[70] И вообще, рассуждение о душе, будучи весьма труднообъяснимым, должно быть составлено на основании разрозненных мест Писания и представлено в отдельном сочинении.[71] Поэтому теперь, закончив изыскания по поводу Илии и Иоанна и коротко рассмотрев эту проблему, обратимся к последующему.
«Пророк ли ты? И ответил он: „Нет“» (Ин. 1, 21)
6.15. Поскольку закон и пророки были до Иоанна,[72] то как же иначе назовем мы его, если не пророком? И так как отец его, Захария, исполнившись Святого Духа, прорицает: «И ты, дитя, наречешься пророком Всевышнего и предыдешь пред лицом Господа готовить пути Его» (Лк. 1, 76), то разве только кто-нибудь ухватится за то, что сказано «наречешься», а не «будешь», тем более что считающим Иоанна пророком Спаситель сказал: «Что же смотреть ходили вы? Пророка? Да, говорю вам, и более, чем пророка» (Мф. 11, 9). Но должно быть замечено, что слова «Да, говорю вам» относятся к тому, что Иоанн пророк, и вовсе не отрицают этого. Если же к тому, что он пророк, Спасителем добавлено «более, чем пророк», то почему, в самом деле, священникам и левитам, спрашивающим у него: «Пророк ли ты?», Иоанн ответил: «Нет»? В ответ на это должно сказать, что выражение «Пророк ли ты?» не тождественно выражению «пророк ли ты?», и нечто подобное мы уже рассматривали, выяснив тогда различие между выражениями «Бог» и «бог», а также «Слово» и «слово».[73] Ведь после того как во Второзаконии было написано: «Господь Бог ваш воздвигнет вам Пророка из братьев ваших, как я; и вы услышите Его, и будет так, что всякая душа, которая не послушает Пророка Того, истребится из народа Его» (Втор. 18, 15), ожидался некий исключительный Пророк, выполняющий подобное Моисееву посредничество между Богом и людьми и получивший от Бога новый завет для научающихся; и о каждом из пророков народ Израиля знал, что никто из них не есть предсказанный Моисеем. И как в отношении Иоанна сомневались, не Христос ли он, точно так же сомневались по поводу того, не «Пророк» ли он. И не удивительно, что они не знали, что Христос и Пророк есть одно и то же лицо, если сомневались насчет Иоанна, не Помазанник ли он, ведь из этого сомнения совершенно последовательно вытекает их незнание того, что Христос есть Пророк.
Но от многих скрыто различие между выражениями «Пророк» и «пророк», как, например, от Гераклеона, который ведет такие речи, что де «Иоанн признал, что он не Помазанник, но и не пророк и не Илия». Однако, принимая подобное, он должен исследовать то, что кроется в соответствующих местах повествования, и уж тогда или верным окажется, что Иоанн и не пророк, и не Илия, или нет. Гераклеон же, не остановившись на этих местах, пренебрег указанными замечаниями и без всякого исследования пришел к таким значительным выводам, впрочем, малоубедительным и непроверенным, о чем я сейчас поведаю.
Тогда сказали они ему: «Кто ты – чтобы дать нам ответ пославшим нас? Что скажешь о себе самом?» (Ин. 1, 22)
6.16. Возможно, посланные говорят следующее: то именно, что мы предполагали услышать, придя к тебе, оказалось неверным, после этого остается услышать от тебя – кто же ты, чтобы возвестить твой ответ пославшим нас…[74]
И сказал он: «Я глас вопиющего в пустыне: „Сделайте прямым путь Господа“, как сказал пророк Исайя» (Ин. 1, 23)
6.17. Как вполне справедливо, что Сын Бога пользуется словом, не будучи чем-то иным, нежели Слово (ибо Он и есть Слово, Которое было в начале у Бога и Которое есть Бог), точно также и насчет Иоанна, служителя этого Слова, не вполне ли оправданно слышим мы в Писании, что он, не будучи чем-то иным, нежели глас, гласит, указывая на Слово? В самом деле, он, услышав пророчество Исайи о себе, говорит, что является гласом, однако не «вопиющим в пустыне», но «вопиющего в пустыне», стоящего и восклицающего: «Если кто жаждет, пусть придет ко мне и пьет» (Ин. 7, 37), говорящего: «Сделайте прямым путь Господа, ровными сделайте стези Его; всякая пропасть будет наполнена, всякая гора и холм будут принижены, и все кривизны обратятся в прямое» (Ис. 40, 3). Поэтому как написано в Исходе, что Бог сказал Моисею: «Вот, Я дал тебя богом фараону, и Аарон, брат твой, будет твоим пророком» (Исх. 7, 1), то же самое – хотя и не во всех отношениях – должно думать о божественном Слове и Иоанне, ибо последний был гласом, указующим и открывающим Слово. Именно поэтому весьма последовательно, что никакое иное наказание наложено на Захарию, сказавшего ангелу: «Как я узнаю это? Ведь я стар, а жена моя влачит дни свои», но лишение речи, вследствие неверия словам, обращенным к нему, как сказано Гавриилом: «Вот, ты будешь молчать и не сможешь говорить, покуда не придет день тот, ибо ты не поверил словам моим, которые исполнятся в надлежащее время» (Лк. 1, 18–20). И этот же Захария, когда «потребовав дощечку, написал: „Иоанн – имя ему“, и все удивились», вновь обрел речь: «И тотчас были разрешены уста его и язык, и он заговорил, благословляя Бога» (Лк. 1, 63–64).
6.18. Как, обдумывая предстоящее, мы обнаружили, что должно полагать, что Сын Бога есть Слово, точно так же и в подобающем соответствии должно думать по поводу Иоанна, что поскольку «он пришел для свидетельства», будучи «человеком, посланным от Бога» и «дабы все уверовали через него» (Ин. 1, 6–7), то он есть глас, единственный сумевший по достоинству вместить возвещаемое Слово. В особенности же мы поймем это, если припомним уже предложенное по поводу речения «Он есть тот, о ком написано: „Вот, Я посылаю ангела Моего пред лицом Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобой“» (Мф. 11, 10), когда излагали другое: «Дабы все уверовали через него».[75]
Замечательно, что он есть глас не «говорящего в пустыне», но «вопиющего в пустыне», ибо вопиющий: «Сделайте прямым путь Господа» – в то же время и говорит, тогда как вполне возможно говорить это, не вопия. Однако он кричит и восклицает, чтобы находящиеся далеко услышали и чтобы плохо слушающие поняли величие сказанного и провозвещенного этим гласом, тем самым приходя на помощь отставшим от Бога или потерявшим остроту слуха. Вот почему «Иисус стоял и восклицал: „Если кто жаждет, пусть придет ко Мне и пьет“», вот почему «Иоанн свидетельствует о Нем и восклицает» (Ин. 1, 15), наконец, вот почему Бог велит Исайе кричать: «Глас говорящего: „Кричи“, и я сказал: „Что мне кричать?“» (Ис. 40, 6). Но если глас взывающих не будет всецело духовным, сильным и не кратким, если они не усилят свой зов и крик, то услышит ли их Бог так, как Он услышал Моисея: „Что ты взываешь ко Мне?“ (Исх. 14, 15)? Ведь Моисей взывал не чувственно (ничего подобного в Исходе не написано), но пронзительным голосом, слышимым единственно Богом, он обратился к Нему в молитве. Потому и Давид говорит: «Воззвал я голосом моим к Господу, и Он услышал меня» (Пс. 76, 2). Необходим, конечно же, глас вопиющего в пустыне, чтобы душа, лишенная Бога и не имеющая истины (а что другое более тягостно, чем отсутствие Бога в душе, лишенной всяческой добродетели?), вследствие неровности поступи нуждающаяся в поучении, была призвана к выпрямлению пути Господа. Однако любой путь выпрямляет лишь тот, кто никоим образом не подражает кривизне пути змея; противоположный же ему, напротив, искажает пути. Вот почему последний вместе с ему подобными порицается: «Почему вы извращаете прямые пути Господа?» (Деян. 13, 10).
6.19. Путь Господа выпрямляется двояко: посредством теории, разъясняемой в истине и без примеси лжи, и посредством практики, следующей за здравым рассмотрением дела, которое должно быть подобающим образом выполнено и которое предписано разумным учением о должных деяниях. И чтобы нам более точно понять выражение «Сделайте прямым путь Господа», будет как раз вовремя представить речение из Притч: «Не уклоняйся ни вправо, ни влево» (Притч. 4, 27), ибо уклоняющийся в ту или иную сторону потерял прямоту, а тот, кто отошел бы от прямизны пути, уже недостоин милости: «Потому что праведный Господь возлюбил праведность и узрел пред лицом Своим правду» (Пс. 10, 7). И Он освещает то, что видит, – вот почему благодетельствуемый Им, ревностно придерживающийся помощи от Его благости, говорит: «Обозначился нам свет лица Твоего, Господи» (Пс. 4, 7). Поэтому, следуя сказанному Иеремией, остановимся же и мы на путях наших,[76] и, оглянувшись, расспросим о вечных путях Господа, и увидим, каков благой путь, и пойдем по нему! Точно так же апостолы остановились и спросили о вечных путях Господа у отцов и пророков и, рассмотрев их писания, позднее, поразмыслив, увидели тот благой путь – Иисуса Христа, сказавшего: «Я есмь путь» (Ин. 14, 6) – и пошли по нему. Благой же путь тот, что ведет к благому Отцу и благого человека, вынесшего благое из сокровищницы благ,[77] и благого и верного слугу.[78] Однако тесен этот путь, поскольку многие, и весьма тучные, не вмещаются идти по нему, и путь сужается из-за них, силящихся вступить на него, ведь не сказано «узкий», но «суженный».[79] Сужает же этот живой путь, чувствующий особенности ступающего, тот, кто не снял обуви со своих ног, не понимая, что «место», на которое он встал или по которому ступает, «есть земля святая» (Исх. 3, 5). И путь приведет к жизни, будучи сказавшим: «Я есмь жизнь» (Ин. 14, 6). Ведь Спаситель, в Котором обретается всяческая добродетель, явлен через многие представления, и поэтому для того, кто еще не достиг цели, Он есть путь, а для того, кто уже сбросил с себя все мертвенное, Он – жизнь. Идущий по этому пути получает наставление не брать с собой ниче