась, но от усталости уже шатало.
Пока сходила в душ, пока переоделась, как свалилась на кровать помню смутно, как укрывалась не помню вообще.
Глава втораяПРО НЕВЕЗЕНИЕ
Невезение — странная штука, иной раз кажется, что тебе не повезло, но вот ты просыпаешься утром — на тумбочке возле постели напиток из золотого корня, лампочка сверкает так, что всю комнату наполняет свет, а по стенам, шкафу и даже на двери — схемы, таблицы, основные пункты, и умертвие радостно сообщает:
— Ыыы.
— Доброе утро, Гобби, — не сдерживая улыбки, сказала я.
Как же приятно просто говорить «Доброе утро», а не «Трупов посвежее» или «Склепов понеспокойнее». Вот в Академии прикладной магии мы всегда, здороваясь, желали друг другу чего-то приятного, а мой любимый преподаватель по Ювелирному искусству так и говорил: «Всего вам приятного, дорогие адепты, надеюсь, и сегодня вы узнаете не только много нового, но и раскроете еще одну из граней ювелирного искусства». И на душе сразу тепло становилось. А первым, что я услышала в Некросе, было скупое: «Трупов». Я тогда перепугалась и выдала: «Очень приятно познакомиться, а я Рия Каро». Ужас положения заключался в том, что это был ректор. Не повезло, да.
Так вот о невезении — я вдруг поняла, что его просто не существует. Это вначале кажется, что не повезло жутко, но после, оглядываясь на все события, понимаешь, что это не было невезением, это были неслышные шаги самой что ни на есть настоящей удачи.
— Иии! — пропищал Пауль, молнией взбираясь на мою постель.
— Привет, — ответила я, протянув руку, и погладила мохнатое умертвие.
Гобби протянул записку с приказным «Учи!».
— Ага, — я торопливо слезла с постели, — сейчас, только сбегаю и вернусь, и буду учить, — заверила я нежить.
Так что мне повезло, да. Именно об этом я думала по дороге в туалет, но там, будучи в кабинке, услышала шепот двух адепток:
— Говорят, это Каро его прокляла, — шептала одна.
— Она может, ведьма же, — вставила другая.
Вообще-то артефактор, к ведьмам мы в принципе никакого отношения не имеем.
— Говорят, это заговор на Невезение! — снова первая.
В общем, я подзадержалась в некоторых местах, а после долго мыла руки, раздумывая над услышанным. Потому что вот невезение, его получается по факту и не существует, но что касается заговора на Невезение, тут все иначе. Это действительно серьезно очень, а самое главное — я заговорами вовсе не владею.
Едва приоткрыла дверь, покидая туалетную комнату, услышала разговор еще двух проходящих по коридору адепток:
— Заговор на Невезение, не иначе!
— Даже не спорю, а как иначе объяснить, что Норт, после фейерверка, поднимаясь по ровной лестнице, трижды споткнулся, а на седьмой ступени упал и нос расшиб?!
— Только заговор, — согласилась ее собеседница.
«Спотыкайка» — дошло до меня!
— А Даничка, — всхлипнула некромантка, — он так и не смог меня даже поцеловать! Уж живот скрутило, едва бокал вина выпил, весь вечер в нужную комнату бегал.
«Апохмела!» — по спине холодок пробежался.
— Эдвину хуже пришлось. — Всхлип куда как протяжнее. — Бедненький, даже слов нет, так весь вечер и просидел, глядя в никуда, и только мычал.
«Зависайка!»
О, Небеса Альдоры!
Плюнув на все меры предосторожности, я выскочила из туалетной и опрометью бросилась по коридору. Ночная рубашка и халат развевались, и я даже как-то не сразу поняла, что это я только проснулась, а адептки, видимо, едва с вечеринки вернулись, так как все были не в мантиях, а в платьях, черных с кружевом. Красиво, вынуждена признать, но я красный предпочитаю — цвет артефакторов.
Пробежав по коридору, я ворвалась в комнату и, прижавшись спиной к двери, внимательно посмотрела на Гобби. Мое умертвие осторожненько извлекло из кармана тоненькую булавочку с кристаллами меди, положило на стол, следом был извлечен тоненький, из единого волоса каменного тролля, браслет… И все. Молча смотрю на Гобби, он виновато на меня.
— Спотыкайка где? — простонала я.
— Иии, — пропищал Пауль, прячась под одеялом.
— Извини? — заорала я. — То есть как извини?
— О, — пропищала моя нежить.
— Норт?! — догадалась мгновенно.
— О, — подтвердил паучок.
В глазах потемнело.
— А забрать? — спросила шепотом.
Пауль расстроенно пискнул, Гобби развел руками.
— Мне конец, — простонала я.
Расстроилась жутко и пошла пить чай и учить правила, плакать и пугаться потом буду, когда от ректора приду. На кровать забралась с ногами, укуталась одеялом и услышала:
— Ыы!
Гобби указал на первый лист, где было четко выведено: «Запрещено!»
Далее под номером один значилось:
«Выражение одобрения или неодобрения преподавания ни под каким предлогом и ни в каком виде не допускаются».
— Диктатура, — заметила я.
«В зданиях, дворах и садах Некроса безусловно воспрещается студентам устройство студенческих читален, столовых, кухмистерских», — указывалось во втором пункте.
— Некроманты, — тяжело вздохнула, — а вот у нас допускался перекус на рабочем месте.
— Ыы, — вставил Гобби.
— Ну да, учитывая, что рабочее место некроманта — старые склепы, есть там не особо гигиенично, потому-то они тут поголовно тощие все. — Затем задумчиво добавила: — Или это чтобы от умертвий не сильно отличаться?..
— Ии, — захихикал Пауль.
Я же, глотая чай, принялась изучать все схемы. В принципе, сходства с правилами Академии прикладной магии было немало, но имелись и кардинальные отличия — никаких экспериментов в стенах общежитий, так же категорически запрещалось наносить физический вред соученикам. Именно физический, это подчеркивалось, то есть про моральный вред ни слова. Некрос — других эпитетов нет.
Стук в двери прервал мое изучение предмета. С некоторым удивлением взглянула на часы — шесть утра. До занятий два часа, так кто бы это мог быть? Стук повторился.
Кивнула Гобби, мое умертвие направилось к выходу, открыло дверь, получило записку, закрыло, вернулось ко мне и передало свернутый в трубочку лист бумаги. Открывала я с тяжелым предчувствием — от послания несло ароматом мужского крема для бритья, и аромат был знаком.
«Дорогая Риа».
Начало уже настораживало.
«Как твое здоровье? Как спалось?»
Холодок пробежался по спине, ну и да — ощущение грядущих проблем тоже накатило.
«Знаешь, сегодня я долго думал о тебе…».
Тьма! Тьма! Проклятая Тьма! Мне конец!
«Вспоминал твои ручки и особенно тоненькие шаловливые пальчики с коротко остриженными ногтями…»
Ну да, когтей, выкрашенных в черный цвет, нету — не некромантка я, к тому же давно привыкла к главному требованию артефакторов — никаких ногтей. Но это мелочи — он все понял!
«Твои искусные тонкие пальчики… страшно представить, на что они могут быть способны…»
Тебе лучше этого не знать, Норт, здоровее будешь. Но далее следовало:
«Полагаю, нам стоит встретиться и обсудить твои нежные пальчики еще до того, как ты отправишься к ректору, Риа».
Тьма!
Я уже боялась читать дальше. Просто боялась, но прочла.
«Четвертый корпус мужского общежития, комната 217. У тебя двадцать минут».
Ну и подпись: «Жаждущий встречи Норт Дастел».
И приписка: «Тебя пропустят, я договорился».
Послание выпало у меня из рук. Гобби нагнулся, подхватил, раскрыл, прочел и глухо зарычал. Пауль грустно сидел под одеялом. Я же начала думать вслух:
— Спотыкайка — амулет ограниченного действия. Выполняется из черного железа, закольцовывается, внешне напоминает портновскую булавку…
Договорить не успела, как Пауль, пискнув, выбрался из-под одеяла, метнулся в шкаф и вскоре вылез, держа в лапке булавку. Самую обычную, из металла.
Идея… мысль… Озарение!
— Гобби, нужна черная краска! — скомандовала я, подскакивая.