Господин управляющий выдвинул ящик стола, достал из него листок писчей бумаги и, макнув ручку в чернильницу, принялся составлять ответ.
– Что вы пишете, сэр?
– Мне нужно немного времени. Я должен выиграть всего день. Завтра мне уже будет не до капризов этой мегеры.
– Что произойдет завтра?
– Завтра я сяду на дирижабль и…
– И?
– Прошу вас, мисс Кэрри́ди, мне требуется всего две минуты тишины – я должен подобрать такие слова, которые на время успокоят Вивьен Ригсберг.
Мисс Кэрри́ди кивнула и, отойдя от стола, села на диван. Не сводя взгляда с мистера Портера, она принялась ждать, водя пальцем по кромке бокала…
Прошло не две минуты и даже не пять. И вот наконец письмо с ответом отправилось к хозяйке банка.
Когда крышка на патрубке пневмопочты закрылась, мистер Портер и мисс Кэрри́ди поднялись одновременно.
– На какое-то время ее это угомонит, – сказал господин управляющий. – Я надеюсь. Что ж, больше меня ничто не задерживает. Ключи, Машина! Мне нужно знать наверняка…
– Сэр, я все же предлагаю…
– Нет, я не намерен больше ждать ни минуты.
– Сэр… – Мисс Кэрри́ди подошла и, поставив бокал на письменный стол, взяла мистера Портера за руку. Тот уставился на помощницу, широко раскрыв глаза.
– Мисс Кэрри́ди, вы…
В дверь снова постучали, и старшая клерк-мадам смущенно убрала руку.
– Сэр! – позвал дворецкий. – Вы позволите?
– Что такое, Бастерс?
Бастерс вошел.
– Сэр, прибыли крысоловы. Вот-вот начнется травля – они собираются распылять яд и настоятельно рекомендуют вам какое-то время не покидать кабинет.
– Вот еще! У меня есть срочное дело!
– Сэр, от этого яда ваши глаза могут вытечь из глазниц, а еще от него выпадают… гм… волосы. – Он многозначительно глянул на шикарную хозяйскую шевелюру. – Травля, как меня заверили, продлится не более часа.
Управляющий банка, казалось, сейчас взорвется от ярости. Можно было подумать, что даже крысы вдруг решили воспрепятствовать ему запустить Машину.
– Да вы все сговорились!
– Мистер Портер, – сказала мисс Кэрри́ди, – прошу вас, давайте переждем травлю. Машина и ключи уже у вас. Они никуда не денутся. Это всего лишь час.
Мистер Портер тем не менее был все еще полон решимости отправиться наверх, в свою сейфовую комнату, и помощница добавила:
– Нужно подойти к этому делу рассудительно. Вы ведь не хотите допустить какую-нибудь оплошность из-за нетерпения?
Мистер Портер задумался. Слова мисс Кэрри́ди слегка отрезвили его. Он забылся, слишком поддался волнению. Вовремя спохватившись, господин управляющий банка напомнил себе о принципах, благодаря которым достиг своего положения: осторожность, никаких эмоций и необдуманных поступков, никакой спешки – если шагаешь, ступая по земле твердо и размеренно, оступиться практически невозможно.
– Полагаю, вы правы: один час ничего не изменит, – сказал он наконец. – Бастерс, велите крысоловам приступать. Мы обождем здесь.
Дворецкий кивнул и удалился.
Мистер Портер спрятал оба ключа в своей прическе, поднял бокал и кивнул помощнице на другой. Та последовала его примеру. Бокалы звякнули. Мисс Кэрри́ди чуть отпила. Невероятно дорогое, но вместе с тем отвратное и горькое вино заставило старшую клерк-мадам поморщиться. Мистер Портер вообще не заметил его вкуса.
– Этот день, мисс Кэрри́ди, – начал он. – Столько лет я к нему шел… Я хочу кое-чем с вами поделиться. Для меня это не просто Машина – это мой билет на свободу. Вижу, вы не понимаете… Дело в них, в Старике и в Вивьен. Полагаю, для вас не станет открытием, если я скажу, что Старик – настоящий тиран и единственная, кого он любил, – это его старшая дочь. Он слепо доверял Вивьен, потакал всем ее капризам и не замечал ее жестоких проделок. Долгие годы Старик использовал меня, мои навыки и методы улаживания скандалов, чтобы прикрывать то, что Вивьен вытворяла. А потом Старику пришлось сильно пожалеть о том, что он так разбаловал дочь: путем интриг и различных ухищрений, в которых я принимал непосредственное участие, Сесил Уортингтон Ригсберг был навсегда заперт в своих люкс-апартаментах, во главе семейного дела встала Вивьен, а мне досталась должность управляющего банка на площади Неми-Дре. Помогая Вивьен сместить отца, я думал, что, избавившись от Старика, наконец займу достойное меня место и перестану ощущать себя слугой, но Вивьен оказалась намного хуже. Если у Сесила имелись хоть какие-то принципы и существовали вещи, которых он никогда бы не совершил, то от его любимицы Вив можно было ожидать чего угодно. По сути, мисс Кэрри́ди, я просто сменил одного тирана на другого. Это были годы пресмыкания, годы лебезения, годы… унижения. И вот наконец я могу снять с себя ошейник Ригсбергов. Дни, когда Корнелиус Ф. Портер был их собачонкой на побегушках, прошли. Они мне больше не нужны: ни Старик, ни безумная Вивьен. Я запущу Машину, найду сырье для нее и найму парочку кондитеров! Но сперва я покину Габен. Ригсберги и этот проклятый банк останутся в прошлом…
Мистер Портер замолчал. Это была самая искренняя, самая страстная речь, которую он произнес, кажется, за всю свою жизнь. Роль, которую он играл много лет, не позволяла ему подобную откровенность. Возможно, он рисковал, открываясь перед этой женщиной, но сейчас ему было плевать: мистер Портер не мог вместить в себя этот разросшийся ком чувств и скрученных полжизни в тугую пружину эмоций – он обязан был поделиться ими хоть с кем-то.
Мисс Кэрри́ди передалось его волнение, дрожь охватила ее пальцы.
– Я полагаю, вам не терпится попробовать первую произведенную Машиной шоколадку? – восторженно спросила она. – Воплощенное счастье, просто не верится!
Мистер Портер скривился.
– Ненавижу шоколад, – сказал он. – Просто терпеть его не могу: липкий, пачкающий, неаккуратный и… такой приторный. А счастье… счастье отупляет, делает человека слабым, хрупким и неосторожным. Нет уж…
– Вы к нему слишком предвзяты, сэр.
– К кому?
– К счастью…
Мисс Кэрри́ди поставила бокал на стол, сняла свои очки в тонкой оправе и поглядела на мистера Портера. Она приблизилась к нему…
Мистер Портер вдруг ощутил нечто странное. Эта женщина… испугала его, но невообразимым образом это был приятный испуг. Столько лет он всеми силами оберегал свою приватность, не позволяя кому бы то ни было подобраться слишком близко. Столько лет боялся, что если подпустит кого-то, то его сразу же раскусят, а раскусив, выбросят с омерзением, как прекрасное с виду яблоко, внутри которого завелся червь. И вот мисс Кэрри́ди подобралась так близко к нему настоящему, к тому, кого он прятал, – подобралась не буквально… хотя и буквально тоже.
– Мистер Портер… Корнелиус…
Без очков мисс Кэрри́ди выглядела иначе. Прежде они закрывали ее будто некоей вуалью, но сейчас перед ним предстала незнакомка – она выглядела моложе, живее… порочнее. Ее глаза, освобожденные от стекольной тюрьмы, казалось, стали еще больше. Каминный свет отражался в них, он мягко ложился на ее гладкую, словно восковую, кожу.
– Мисс Кэрри́ди… вы…
– Я ни секунды не сомневалась в вас, сэр, – прошептала она, но он не слушал – он мог лишь глядеть на ее губы. – Я всегда знала, что вы получите то, чего хотите. Это был лишь вопрос времени.
Мистер Портер поднял взгляд, встретился с ее немигающим взглядом и начал тонуть в этих больших блестящих глазах. Время будто замерло, огонь в камине опал – казалось, эта женщина забрала себе весь его жар.
– Мисс Кэрри́ди, что вы… что вы делаете?
Ее рука коснулась его руки. И он ощутил, как от этого прикосновения жар начинает расходиться по всему его телу. Он почувствовал духи мисс Кэрри́ди: тонкий, как игла, аромат, едва уловимый…
– Мисс…
Она вытащила из его руки бокал, поставила его на стол, а затем обхватила его руки своими.
– …Кэрри́ди…
Мистер Портер застыл. Он прежде не замечал, как она красива, не обращал внимания, как плавно изгибается контур ее лица и как идеально лежат тени на глазах. А ее губы…
Губы мисс Кэрри́ди приблизились к его губам, он потянулся к ним. Ее лицо утратило четкость очертаний, его затянула собой взявшаяся вдруг откуда-то темнота. На мгновение мистеру Портеру показалось, что мушка на левой скуле мисс Кэрри́ди зашевелилась и поползла вниз по щеке. Эта женщина просто свела его с ума…
Он порывался что-то сказать, но слова превратились в томительный стон и…
Она закрыла глаза. Ее губы приоткрылись…
Он уже чувствовал ее легкое дыхание… губы почти коснулись губ…
В следующее мгновение комната будто бы начала переворачиваться, и он вместе с ней…
Почувствовав, как обмякли руки мистера Портера, мисс Кэрри́ди открыла глаза. Господин управляющий банка невидяще глядел будто бы сквозь нее.
Старшая клерк-мадам чуть подтолкнула его, и он рухнул в кресло. Голова мистера Портера откинулась.
– И почему ты так долго сопротивлялся? – раздраженно проговорила она, вновь надев очки. Ее холодность и коварство словно вернулись вместе с ними. – Это было близко… очень близко…
Вкус несостоявшегося поцелуя был противен мисс Кэрри́ди, и, выхватив из-под манжеты рукава платья платок, она поспешно обтерла губы.
Она убеждала даже себя саму, что едва ли не без ума от мистера Портера, но лишь для того, чтобы ее притворство выглядело как можно убедительнее. На самом деле он ей даже не нравился. Признаться, ей вообще никто не нравился. Пусть другие дамы думают о таких сугубо женских вещах, как авансы мужчин, свидания при луне и любовные письма, – она этой мерзостью заниматься не намерена. Она не настолько легкомысленна, у нее слишком много дел. И вообще, у нее… целеустремленность.
Мисс Кэрри́ди склонилась над мистером Портером. Запустив руки в его волосы, она нашарила там оба ключа и вытащила их. Затем выбрала нужный, а другой – тот, который принес сержант Кручинс, – вернула на место.
Бросив взгляд на настенные часы, старшая клерк-мадам банка прошла к двери, тихонько приоткрыла ее и выглянула в коридор.