– Ты видел Фиша! – восторженно прошептал Джаспер.
– Признаюсь, я тогда не особо обратил на него внимание, – сказал Натаниэль Доу. – Кто мог знать, что вскоре мы будем разыскивать этого человека.
– Так мы все же возьмемся за это дело? Пойдем по следу кукол и Фиша, чтобы выяснить, что он задумал, и помешаем его планам?
Доктор Доу промолчал. К их столику подошла миссис Элмерс с подносом – в отличие от различных ведомств и департаментов, в «Кретчлинс», на радость посетителям, стряпали довольно быстро.
Омлет и тосты выглядели великолепно, и как бы Джаспер ни хотел сразу перейти к десерту, он просто не мог проигнорировать их изумительный аромат.
Расставив тарелки и разложив приборы, хозяйка удалилась.
Джаспер схватил было вилку, но дядюшка отчеканил: «Салфетка», и ему пришлось повязать салфетку, после чего он поспешно взялся за приборы. Сам же Натаниэль Доу принялся за еду неторопливо, каждым своим движением сообщая окружающим, что это он делает одолжение еде, позволяя ей перебираться с тарелки в такого прекрасного него.
Доктор Доу вернулся к разговору – к зависти племянника, дядюшка умудрялся и есть, и последовательно выкладывать сведения, при этом каким-то странным образом он не говорил с набитым ртом.
– Итак, мы знаем, что некий мистер Фиш предположительно из Льотомна привез в Габен на поезде несколько ящиков, в которых находились куклы. Один ящик был украден. Вероятно, именно об этом говорил гремлин мистеру Фишу на Железном рынке.
– Угу! – подтвердил Джаспер, пытаясь прожевать омлет, – дядюшкиного умения у него не было. – Фото пофо не по фану!
– Да, они не ожидали, что поблизости окажется мистер Стиппли, который страдает клептоманией, то есть болезненной тягой к совершению краж.
– А потом ящик достался мистеру Бо, – добавил Джаспер, наконец прожевав.
– Именно. И он распродал кукол – откуда ему было знать, что внутри каждой – гремлин. Впоследствии одного обнаружила мадам Леру, один выбрался в Странных Окнах, еще двое разбросаны по Тремпл-Толл и один – в Фли.
– А тот гремлин на Железном рынке?
– Вероятно, он прибыл в одном из ящиков, который не был украден.
– Я не понимаю, – начал Джаспер, – зачем кому-то привозить сюда гремлинов, спрятанных в куклах?
– Потому что привозить в открытую их запрещено, ты ведь знаешь.
– Нет же! Зачем они вообще здесь понадобились? Зачем их везти, если в Габене есть свои гремлины?
– Полагаю, что-то гремлинов из Льотомна все же отличает от здешних. И не только говорливость. К тому же это не просто какие-то грызливые носатые гремлины. Они сообщники мистера Фиша.
– Жаль, мы не знаем, что Фиш и его гремлины задумали.
Доктор Доу ничего не сказал и взялся за последний тост.
– Мы ведь не знаем, так? – спросил Джаспер. – Дядюшка?
Доктор не торопился отвечать, и племянник раздраженно напомнил ему:
– Ты же говорил, что все расскажешь. Это как-то связано с тем, что мы узнали в шестереночной лавке? Балерина?
Доктор Доу кивнул.
– Речь шла не о танцовщице в пуантах, – сказал он. – Ты помнишь мистера Бэггза?
– Твоего пациента?
Окровавленный человек, явившийся как-то ночью пару лет назад домой к доктору Доу, был одним из тех, кто и состряпал ему недобрую славу.
– Гм. Да, пациента. Мистер Бэггз… как бы помягче выразиться, – доктор на мгновение задумался, – что ж, помягче никак не выразишься – он был грабителем. С несколькими сообщниками он успешно ограбил почтовый дирижабль, но, к огорчению мистера Бэггза, подельники решили поделить добычу без его участия.
– Но при чем здесь мистер Бэггз? – удивился Джаспер. – Он ведь в тюрьме Хайд, так?
– Так. Но именно от него я узнал про балерину, – сказал доктор Доу. – Балерина – это инструмент. Инструмент для вскрытия замков в сейфах и несгораемых шкафах. Что-то наподобие сверла и ворота. Отмычка.
– Отмычка? Но при чем здесь какая-то отмычка?
Доктор Доу многозначительно поглядел на племянника, предоставляя ему возможность догадаться самому.
– Фиш назвал гремлина своей любимой балериной, – сказал Джаспер. – Он имел в виду, что гремлин – его любимый инструмент для вскрытия замков?
Натаниэль Доу по-прежнему выжидающе молчал. Племянник продолжал:
– Значит, они готовили… ох, мои подтяжечки… – мальчик перешел на шепот: – Они готовили ограбление.
Доктор снова ничего не сказал.
– Но кого они хотели ограбить? Или что? Или… ой! Это… не может быть… ты думаешь… – У Джаспера не хватило слов, и эмоции захлестнули его. Казалось, он сейчас запрыгнет на стул с ногами, после чего галопом понесется на нем по «Кретчлинс».
– Ты все понял, Джаспер, – кивнул доктор Доу. – Рад, что мне не пришлось объяснять.
– Я не могу поверить! – все тем же шепотом сказал племянник. – Фиш… это он ограбил банк Ригсбергов!
Доктор Доу поднял палец, призывая племянника к молчанию. Подошла миссис Элмерс.
– Письмо, которое вы ожидали, прибыло, сэр, – сказала она и передала доктору конверт.
– Благодарю.
Натаниэль Доу вытащил из конверта бумагу со множеством печатей, окинул ее быстрым взглядом, а затем посмотрел на по-прежнему пребывающего в замешательстве Джаспера и удовлетворенно кивнул:
– Мы знаем, как найти мистера Фиша.
Площадь Неми-Дре всегда была шумной, но сейчас к грохоту уличных механизмов добавился протяжный рокот двигателей. Мрачная тень наползла на окно, и внезапно будто бы наступили сумерки – это в небо над городом поднимался старенький дирижабль «Воблиш».
В комнатушке все дрожало и сотрясалось. Грязные шторы на окнах подрагивали. На столе плясала табакерка, подпрыгивали чернильницы и фотографический аппарат, дребезжали футляры с фотостеклами, а обтянутый газетной тканью зонтик и папки с бумагами ползли к краю.
Такое во время взлетов и посадок «Воблиша» творилось здесь регулярно. Впрочем, местечко было беспокойным и без дирижаблей, трескучих трамваев и пыхтящих экипажей: на лестнице постоянно хлопали двери, кто-то носился по ступеням вверх и вниз, за стеной гудели линотипы и ротационные машины – новый тираж «Сплетни» готовился к выпуску.
Квартирка представляла собой одну-единственную комнату, часть которой нависала над подъездом застекленным эркером. У окна стоял уже упомянутый стол, слева от входа за шторкой пряталась кровать, справа громоздились шкафы, заставленные пухлыми картонными папками.
Пахло в квартирке, которая по совместительству была конторой некоего джентльмена, премерзко: керосином, застарелым потом, дешевым пойлом да редкостной гадостности табаком. Впрочем, хозяина подобное нисколько не смущало – еще бы, ведь все это были его запахи, витающие в сугубо его излюбленном бардаке.
Мистер Граймль, мужчина лет сорока – сорока пяти, выглядел намного старше своего возраста из-за состояния крайнего опьянения и особой неухоженности. Его вислые щеки были покрыты щетиной, а под глазами залегли тяжелые мешки.
Вальяжно развалившись на стуле и закинув ноги на стол, мистер Граймль всем своим видом выражал скуку.
– Я до сих пор не понимаю, что именно вас ко мне привело, господа, – сказал он, с легкой усмешкой глядя на стоящих у его стола констеблей, которые с каждой секундой своего пребывания в этом непритязательном месте хмурились все сильнее.
– Нам сообщили, мистер Граймль, – ответил толстый констебль с глазами навыкате, – что вы являетесь соучастником преступления.
– О! Неужто! И кто же вам это сообщил?
– Вас это интересует больше всего? – удивился толстый констебль.
– Да! А вовсе не то, какое преступление имело место? – добавил его напарник, высокий широкоплечий громила, прямоугольный, как дверной проем.
Мистер Граймль мог позволить себе не бояться этих констеблей и откровенно потешался над ними. За годы он наработал множество связей в самых разных местах, и Дом-с-синей-крышей исключением не был. Этот человек знал, что, попади он в какое-нибудь затруднительное положение, парочка сержантов (а быть может, и кое-кто постарше рангом) вступится за него. И поэтому, когда к нему заявились эти двое, он встретил их кривой улыбкой и даже отхлебнул из бутылки в их честь.
– Вы пришли не по адресу. – Мистер Граймль усмехнулся еще шире: он много чего слышал о вокзальных констеблях и не особо воспринимал их всерьез. – И к слову, вы не должны сейчас ловить карманников на какой-нибудь платформе «Дурачинс»?
– Такой платформы нет, – ответил Хоппер, не уловив оскорбления. – Может, вы имели в виду «Дурчинс»? Если да, то…
Бэнкс прервал напарника – он прекрасно все понял. Его невероятно злило, что этот человек смеет тянуть с ними время. Как будто им делать больше нечего, кроме как торчать здесь, в этой прокуренной, пропахшей неуважением к полиции комнатушке со ржавой табличкой «Герхарт Граймль. Частный сыщик» на двери.
– Неподалеку отсюда была совершена кража, – заявил толстый констебль. – И свидетель утверждает, что вы причастны.
– Ну надо же, – беззаботно хмыкнул мистер Граймль. – Оказывается, в Габене можно доверять свидетелям. Кажется, я на днях читал в «Сплетне», в рубрике метеорологических прогнозов, что ожидается наплыв из врак.
– Вы не шутите, не шутите с нами.
– Да, потому что нам совсем не смешно.
Мистер Граймль сделал глоток из бутылки и, вытерев рот рукавом рубахи, сказал:
– Да я уж заметил. И каким же боком я, спрашивается, причастен к краже, о которой вы толкуете?
– Поговорим без обиняков, – процедил констебль Бэнкс. – Где кукла, мистер Граймль?
– Что? Какая еще кукла?
– Вы прекрасно знаете какая. Ваш этот мелкий пройдоха влез в квартиру почтенной дамы и стащил куклу из ее коллекции. Где она?
– Мой… пройдоха? – Частный сыщик удивленно поднял бровь.
– Коротышка у вас на побегушках, – уточнил Бэнкс. – Мы знаем о ваших методах.
– Да, мы о них наслышаны, – важно кивнул Хоппер.
С самого начала разговора из-за шторки, где пряталась кровать сыщика, все время раздавалось гулкое утробное рычание. Сперва Бэнкс и Хоппер не обращали на него внимания – констебли относили его к одному из ничего не значащих местных шумов, но постепенно рычание стало громче, а прочие звуки затихли: ротационные машины в редакции «Сплетни» выключили, а дирижабль давно улетел. Игнорировать рычание больше было нельзя.