О водных жилах
Вода есть именно то, чему положено быть жизненной влагой этой чахлой земли, и та сила, что движет ее по ее разветвленным жилам наперекор естественному движению тяжелых предметов, есть именно та, что движет влагу во всех видах одушевленных тел. Ведь вода, к величайшему удивлению ее наблюдателей, поднимается из последней глубины моря до высочайших вершин гор, и, изливаясь по прорвавшимся жилам, возвращается вниз к морю, и снова быстро вздымается и возвращается к указанному уже нисхождению; то обращаясь от внутренних частей к внешним, то от нижних к вышележащим, то в естественном движении опускаясь долу, то сливаясь воедино, в постоянном круговращении движется она, кружа по земным проходам.
О начале рек. Тело Земли наподобие тел животных соткано из разветвлений жил, которые все соединены друг с другом и предназначены питать и оживотворять эту Землю и ее создания. Они выходят из глубин моря и в них должны вернуться после многих круговращений благодаря рекам, образуемым глубокими трещинами в этих жилах. И если бы ты пожелал сказать, что зимние дожди или летнее таяние снегов являются причиной рождения рек, то можно было бы тебе в ответ привести реки, берущие начало в знойных местностях Африки, где нет дождя и мало снега, ибо чрезвычайный жар всегда растворяет в воздухе облака, гонимые сюда ветрами.
Некоторые говорят, что причиной роста воды в жилах, изливающих эту воду в реки, являются дожди. Это можно отрицать, сославшись на пример городских рвов: когда из них удалена вода, а затем и грунт, то часто внизу оказывается, как я видел, безводный, сухой ил. Правда, можно было бы сказать, что в таких рвах плотность меловой глины мешает и препятствует проникновению воды ниже вглубь, как мы это видим в цистернах, сделанных в соленой воде: их стенки и песок окружены снаружи тончайшей горшечной глиной и никогда никакая сила соленой воды не может в них проникнуть, а потому вода в цистернах всегда сохраняется пресной. Однако в горах, где слои камня расположены наклонно или прямо и покрыты небольшим количеством земли, дождевые воды проникают сразу в эту землю и стекают через трещины в камнях, внедряясь в жилы и пустоты и заполняя их. Также снега медленно спускаются при своем таянии с горных высот, задерживаемые корнями и листьями мелких луговых трав, а в трещины скал воде легче проникать, нежели стекать по этим корням трав; вот почему, помимо растаявшего снега, наполняющего летом реки, значительное количество его проникает в указанные трещины скал, образующих горы.
О солености моря
Почему вода солона? Говорит во 2-й своей книге главе 103-й Плиний, это вода моря солона потому, что жар Солнца высушивает влажное и высасывает его, – и это дает пространному морю вкус соли; но допустить этого нельзя, потому что, имей соленость моря причиной жар Солнца, нет сомнения, что озера, пруды и болота были бы солоны тем больше, чем менее подвижны и глубоки их воды; опыт же показывает нам обратное: в таких болотах воды бывают совершенно лишены солености. Плиний отмечает также в той же главе, что такая соленость могла бы возникнуть, поскольку по удалении всех мягких и тонких частей, легко притягиваемых теплом, остается только более жесткая и плотная часть, и потому вода на поверхности менее солона, чем на дне. Отвечается на это на тех же приведенных выше основаниях, а именно: то же случилось бы и с болотами и с другими водами, которые иссушаются теплом. Говорилось также, что соленость моря есть пот земли; на это ответ гласит, что все водяные жилы, проходящие по земле, были бы солоны.
Но мы делаем заключение, что соленость моря возникла от многих водяных жил, которые, проходя сквозь землю, встречают залежи соли, частично их растворяют и уносят с собой к Океану и другим морям, откуда облака, осеменяющие реки, никогда ее не берут. Тогда море оказалось бы более соленым в наши времена, чем когда-либо прежде? И если противником было бы сказано, что бесконечное время высушило бы море или обратило его в соль, то на это ответ гласит, что такая соль опять возвращается суше при высвобождении этой суши, поднимающейся вместе с полученной ею солью, а реки опять возвращают соль той земле, которая покрыта водами. Но – лучше сказать – если мир вечен, необходимо, чтобы его народы также были вечными. Следовательно, род человеческий был и будет потребителем соли вечно; и будь даже вся масса земли солью, ее не хватило бы для человеческой пищи. Поэтому надо признать либо что вещество соли вечно, как и мир, либо что она умирает и вновь возникает вместе с поглощающими ее людьми. Но опыт учит нас, что она смерти не имеет, как показывает это огонь, который ее не истребляет, и вода, которая становится соленой настолько, сколько ее она растворяет; и по испарении воды соль остается всегда в прежнем количестве и не может проходить через человеческие тела так, чтобы не оказываться потом опять в моче, поте или других выделениях, – и это та соль, которая ежегодно привозится в города.
И в качестве третьего и последнего основания укажем, что соль есть во всех сотворенных вещах, и этому учат нас воды, прошедшие через все пеплы и извести сожженных вещей, и моча любого животного, и выходящие из их тел выделения, и земли, в которые обращаются продукты разложения всех вещей.
О приливе и отливе
Ничто не родится там, где нет жизни чувствующей, растительной и разумной: перья у птиц вырастают и меняются каждый год, шерсть у животных растет и меняется, за исключением некоторых частей, ежегодно – так шерсть на львиной гриве, у кошек и т. п.; травы растут на лугах и листья на деревьях и обновляются ежегодно в большом количестве. Потому мы можем сказать, что у Земли есть растительная душа и что плоть ее – суша, кости – ряды взгромоздившихся скал, из которых слагаются горы; связки – туфы; кровь ее – водные жилы; заключенное в сердце кровяное озеро – Океан; дыхание, приток и отток крови при биении пульса есть то же, что у Земли прилив и отлив моря.
О ветре и облаках
Стихии переходят друг в друга, и когда воздух обращается в воду благодаря своему соприкосновению с ее холодной областью, тогда он бешено притягивает к себе весь окружающий воздух, который бешено устремляется заполнить место, покинутое воздухом исчезнувшим. И так одно количество последовательно движется вслед за другим, пока они частично не восстановят равновесие в пространстве, откуда первый воздух ушел. И это есть ветер. А если вода обращается в воздух, воздух, первоначально занимавший то место, куда вышло указанное новое количество его, по необходимости должен, убегая стремительно, уступить место воздуху родившемуся. И это есть ветер.
Ветер, минуя вершины гор, становится быстрым и плотным, а когда дует по ту сторону гор, становится разреженным и медленным наподобие воды, которая выходит из узкого канала на широкую водную поверхность.
Облака образуемы влагой, разлитой в воздухе, которая скапливается под действием холода, разносимого различными ветрами по воздуху, и такие облака производят ветры при своем возникновении, так же как и при своем уничтожении. При возникновении ветры рождаются потому, что рассеянная и испарившаяся влага, сосредотачиваясь и образуя облака, оставляет по себе пустым то место, откуда утекает; поскольку в природе пустота невозможна, необходимо, чтобы части окружающего воздуха при ускользании влаги заполняли собою появляющуюся пустоту, и подобное движение именуется ветром. Но когда под действием теплоты солнца такие облака растекаются в воздухе, возникает противоположный ветер, производимый разрушением и испарением сложившегося облака. И то и другое явление, как сказано, есть причина ветра.
О радуге
Цвета внутри радуги смешиваются друг с другом.
Сама по себе радуга – ни в дожде, ни в глазе, который ее видит, хотя она и рождается от дождя, солнца и глаза.
Радуга видима в мелких дождях теми глазами, у которых солнце сзади и туча спереди, и всегда воображаемая линия, идущая все прямо от центра солнца, проходя через центр глаза, кончится в центре дуги. И такая дуга никогда не будет видима одним глазом в том же самом месте, в каком видит ее другой; она будет видима во стольких местах тучи, во скольких рождается, то есть сколько существует глаз, ее видящих.
Рождаются ли цвета в радуге от солнца? Цвета радуги не рождаются от солнца, ибо такие цвета многими способами порождаются помимо солнца, как это случается, если приставить к глазу стакан воды, в стекле которого имеются мелкие пузырьки, что обычно бывает в плохих стеклах; такие пузырьки, хотя солнца и не видно, порождают одной из своих сторон все цвета радуги, и это ты увидишь, поставив стакан на воздух и поместив твой глаз так, чтобы стакан находился в соприкосновении с этим глазом и чтобы через этот стакан с одной стороны проникал свет воздуха, а с другой стороны находилась бы тень стены, сбоку от окна, справа или слева – не важно. И, вращая таким образом стакан, ты увидишь внутри названные цвета – внутри этих стеклянных пузырьков и так далее.
Глаз в вышеприведенном опыте, по-видимому, участвует в порождении цветов радуги, ибо пузырьки стекла сами по себе не являют таких цветов иначе, как при участии глаза. Однако, если ты поставишь подобный стакан, полный воды, на подоконник так, чтобы с противоположной стороны в него ударяли солнечные лучи, тогда ты увидишь, что вышеназванные цвета возникают посредством действия солнечных лучей, проникающих через этот стакан и кончающихся на полу в темном месте, у подножия этого окна. И так как здесь глаз не действует, мы можем с уверенностью утверждать, что такие цвета, очевидно, не обязаны ничем глазу.