– Ленни сделал это без умысла, – сказал наконец Джордж. – Он частенько, бывало, натворит чего-нибудь, но всегда без умысла. – Джордж выпрямился и повернулся к Плюму. – А теперь слушай. Надо сказать им всем. Они, известно, его изловят. Тут уж ничего не поделаешь. Может, они его не убьют. – И он обронил с ненавистью: – Я не дам им убить Ленни. Слушай, ты. Они могут подумать, будто и я в этом деле замешан. Сейчас я пойду в барак. А малость погодя ты выйдешь и скажешь всем про нее. Потом приду и я, будто ничего не видел. Сделаешь это? Тогда никто на меня не подумает.
– Само собой, Джордж, – ответил Плюм. – Само собой, сделаю.
– Ну и ладно. Тогда обожди маленько, а потом выбежишь и скажешь так, будто только что ее нашел. А я пойду в барак.
Джордж повернулся и быстро вышел из конюшни.
Старик Плюм проводил его взглядом. Потом беспомощно поглядел на женщину, и вся его досада вдруг излилась в словах.
– Ты, потаскуха разнесчастная, – сказал он со злобой. – Добилась своего? Теперь небось рада? Все знали, что с тобой не миновать беды. Какой от тебя был толк? И теперь нету толку, дрянь ты паскудная, задрыга. – Он всхлипнул, и голос его задрожал. – А я мог бы работать на огороде и мыть посуду для друзей. – Он помолчал, потом продолжал заученным тоном, снова повторяя те же слова: – А ежели приедет цирк или будет бейсбольный матч… мы пойдем туда… скажем: «К чертям работу», – да и пойдем. Ни у кого не будем спрашиваться… У нас будет и свинья, и куры… а зимой… пузатая печка… и дождь… И мы будем сидеть у печки…
Глаза его затуманили слезы, он потер культей щетинистую щеку, повернулся и побрел к двери.
Шум игры смолк. Послышались удивленные крики, быстрый топот ног, и в конюшню ворвались люди – Рослый, Карлсон, молодой Уит, Кудряш и Горбун, который держался позади всех. Потом вошли Плюм, а последним – Джордж, Джордж успел надеть свою синюю куртку, застегнулся на все пуговицы и низко надвинул на лоб черную шляпу. Мужчины, обогнув крайнее стойло, в полумраке отыскали глазами убитую и остановились.
Потом Рослый тихонько подошел и пощупал у нее пульс. Он коснулся пальцами ее щеки, подсунул руку под вывернутую шею. Когда он выпрямился, все, толпясь, подступили ближе. Чары были разрушены.
Кудряш взъярился.
– Я знаю, чьих рук это дело! – заорал он. – Того здоровенного сукина сына! Кроме его, некому! Ведь все остальные играли в подкову.
И он начал все пуще себя распалять:
– Ему от меня не уйти! Вот только возьму ружье! Своей рукой пристрелю мерзавца! Кишки ему выпущу! За мной, ребята!
Он в ярости выбежал из конюшни.
Карлсон сказал:
– Побегу возьму револьвер. – И выскочил вслед за ним.
Рослый медленно повернулся к Джорджу.
– Видать, это и взаправду Ленни сделал, – сказал он. – У нее шея сломана. С Ленни такое станется.
Джордж не ответил, только кивнул. Шляпа его была надвинута низко, на самые глаза.
– Может, это случилось, как тогда, в Уиде – помнишь, ты рассказывал, – продолжал Рослый.
Джордж снова кивнул. Рослый сказал со вздохом:
– Что ж, придется его изловить. Как думаешь, где он?
Джордж ответил не сразу, с трудом выдавливая из себя слова:
– Он… наверное, он пошел на юг. Мы пришли с севера, так что теперь он должен был пойти на юг.
– Придется его изловить, – повторил Рослый.
Джордж подошел к нему вплотную.
– А нельзя ли будет привести его сюда да посадить под замок? Он ведь чокнутый. Сделал это без умысла.
Рослый кивнул.
– Можно, – сказал он. – Ежели только удержать Кудряша. Но Кудряш беспременно хочет его пристрелить. Кудряш не забыл про свою руку. Но даже ежели Ленни посадят под замок, то отхлещут ремнем и навсегда упекут за решетку. Хорошего тут мало, Джордж.
– Знаю, – отозвался Джордж. – Знаю.
В конюшню вбежал Карлсон.
– Этот подлец украл мой револьвер! – крикнул он. – Его нет в мешке!
Вслед за ним вошел Кудряш, неся в здоровой руке ружье. Теперь он был спокоен.
– Ничего, ребята, – сказал он. – У черномазого есть дробовик. Возьми, Карлсон. Как увидишь его, смотри не упусти. Пали прямо в брюхо. Он сразу и свалится.
– А у меня вот нету ружья, – сказал Уит с досадой.
– Ты поезжай в Соледад и сообщи в полицию, – сказал Кудряш. – Привези сюда Ола Уилтса, помощника шерифа. Ну, двинули. – Он подозрительно глянул на Джорджа. – И ты тоже с нами пойдешь.
– Да, – сказал Джордж. – Пойду. Но, послушай, Кудряш. Ведь он, бедняга, полоумный. Не убивай его. Он сам не знал, чего делает.
– Не убивать? – заорал Кудряш. – Да у него револьвер Карлсона! Пристрелим его, и дело с концом.
– А что, ежели Карлсон сам потерял револьвер? – нерешительно возразил Джордж.
– Я его видел сегодня утром, – сказал Карлсон. – Нет уж, дело ясное, его украли.
Рослый все стоял, глядя на жену Кудряша. Он сказал:
– Кудряш… может, тебе лучше остаться здесь, с ней?
Кудряш побагровел.
– Нет, я пойду, – сказал он. – Я выпущу этому подлецу все кишки. Сам это сделаю, хоть у меня только одна рука здоровая. Ему теперь не уйти.
Рослый повернулся к старику Плюму.
– Ну, тогда останься хоть ты с ней, Плюм. А мы пойдем.
И они ушли. Джордж задержался подле Плюма – оба смотрели на мертвую женщину. Но тут Кудряш крикнул:
– Эй ты, Джордж, не отставай, а то как бы мы про тебя чего не подумали!
Джордж медленно побрел следом, едва волоча ноги.
Когда они ушли, Плюм присел на корточки, разглядывая мертвое лицо.
– Бедняжка, – сказал он шепотом.
Шаги и голоса затихли вдали. В конюшне становилось все темней, лошади в стойлах били копытами и звенели уздечками. Старик Плюм лег на сено и прикрыл глаза рукой.
В эту предвечернюю пору зеленая вода в глубокой заводи реки Салинас была недвижна. Солнце же не освещало долину, лучи его скользили лишь по склонам хребта Габилан, и горные вершины розовели в этих лучах. А на заводь, окруженную корявыми стволами сикоморов, ниспадала благодатная тень.
Водяная змейка бесшумно скользнула по воде, поворачивая голову, как перископ, из стороны в сторону; она переплыла заводь и очутилась у самых ног цапли, неподвижно стоявшей на отмели. Цапля стремительно ухватила клювом извивающуюся змейку за голову и проглотила ее.
Порывистый ветер налетел откуда-то издалека и волной прокатился по кронам деревьев. Листья сикомор обернулись против ветра серебристой подкладкой, бурая палая листва взметнулась в воздух и, пролетев несколько футов, снова опустилась на землю. Зеленая вода подернулась мелкой рябью.
Ветер улегся так же мгновенно, как и поднялся, и на поляне снова все замерло. Цапля стояла у берега, недвижная, выжидающая. Другая водяная змейка плыла по заводи, поворачивая голову, как перископ, из стороны в сторону.
Вдруг из кустов появился Ленни. Он ступал тихо, будто медведь, подкрадывающийся к улью. Цапля взмахнула крыльями, поднялась над водой и полетела к низовьям реки. Змейка скрылась в прибрежном камыше.
Ленни тихо подошел к заводи. Он встал на колени и напился, припав губами к воде. Какая-то птичка затрепыхалась у него за спиной в сухих листьях. Он вздрогнул и прислушался, озираясь, потом увидел птичку, пригнул голову и снова стал пить.
Напившись, он сел на землю, боком к реке, чтоб видеть тропу. Обхватил колени руками и положил на них подбородок.
Свет медленно меркнул в долине, и вершины гор, казалось, засверкали еще ярче.
Ленни сказал тихо:
– Я не забыл. Нет. Спрятаться в кустах и ждать Джорджа. – Он низко надвинул шляпу на лоб. – Джордж задаст мне жару, – прошептал он. – Скажет: «Эх, ежели б я был один и ты не висел у меня на шее…» – Он повернул голову и поглядел на залитые солнцем вершины гор. – Я могу уйти туда и сыскать себе пещеру, – сказал он, а потом добавил с тоской: – И никогда не есть соуса. Но это все одно. Ежели Джорджу я не нужен… я уйду, уйду.
И тут Ленни почудилось, будто из его головы вышла седоволосая толстушка. На носу у нее были очки с толстыми стеклами, на животе – широкий полосатый фартук с карманами. Вся одежда была чистая, накрахмаленная. Толстушка стояла перед Ленни подбоченясь и неодобрительно хмурилась.
Вдруг она заговорила голосом самого Ленни.
– Сколько раз я тебе втолковывала, чтоб ты слушался Джорджа, – сказала она. – Он такой хороший человек и так добр к тебе. Но ты и ухом не повел. Ты одно знал – как бы чего-нибудь натворить.
И Ленни ответил:
– Я старался, тетя Клара. Все время старался. Но у меня ничего не выходило.
– Ты совсем не думал о Джордже, – продолжала она голосом Ленни. – А он все время об тебе заботился. Когда у него был кусок пирога, он всегда отдавал тебе половину, даже больше половины. А ежели был соус, он отдавал тебе весь.
– Знаю, – сказал Ленни жалобно. – Я старался, тетя Клара, очень даже старался. Все время.
Она перебила его:
– А ведь ежели б не ты, он и горя не знал бы, вот как. Получил бы свои денежки да развлекался с девочками или на бильярде играл. Но ему надо было об тебе заботиться.
Ленни застонал от раскаянья.
– Я знаю, тетя Клара, знаю. Я уйду в горы, сыщу пещеру, стану там жить и больше не буду доставлять Джорджу хлопот.
– Ты это только так говоришь, – сказала она резко. – Ты всегда так говорил, а сам знаешь, распросукин ты сын, что никогда этого не сделаешь. Так и будешь тянуть из Джорджа жилы.
– Но я могу уйти. Все одно Джордж теперь не позволит мне кормить кроликов.
Тетя Клара исчезла, а из головы у Ленни выпрыгнул огромный кролик. Он присел на задние лапы, пошевелил ушами, сморщил нос. И тоже заговорил голосом Ленни.
– Кормить кроликов, – сказал он презрительно. – Дурак полоумный! Да ты не достоин пятки кроликам лизать. Ты позабудешь про них, и они останутся голодные. Только и делов. Но что тогда скажет Джордж?
– Я не позабуду! – крикнул Ленни.
– Позабудешь, – настаивал кролик. – Ты не достоин тех ржавых гвоздей, которыми черти тебя в аду распнут. Видит Бог, Джордж сделал все, чтоб вытащить тебя из грязи, да только без толку. Ежели ты думаешь, что Джордж позволит тебе кормить кроликов, стало быть, ты вовсе с ума спятил. Как бы не так. Он выбьет из тебя дурь палкой, вот что он сделает.