Избегая патрулей, Петр окольными путями добрался до группы, а чтобы лишний раз не попадаться на глаза дежурным, перемахнул через забор и прокрался к общежитию. Света в нем уже не было. Лишь в комнате дежурного подслеповато светило окно. Петр приник к стеклу — серая тень качнулась в его сторону. Он отпрянул назад и замер. Дежурный его не заметил. Ночную тишину нарушали только стрекот цикад и журчание воды. Петр поднял голову — окно в туалете было открыто. Он без труда влез на подоконник и незаметно прокрался к себе в комнату.
Пятница в группе началась рутинно: подъем, зарядка, завтрак и развод на занятия. По расписанию его час в группе Якунина значился последним. Готовясь к решающей беседе с ним, Петр перебрал в уме несколько вариантов, но окончательно не смог определиться. Решил, что будет действовать по обстоятельствам.
В класс он вошел с легким волнением и поискал глазами Якунина; по его лицу трудно было что-либо понять. Петр не стал гадать о настроении того и приступил к занятиям.
Предстоящая через шесть дней заброска в тыл Красной армии пробудила у курсантов интерес к теме. На Петра обрушился град вопросов. Якунин активности по-прежнему не проявлял, но в его глазах не было и былого равнодушия. Их молчаливая перестрелка взглядами продолжалась до конца занятий и давала Петру надежду на то, что у него появится надежный помощник. И он не ошибся — курсанты потянулись на выход, а Якунин задержался.
— Есть вопрос, Миша? — поинтересовался Петр.
— Господин старший инструктор, вы хотите мне что-то предложить? — этот прямой и вместе с тем хитрый вопрос говорил о том, что за маской молчуна скрывался проницательный человек. Но, опасаясь нарваться на провокацию, Михаил вел свою игру и отдал инициативу в руки Петра.
«Молодец», — он мысленно похвалил Михаила и предложил:
— Давай на «ты». Для тебя я — Петр.
Якунин внимательно посмотрел ему в глаза, словно надеясь найти ответы на множившиеся у него вопросы, но промолчал.
— Ты же не Коломиец, у которого руки по локоть в крови. Ты, Миша, рабочая косточка. Тебя ждут дома, — сделал Петр новый ход.
Якунин изменился в лице, кончики губ дрогнули, и с них сорвалось:
— Обратной дороги у меня нет.
— Мы найдем ее вместе.
— Как? Я же дал подписку фрицам! А ты кто? Поч ему я… — Якунин осекся, и в его глазах промелькнул страх.
— Об этом, Миша, мы поговорим перед заброской.
— А до этого что?
— Ничего. Ждать!
— Ты — наш?! — в возгласе Якунина смешались радость и изумление.
Петр загадочно улыбнулся и, мягко подтолкнув его к двери, сказал:
— Пора идти, Миша, а то наши посиделки кое-кому не понравятся.
Якунин посветлел лицом и, кивнув головой, твердым шагом направился к двери. После состоявшегося разговора Петр был уже твердо уверен, что в лице Михаила обрел надежного помощника.
Следующий день внес в его душу смятение. После развода на занятия он направился к себе в кабинет, а когда вошел в штаб — похолодел: у двери Райхдихта возник Якунин, и в следующее мгновение он исчез в кабинете.
Глава 8
В том, что за дверью кабинета Райхдихта скрылся Якунин, у Петра не было ни малейшего сомнения. Эти характерную посадку головы и прямые плечи он не мог перепутать ни с какими другими. «Провал!» — обожгла его страшная мысль. После секундного замешательства, он заскочил к себе в кабинет и захлопнул дверь на щеколду.
«Предатель! Шкура! — проклинал он Якунина и ругал себя: — Дурак! Лопух! Развесил уши и попался. Это же надо, так глупо проколоться. И на ком? На том, в ком уже не сомневался. Эх, не успел выбраться из одной ямы, как угодил в другую. Теперь Райхдихт припомнит все».
Отбитые почки заныли и напомнили Петру о недавних пытках. Каждая клеточка тела откликнулась на боль, а перед глазами возникли перекошенные от злобы рожи коменданта и Райхдихта. Второй раз попадать в их руки он не собирался.
«Надо бежать! Сколько есть времени — пять, десять минут? Потом будет поздно: Гопф с Райхдихтом спустят с поводка свою свору и тогда конец, — лихорадочно соображал Петр. Взгляд упал на сейф. — Прихватить с собой картотеку на агентов и бежать».
Он торопливо зашарил по ящикам стола в поисках ключей, нашел связку и открыл дверцу сейфа. За ней тускло блеснули металлические коробки; в них лежали личные дела и учетные карточки на агентуру. Руки потянулись к той, на которой значилась литера «А1». Холод металла вернул ему способность трезво рассуждать.
«С такой бандурой дальше дежурного не проскочишь», — прикинул Петр и вытряхнул картотеку на стол. Его глаза искали подходящую упаковку, но тут в коридоре захлопали двери и зазвучали громкие голоса. Он сорвал застежку с кобуры, выхватил пистолет и бросился к окну. Под ним толкались инструкторы — путь во двор был отрезан. Живым Петр не думал сдаваться и направил пистолет на дверь. Шум за ней стих, и голоса отдалились от кабинета. Слабость охватила его, и рука с пистолетом плетью упала вниз. На непослушных ногах он прошел к двери и выглянул в коридор. В нем воцарилась сонная тишина, которую нарушал монотонный гул голосов, доносившийся из дежурки.
«Не все потеряно. Еще есть время», — воспрянул духом Петр и, возвратившись к столу, принялся запихивать в холщовую сумку картотеку. Карточки и учетные листы агентов с трудом лезли в нее и рассыпались по полу.
«Спокойно, не суетиться. Когда они хватятся, ты уже будешь за забором. А потом куда? Бежать, а там видно будет. Чего видно? Что вообще случилось? — задавался он этими вопросами. — Как что? Раскрылся перед Якуниным. На чем? А эти заходы с рабочей закалкой и дорогой домой. И что? Ты же предлагал ему искать эту дорогу вместе!
А может… Это была проверка! — Петр ухватился за эту мысль. — Точно! Сомнения в надежности Якунина у тебя возникли после изучения анкеты и биографии. Шахтер, да еще бригадир, попасть на фронт мог только в двух случаях: после ЧП на участке или добровольцем. Это насторожило, и ты стал наблюдать за Якуниным. Наблюдение усилило подозрение: хитрый большевик Якунин советскую власть не ругал, на занятиях, скорее, отбывал номер, чем пытался усвоить, каким образом провести советскую контрразведку. На пустой треп ты не купился. К тебе требовался особый подход. И я нашел», — выстраивал линию своей защиты Петр.
Требовательный стук в дверь снова заставил его напрячься. Положив руку на кобуру с пистолетом, он спросил:
— Кто там?
— Дежурный.
— Чего надо?
— Мне — ничего. Тебя шеф вызывает.
— Зачем? — прощупывал почву Петр.
— Это спроси у него.
— Райхдихт там?
— Я почем знаю? Он мне не докладывает, — пробубнил дежурный и отправился к себе в дежурку.
Петр, поколебавшись, сгреб со стола остатки картотеки в сумку и запихнул в сейф. Перед выходом заглянул в зеркало — на него смотрела перекошенная физиономия с лихорадочно блестящими глазами.
«Нет, так не пойдет. Все на роже написано», — усилием воли Петр взял себя в руки и, придав лицу озабоченное выражение, отправился к Гопф-Гойеру.
В приемной никого не было. Он постучал в дверь. Из кабинета раздался голос Гопф-Гойера:
— Войдите!
Петр вошел и с облегчением вздохнул: Гопф-Гойер был один и копался в бумагах. Не поднимая головы, он махнул рукой на кресло за приставным столиком. Петр сел и ждал, что последует дальше. Подчеркнув карандашом что-то в документе, Гопф-Гойер отодвинул его в сторону и перевел взгляд на Петра. В его глазах была видна усталость.
— В каком состоянии находятся документы прикрытия на группу Бережного? — спросил он.
Петр оживился и бодро доложил:
— Личные документы отработаны полностью. Что касается командировочного предписания и справки о выписке из госпиталя, то я учел все последние изменения, внесенные комендатурами Южного фронта.
— Это очень важно. Здесь не может быть мелочей, — подчеркнул Гопф-Гойер.
— Господин подполковник, я предельно внимательно отношусь к данному вопросу. Вчера на занятиях с группой Бережного с каждым курсантом были подробно разобраны все нюансы, так что проблем не должно возникнуть.
— Надеюсь. Как оцениваете ее готовность в целом и каждого участника в частности?
Вопрос Гопф-Гойера неприятным холодком обдал спину Петра. В нем шевельнулось подозрение в отношении Якунина, но он не подал виду и спрятался за дежурной формулировкой:
— Извините, господин подполковник, я могу дать объективную оценку только по своей линии.
— И какая же она?
— Группа хорошо подготовлена.
— Кого можете выделить в лучшую сторону? — продолжал допытываться Гопф-Гойер.
Снова неприятный холодок зашевелился между лопаток Петра, и он запустил пробный камень:
— Бережного, Якунина и…
— С Якуниным не торопитесь, — перебил Гопф-Гойер.
— Почему? — сердце Петра екнуло.
— У Райхдихта возникли вопросы к нему. Язык и руки распускает там, где не надо.
— На него не похоже. На занятиях производил благоприятное впечатление. Может, чего лишнего на него наплели агенты Райхдихта? — пробормотал Петр, а в голове вихрем пронеслись мысли: «Эх, Миша, Миша, что же ты так? Где, кому, что сболтнул?».
Его оговорка вызвала на лице Гопф-Гойера усмешку. Вяло пожевав губами, он заговорил менторским тоном:
— Говорите, лишнего? В разведке, господин Петренко, ничего лишнего не бывает! Что же касается ваших благоприятных впечатлений, то поверьте старому разведчику, самые благоприятные впечатления могут оказаться и самыми обманчивыми. В нашем деле, чтобы не стать игрушкой в чужих руках, надо доверять только очевидным фактам.
— Извините, господин подполковник. Я только постигаю азы этого сложнейшего искусства, в котором вы давно профессор, — польстил ему Петр.
— Полноте, в нем нет предела совершенству, — снисходительно произнес Гопф-Гойер и, заканчивая разговор, распорядился: — Документы на Якунина отложите в сторону, пока Райхдихт не внесет ясность в это дело.
— Понял, господин подполковник. Сделаю немедленно, — заверил Петр и вышел из кабинета в смешанных чувствах.