– Вообще-то это я придумал про трубы, – обиженно проворчал Хоппер.
Бэнкс спорить не стал. Взявшись за запорный вентиль, он убедился, что тот и так повернут, и толкнул дверь.
Констебли выглянули в коридор. В одном его конце тускло горела одинокая лампа, другой упирался в лестницу. Повезло: коридор был пуст.
Толстяк кивнул на одну из выходящих в него дверей.
– Наши денежки за одной из них…
Констебли решили действовать методично и начали с двери напротив котельной. Опасаясь, как бы кто их не увидел, они стремительно скользнули через коридор, нырнули в комнатушку и прикрыли дверь за собой, мгновенно погрузившись в темноту.
– Ты что-то видишь? – спросил Хоппер.
– Нет, но я почувствовал, как ты встал мне на ногу. Не шевелись… сейчас зажгу фонарь…
Бэнкс чиркнул спичкой, фитиль загорелся. И тут произошло непоправимое.
Разворачиваясь в тесном помещении, Хоппер задел локтем рычаг, и вся комната мгновенно пришла в движение. Заработали механизмы, ремни начали крутить колеса, а те, в свою очередь, включили манипуляторы со щетками, которые тут же угрожающе двинулись к растерянным констеблям со всех сторон. Из прорезей в полу пошел горячий пар.
– Здесь нет никаких денег! Это прачечная! – успел сообщить Бэнкс, а затем начался сущий кошмар.
Щетки напали на Бэнкса и Хоппера, принявшись их тереть и чистить, проходясь по их пальто и котелкам, по разъяренным и недоуменным лицам. Одна почистила Бэнксу нос, другая скользнула прямо по губам Хоппера.
– У-э-э-э-а-а-а! – взвыл здоровяк, отталкивая от себя некоторые щетки руками и пиная ногами те, что подбирались снизу.
– Выбираемся… – выдохнул толстяк, но было проще сказать, чем сделать.
Констебли будто оказались в вокзальной толпе – чистильный механизм взял их в плен! Бэнкс и Хоппер почувствовали себя носками или панталонами в чане какой-нибудь хозяюшки.
Как будто всего этого было мало, внезапно загудел и затрясся большой медный аппарат с дюжиной раструбов, стоявший у дальней от входа стены. В нем что-то забурлило и забулькало…
– Сейчас… – начал Бэнкс. Одна из щеток проникла в рукав его пальто, другая забралась за шиворот, третья стащила с головы котелок, и он сумел подхватить его лишь в последний момент.
– …пойдет…
Хоппер пытался прикрыть лицо руками, но хитрые и злобные щетки, будто намереваясь лишь сильнее его унизить, нападали одна за другой. Пробраться через них к выходу было невозможно…
– …мыло!
Будто только и ждал этого слова, мыльный аппарат издал какое-то ругательство на своем механическом языке и выплюнул одновременно из всех воронок струи пены. Прачечную окутало белое облако.
Щетки на мгновение отступили, видимо готовясь напасть снова с удвоенной силой. Ждать этого несчастные констебли не собирались. Бэнкс успел переключить рычаг обратно, и они ретировались, захлопнув дверь кошмарной комнаты.
Отступив в котельную, Бэнкс и Хоппер тяжко привалились к стене. Представляли они собой сейчас нечто поистине жалкое: разъяренные и как следует вычищенные, констебли походили на двух свежесваренных лобстеров. Бэнкс, багровый и взмокший, тяжело дышал и хрипел. Хоппер выглядел не лучше. С ног до головы тот был покрыт мыльной пеной, к тому же он как следует ее наглотался, глаза нещадно щипало…
– Хоппер, ты… ты что это выделываешь?
– Оно само… само включилось. Я тут при чем?
– Я видел, как ты запустил прачечную. Это ты, идиот! Ты во всем виноват!
Началась настоящая свара, и «Криворукий лодырь!» постепенно превратилось в «Дурацкий бурдюк!», а затем переросло во «Взмыленное чучело!». Бэнкс и Хоппер так бурно выясняли отношения, что не заметили, как из все еще открытого люка кое-кто выбрался.
– Снова вы! – воскликнул человек в грубом сером пальто и высоком цилиндре.
Констебли замерли, потрясенно уставившись на незнакомца. В первое мгновение они не поняли, кто это и что он здесь делает. Во второе Хоппер потянулся за старым отцовским револьвером.
– Мы вообще-то чистим трубы, – заявил Бэнкс, останавливая напарника. Испуг отступил, и он понял, что это всего лишь один из приехавших в особняк крысоловов.
Крысолов, оглядев констеблей с головы до ног, усмехнулся.
– Чистите трубы, значит, – проронил он насмешливо. – Хм… Судя по всему, вы подходите к делу с душой. – Он кивнул на Хоппера, у которого с кончика носа как раз отвалился клок пены. – А я крыс ловлю: толстых и тощих. В общем, разных. Вы тут не видели крыс?
– Нет, – ответил Бэнкс.
– Что ж, тогда, полагаю, будет лучше, если мы все займемся своими делами, – сказал крысолов и двинулся мимо констеблей к выходу из котельной.
– Мое почтение, – сказал обладатель серого пальто уже в дверях.
И тут Бэнкса осенило:
– «Снова вы»?! Постой-ка!
Крысолов обернулся. Его губы исказила кривая ухмылка.
– Это же… это… Фиш! – понял Хоппер и выхватил револьвер, но Фиш в костюме крысолова сорвался с места и выскочил в коридор. Констебли бросились за ним. Далеко, впрочем, грабитель банков не убежал.
– Стоять, Фиш! – рявкнул Хоппер. – Я держу тебя на мушке!
Фиш замер. Развернулся. На его лице не было ни тени страха – лишь злорадство и самодовольство.
– Мы его сцапали, сцапали, Хоппер…
– Верно, Бэнкс, он наш! Весь, как облупленный.
Фиш улыбнулся еще шире.
– Я бы на вашем месте не был так уверен, – неизвестно чему радуясь, сказал он. – Вы ведь не хотите, чтобы происшествие в апартаментах «Доббль» повторилось? Думаю, не ошибусь, если предположу, что новый заголовок на передовице окончательно разрушит вашу карьеру в этом полицейском крысятнике. Подумайте о своих добрых именах…
– Не на тех напал!
– Да, нас угрозами не взять. И вообще, наши имена вовсе не добрые.
Фиш начал пятиться.
– Э-э-эй, куда? Стоять, я сказал!
Но подлый грабитель банков проигнорировал приказ, продолжая шаг за шажочком медленно отступать к лестнице. При этом он почему-то глядел на дверь котельной.
Хоппер уловил зазвучавший в ней странный гул. И гул этот, становясь с каждым мгновением все громче, не предвещал ничего хорошего.
– Что… что это такое? – Бэнкс испуганно покосился на дверь котельной и почти в ту же секунду получил ответ на свой вопрос.
То, что произошло дальше, было настолько поразительным и жутким, что оба констебля, не сговариваясь, отпрянули и вжались в стену. Бэнкс от ужаса раскрыл рот, а Хоппер выпучил глаза, совершенно забыв о своем револьвере.
Раздался пронзительный многоголосый визг, и в коридор, клубясь и меняя свою форму, потекла… волна крыс. Их здесь были десятки: больших, с болонку размером, и маленьких, которые могли пролезть в рукав. Серые тельца перемешивались, словно в чудовищном вареве, – шерсть, зубы, хвосты, сотни черных глаз.
– Счастливо оставаться, недотепы! – воскликнул Фиш и ринулся прочь.
Крысы, будто за своим вожаком, понеслись следом, вереща и царапая пол острыми коготками. При этом вредители не обращали никакого внимания на застывших констеблей – копошащаяся серая масса стремительно текла мимо, словно их здесь и вовсе нет. Порой некоторые крысы пробегали по башмакам Бэнкса и Хоппера, но те не решались пошевелиться…
Констебли не сразу поняли, что поток крыс иссякает, но в действительности серых тварей становилось все меньше, и вот наконец последний грызун покинул котельную. Вскоре все крысы скрылись где-то на лестнице, и даже мерзкий визг стих.
Хоппер первым пришел в себя. Он уже собрался было бежать следом, но Бэнкс схватил его за пальто.
– Стой! – прошипел он. – Ты куда?
– В погоню! Нужно догнать его!
– Нет, – отрезал толстый констебль. – Он этого и ждет. Я уже понял, что это за тип. Даже идиоту понятно, что он пытается увести нас от своего тайника. Думает, что мы побежим следом и покинем подвал. Нет уж, лучше мы останемся и поищем денежки – ставлю свой шлем на то, что они где-то здесь.
Хоппер все еще был сбит с толку, но вынужденно признал правоту напарника: Фиш понял, что они подобрались слишком близко к его тайнику, и надеется, что они сглупят, оставят поиски и бросятся за ним.
Джаспер Доу сказал правду: это злодейское логово – и раз здесь сам Фиш, то и похищенный миллион должен быть где-то поблизости. Осталось только его найти.
5 часов 15 минут
И хоть все крысы – грызуны, далеко не все грызуны – крысы. Быть может, в этой мысли глубины и недостает, но на ней твердо стояло некое существо, что неслось по особняку в потоке крыс, практически неотличимое от них.
Существо это крыс презирало и обычно сторонилось, но сейчас было вынуждено следовать за ними, прикидываясь одной из них. Стая сама несла его, и все же приходилось прилагать немало усилий, чтобы не оказаться внизу, под крысиными лапами, и не быть отброшенным в стену или лестничные перила. Не сказать что это было просто: его трясло, швыряло из стороны в сторону, у самого носа мелькали острые зубы – его словно засунули в бутылку и принялись как следует встряхивать…
Крысы не обратили особого внимания, когда он к ним присоединился, лишь их главарь, зверек со слишком умным для канализационного вредителя взглядом, странно на него покосился. Но вот те крысы, за загривки которых он цеплялся, чтобы не отставать, не могли его не заметить. Они щерились и огрызались, пытаясь его сбросить, но он реагировал вовремя – отцеплялся и менял «экипаж».
Это были не простые крысы. И речь даже не об их размерах. Задолго перед тем, как проникнуть в дом, они собирались, готовились, выжидали – как настоящая армия. И они дождались… В какой-то момент раздался тонкий, едва уловимый звук, проникающий иглой вглубь головы, – это был даже не свист, а словно тень свиста. Услышав его, крысы заверещали, выбрались из канализационного желоба и поползли по стенам, цепляясь коготками за выемки в кладке, прямо к предусмотрительно оставленному для них открытым люку. Во главе стаи бежали настоящие монстры: щетинистые, поджарые, с будто бы высеченной из камня шкурой. Более мелкие отставали лишь ненамного.