Второй, высокий блондин спортивного телосложения — типичный ариец, по перечню Струка не проходил. Это был недавно назначенный в группу оберлейтенант Райхдихт. Он занимал столик у окна. Рядом с ним примостился Самутин.
Минуту, может больше, но она Петру показалась вечностью, гитлеровцы бесцеремонно разглядывали его, а затем начали перекрестный опрос. В течение часа Гопф-Гойер и Райхдихт терзали Петра вопросами и, не сказав ничего, отправили обратно в блок «Ц». Позже его разыскал Самутин. Довольная физиономия абверовца сказала Петру — смотрины прошли успешно. И он не ошибся: перспективного агента Петренко Гопф-Гойер решил сразу проверить в деле. Остаток дня и весь следующий Самутин учил Петра шпионскому делу.
26 января агент абвера Петренко с разведзаданием по сбору информации о частях 6-й армии покинул Славянск и вместе с Самутиным выехал к линии фронта. 2 февраля Петр уже находился в кабинете Рязанцева. Возвратился он не с пустыми руками: данные на трех кадровых сотрудников абвергруп-пы-102 и пятерых агентов, готовившихся к заброске в советский тыл, — таков был первый итог операции «зюд».
Рязанцев готов был расцеловать Петра. Тот стал первым не только в отделе армии, а и фронта, кто сумел внедриться в абвер!
Операция «ЗЮД» выходила на качественно иной уровень — перед советскими контрразведчиками открылась уникальная возможность завязать с гитлеровской разведкой стратегическую оперативную игру.
Глава 5
Совершенно секретно
Лично
Начальнику Особого отдела НКВД СССР Юго-Западного фронта
комиссару госбезопасности 3-го ранга тов. Н. Селивановскому
В целях реализации оперативного замысла операции «ЗЮД» по внедрению в немецко-фашистский разведорган абвергруппу-102 с 14 на 15 января 1942 года зафронтовой агент Гальченко под легендой дезертира-перебежчика был выведен за линию фронта в расположение противника.
После предварительного допроса он бы помещен в сборно-пересыльный пункт для бывших военнослужащих Красной армии, находящийся в окрестностях гор. Славянск, и там попал в поле зрения вербовщика — заместителя начальника абвергруппы-102 Петра Самутина.
22 января Самутин провел вербовку Гальченко под псевдонимом Петренко. В тот же день он был переведен в учебный лагерь разведгруппы, там же в гор. Славянске. Надежная легенда прикрытия и находчивость позволили Гальченко успешно пройти проверку. Затем он был представлен начальнику абвергруппы-102 подполковнику Гопф-Гойеру и получил задание на проведение разведки частей 6-й армии. 1 февраля Гальченко был переброшен на нашу сторону и сразу прибыл в отдел.
По результатам выполнения нашего задания Гальченко сообщил ряд данных на 5 агентов из числа бывших военнослужащих Красной армии, а также фамилии и описание внешности 3 кадровых сотрудников.
Прошу Вашей санкции на продолжение операции «ЗЮД». Для укрепления позиций Гальченко в абвергруппе-102 необходимо согласовать с командованием армии дезматериалы и снабдить ими нашего агента.
Начальник особого отдела НКВД СССР
6-й армии Юго-Западного фронта капитан
П. Рязанцев
№ 222/ОА от 3.02.42 г.
В особом отделе фронта докладная Рязанцева получила самую высокую оценку. Опытнейший профессионал Николай Николаевич Селивановский, начинавший службу в органах госбезопасности в особом отделе ОГПУ Среднеазиатского военного округа в далеком 1922 году, прошедший все служебные ступеньки — от помощника оперуполномоченного до комиссара, — имел за своей спиной десятки разведывательных и контрразведывательных операций, самым внимательным образом изучил материалы дел «ЗЮД» и зафронтового агента Гальченко.
В трех тощих папках насчитывалось всего два десятка страниц, но они многое сказали Селивановскому. За несколько дней пребывания в абвергруппе-102 Прядко-Гальченко удалось сделать, казалось, невозможное — его рапорт на 19 листах содержал бесценную информацию.
Петр в деталях раскрывал внутреннюю кухню абвера, связанную с изучением и вербовкой агентов. Это, а также его лаконичные, но вместе с тем емкие характеристики, яркое и точное описание внешности трех кадровых сотрудников и пяти агентов, схема расположения зданий, сооружений и порядок охраны абвергруппы-102 существенно пополняли те скудные сведения, которыми располагали контрразведчики Юго-Западного фронта.
Прошлый и нынешний, пока еще горький опыт борьбы с гитлеровскими спецслужбами подсказывал Селивановскому — этот по-настоящему крупный успех не был случайностью. В деле «зюд» благоприятным образом сочетались удача (Прядко действительно оказался находкой) и профессионализм Рязанцева. Павел не пошел на поводу у показаний вражеского агента Струка, а решился на оправданный риск, направив Петра с раз-ведзаданием к гитлеровцам. И не ошибся. Ему удалось сделать то, что оказалось не по силам двум армейским разведгруппам.
Закончив изучение материалов, Селивановский распорядился вызвать старшего лейтенанта Ильина, занимавшегося оперативной разработкой разведорганов 17-й армии вермахта, а сам прилег на кушетку. В последнее время к ночи его одолевали сильные, доводившие до тошноты, головные боли: сказывались хроническое недосыпание и постоянная нервотрепка. Расстегнув ворот гимнастерки, он потер виски — боль в затылке ослабела — и закрыл глаза. Прошла минута-другая, глухие удары сердца в ушах стихли, но расслабиться ему не удалось; стук в дверь заставил встрепенуться. Поднявшись с кушетки, Селивановский расправил складки на гимнастерке, застегнул ворот и крикнул:
— Войдите!
Вошел Ильин и доложил:
— Товарищ комиссар, старший лейтенант…
— Вижу, Володя, что еще не капитан, — с мягкой улыбкой заметил Сильвановский.
Он испытывал внутреннюю симпатию к этому рассудительному, не теряющему голову в самых сложных ситуациях, еще совсем молодому, но перспективному двадцатитрехлетнему офицеру. Ильина отличали недюжинный ум и профессиональная хватка. И сейчас, прежде чем принять окончательное решение по операции, Селивановский рассчитывал услышать от него дельные предложения.
— Ты с материалами по делу «зюд» и предложением Рязанцева ознакомился в полном объеме?
— Так точно, товарищ комиссар.
— Все ясно?
— Было несколько вопросов. Я их прояснил в разговоре с Рязанцевым.
— Что-то уж больно гладко все получается.
— Ну почему же, Николай Николаевич. Есть некоторые проблемы, но они носят рабочий характер.
— Например?
— Согласовать дезу с командованием. Тут, конечно, придется пободаться. Но ничего, на что-нибудь да уломаем.
— Нет, Володя, «что-нибудь» нас не устроит. Не тебе объяснять: чем ценнее информация, тем больший вес в глазах абвера приобретет Гальченко, — не согласился Селиванов-ский.
— Понимаю, Николай Николаевич, и надеюсь, что удастся договориться с начштаба армии по максимуму.
— Здесь можешь рассчитывать на мою поддержку.
— В таком случае нам с Рязанцевым останется доработать отдельные детали.
— Итак, будем считать, что с дезой определились. А в целом, на твой взгляд, какая видится перспектива?
— Из всех дел «ЗЮД» наиболее перспективное. Железный выход на абвер и толковый исполнитель. Надо раскручивать дальше, такой удачи может и не быть! — не колеблясь, заявил Ильин.
— Раскручивать? Удача? — и здесь в Селивановском проснулись сомнения, дремавшие в глубине души.
Та кажущаяся легкость, с которой Прядко удалось внедриться в абвер, его настораживала. Четыре предыдущие попытки, предпринятые отделами фронта, закончились провалом: три разведчика бесследно сгинули в лагере для военнопленных, и лишь один, Николаев, смог пройти сито проверок, подставиться на вербовку и закрепиться в агентурной сети гитлеровской разведки. Но в последний момент разведчика подстерегла роковая случайность — при переходе линии фронта он подорвался на мине.
Петр стал первым зафронтовым агентом, которому удалось не только внедриться в абвергруппу, но и заинтересовать собою самого начальника — подполковника Гопф-Гойера. А это уже выходило за рамки рядовой операции и создавало условия для завязывания с гитлеровцами серьезной оперативной игры.
И все же Селивановский не обольщался на сей счет. Ранее, во время работы в 1937 году в Праге и Париже, он на себе познал железную хватку и изощренность гитлеровской разведки. Подчиненные адмирала Канариса шпионский хлеб ели не зря. Успехи абвера во время военной кампании в Чехословакии, Франции, Польше и в первые месяцы войны лета сорок первого говорили сами за себя. В те роковые для Красной армии июньские дни именно активные действия вражеской агентуры и разведывательно-диверсионных групп парализовали боевое управление войсками. Не только на передовой, напоминавшей дырявое решето, но и в тылу советских войск царили хаос и паника. Полчища айнзатцгруппен, зондеркомандо и айнзатц-командо, переодетых в форму красноармейцев, осуществляли теракты против командиров Красной армии, подрывали мосты и переправы, нарушали связь, перехватывали на себя управление целыми бригадами, дивизиями и потом бросали их под безжалостный бронированный каток танковых армад генералов Гота и Гудериана.
Селивановский хорошо помнил тот горький урок, и потому ему не давала покоя мысль: в абвере, возможно, так же, как он с Рязанцевым, оценили по достоинству потенциал Петра и решили использовать в разыгрывании многоходовой оперативной комбинации с целью стратегического дезинформирования командования Юго-Западного фронта. Еще раз взвесив все «за» и «против», Селивановский, чтобы не оказаться игрушкой в руках Гопф-Гойера, посчитал за лучшее не пороть горячки и распорядился:
— Вот, что, Володя, поезжай-ка ты к Рязанцеву. Там, на месте, встреться с Прядко и уточни в деталях всю представленную им информацию. Но это не главное. Рано или поздно, мы разворошим осиное гнездо Гопа. Есть уже на подходе толковые ребята; вопрос только во времени, а оно не ждет. Поэтому основное внимание удели не плану операции, писать, слава богу, мы научили