– Бэнкс… – Хоппер ткнул напарника локтем, испуганно глядя на шторку, но тот был слишком поглощен обвинениями сыщика, чтобы что-то замечать.
– Вы используете любую возможность, чтобы пролезать в щели, Граймль, – заявил толстый констебль. – Неудивительно, что на вас работает какая-то крыса в костюме.
Мистер Граймль уже не выглядел таким самоуверенным. Казалось, он даже немного протрезвел.
– Вы понимаете, что это звучит нелепо?
Рычание становилось все более злобным и пугающим – оно могло принадлежать какой угодно твари, и, судя по тембру и яростным ноткам, на кровати сыщика сидело что-то весьма жуткое. Даже Бэнкс уже заметил неладное.
– Что это у вас там? – Положив руку на рукоятку дубинки, он шагнул к шторке, и тут из-за нее выскочила маленькая вертлявая такса. Собачка принялась с громким злым лаем носиться вокруг констеблей, покушаясь на их щиколотки.
– Уберите вашу собаку! Немедленно!
Городские собаки были злейшими врагами полицейских. Они их облаивали, пытались укусить, преследовали их, когда те ехали на своих самокатах, и вообще относились к служителям закона крайне непочтительно. В Тремпл-Толл регулярно ездила Будка, отлавливающая бродячих собак, но меньше их отчего-то не становилось. Под мостами, в канавах, в темных тупиках, в подворотнях – везде кишели эти клыкастые твари, особо ненавидевшие носителей темно-синей формы. Помимо бездомных собак, в Габене жили еще и домашние, которые, по мнению служителей закона, были ничем не лучше. Старый констебль Лоусон так и вовсе всех уверял, что городские собаки только прикидываются глупыми, а на деле это хитрые и коварные существа, у которых есть собственная тайная организация, возглавляемая карликовой собачонкой по кличке Флокс. Но старый констебль Лоусон давно и бесповоротно спятил, и никто его особо не слушал. Тем не менее собаки по-прежнему не вызывали у полицейских ничего, кроме раздражения.
И вот теперь эта такса! Бэнкс и Хоппер единодушно сошлись на том, что она являлась ярчайшим представителем своего мерзкого вида.
Хоппер попытался пнуть собачонку, и мистер Граймль все же позвал ее:
– Шушера! Ко мне! Ко мне, девочка!
Злобно озираясь и пуская слюни, такса нехотя подошла к хозяину и запрыгнула к нему на колени.
Всем своим видом Шушера походила на мистера Граймля – жизнь ее сильно потрепала: одно ухо надкушено, парочки зубов не хватает, а коричневая шкура в некоторых местах, казалось, была поедена молью. Помимо прочего, как и ее хозяин, такса выглядела весьма нетрезвой. Отдельное неудовольствие у констеблей вызвало ее имя.
– Шушера, ты понимаешь, о чем они говорят? – спросил свою собаку мистер Граймль. – Вот и я ничего не понимаю. Какая-то кукла, какой-то коротышка. Может, они тебя имеют в виду? Господа, может, ваш свидетель видел Шушеру? Но вряд ли она могла утащить какую-то куклу.
– Что ж, – недобро усмехнулся Бэнкс и бросил многозначительный взгляд на напарника. – Мы и не думали, что вы сознаетесь. Но это ничего, мистер Граймль, поскольку у нас есть еще один свидетель, который знает кое-что любопытное о ваших делишках. И я сейчас говорю не столько об этих куклах, сколько о другом – вы и сами догадываетесь о чем: вы и ваш этот коротышка очень сглупили, мистер Граймль.
– Да, вы зазевались – и тут-то и попались, – поддакнул констебль Хоппер.
– Так что, – продолжил Бэнкс, – скоро вам будет не до смеха. И ваши дружки в Доме-с-синей-крышей вам не помогут. Уж не после того, что вы провернули.
– Может быть, обычно вы и работаете чисто, но только не в этот раз, Граймль.
Сыщик продолжал улыбаться и поглаживать свою таксу, но глаза его при этом были полны злости.
– Вы что-то там говорили о том, чтобы мы возвращались на вокзал и ловили карманников, да? – сказал толстый констебль. – Но мы здесь не сами по себе. За нами стоит сержант Гоббин, и ему надоел ваш любопытный нос, который постоянно торчит где-то поблизости.
Полицейские из Тремпл-Толл были мастерами угроз, они профессионально отыгрывали своими лицами посулы многочисленных и жутких кар, которые непременно ожидают всякого, кто вызвал их неудовольствие. И хоть мистер Граймль был не из числа их обычных типчиков, которым часто хватало лишь нахмуренных бровей да пристального взгляда, все же он заметно напрягся от их слов. Гоббин – это уже не шутки.
Мистер Граймль полагал, что констебли продолжат давить, попытаются вызнать то, что он хочет скрыть, но Бэнкс бросил на него презрительный взгляд, сказал: «До скорой встречи. Уходим, Хоппер», и они покинули контору частного сыщика, оставив мистера Граймля и Шушеру в весьма неоднозначных чувствах.
Такса порывалась ринуться за ними вслед и таки цапнуть каждого за лодыжку, а мистер Граймль погрузился в раздумья. Нужно было что-то делать или же не стоило делать ничего – сейчас он никак не мог понять, а его нутро, не раз выручавшее его в сложных ситуациях, как назло, впало в спячку…
Констебли меж тем спустились, вышли на шумную площадь Неми-Дре и, вскочив на свои самокаты, покатили прочь, клаксонируя и поругиваясь на прохожих. Можно было подумать, что Бэнкс и Хоппер куда-то торопятся, но далеко они не отъехали – завернули за угол, остановились и притаились там, выжидая.
Хоппер достал полицейский бинокль, который в его массивных ручищах казался совсем миниатюрным, и осторожно выглянул из-за угла. Бэнкс же замер у небольшой кованой панели на углу, примостившейся под табличкой с названием улицы: «Ламповая». На панели фигурными буквами было выведено: «Приемник № 34. Ламповая/Площадь». Ниже расположилась круглая крышка с вентилем, рядом чернела прорезь для монет.
План был прост. Бэнкс и Хоппер знали, что Граймль ничего им не выложит, поэтому решили схитрить. Заявились к нему, открыли карты и принялись в свойственной им манере угрожать. После чего напустили туману и картинно удалились. Бэнкс был уверен, что после такого блефа этот пьяница заметушится и как-то себя выдаст. Он надеялся, что тот выберет один из двух вариантов: либо отправится предупредить своего подельника лично, либо отправит ему послание. К обоим вариантам констебли были готовы.
– Твой кузен не подведет? – спросил Бэнкс.
– Я ведь уже говорил, он мне не кузен, а четвероюродный брат по линии тетки.
– Неважно, он не подведет?
– Мы ведь наобещали ему с три короба.
Бэнкс нахмурился:
– Да уж. Теперь нужно добыть три короба кренделей! Не жизнь, а сплошные траты и разочарования! Придется зайти по дороге в «Засахаренные крыски мадам Мерро».
Ждать долго не пришлось. Вскоре над крышкой уличного приемника пневмопочты зажглась лампочка. Пришло послание.
– Что-то быстро… – пробубнил Хоппер.
– Наверное, это все где-то здесь поблизости.
– Ты был прав! Ты был прав, Бэнкс!
– Ну разумеется.
Толстый констебль открыл крышку и извлек капсулу, на ярлыке которой значилось: «Апартаменты “Доббль”, мансарда». Внутри капсулы оказался конверт – к нему булавкой была прицеплена записка: «Не забудь, Хмырр, я жду свои крендельки. Твой кузен, Перчи П. Перчинс».
– Ну вот, – проворчал Хоппер. – И Перчи туда же! Притом что он ведь никакой мне не кузен, а четвероюродный брат по линии тетки!
– Хоппер, уймись.
Бэнкс поспешно разорвал конверт и достал оттуда сложенную записку. На засаленной и покрытой жирными пятнами страничке блокнота торопливо – судя по кривому почерку и неаккуратным кляксам – было выведено:
«Фиш! Они знают! Беги!»
Шпион выхватил из-под плаща пистолет со средством глушения выстрела и нажал на спусковой крючок. Офицер из корпуса Аэронавтики не успел достать служебное оружие. Схватившись за грудь, он покачнулся и упал, а шпион ринулся мимо него, забрался по крылу стоявшего тут же биплана в кабину, завел двигатели и взмыл в воздух.
Джаспер был в восторге. Восхищенным взглядом он проследил за тем, как биплан, стрекоча, как какой-то жук, сделал несколько кругов над его головой, после чего вернулся на полку. Двигатели заглохли, пропеллер замер, бортовые фонари погасли. Раненый офицер из корпуса Аэронавтики уже стоял, замерев в изначальной позе, а шпион выбрался из биплана и встал рядом.
Эти игрушки были чем-то невероятным. Согласно громким заявлениям на коробке, миниатюрные человечки могли сидеть, стрелять, прыгать, бегать, ползать, драться, управлять различными средствами передвижения. Демонстрационный показ-сценарий, представленный на полке лавки игрушек, подтверждал все написанное. Джаспер так и видел, как выходит из лавки с коробкой «Приключения Элиас». Он поглядел на бирку с ценником и обомлел – дядюшка смог бы ему купить такой набор, только если вылечит половину города – и не в бедняцком Тремпл-Толл…
Лавка игрушек «Тио-Тио» на углу Хартвью и Флеппин была известным местом – дети со всего города мечтали поселиться здесь навсегда. В залах «Игрушки для мальчиков» и «Игрушки для девочек» звучали задорные карнавальные мелодии. Куклы, плюшевые медведи, набитые ватой обезьянки и вельветовые рыбы стояли на полках, свисали из-под потолка, громоздились в сундуках. По общему залу летали заводные дирижабли и механические мотыльки. Через все помещение проходила игрушечная железная дорога, и по ней неустанно ездил красный с золотым поезд.
Заведовала всем этим богатством счастливейшая из всех людей (по наивному детскому мнению), миссис Фрункель.
Миссис Фрункель в своем полосатом переднике стояла за стойкой и глядела на топчущихся тут же мальчиков и девочек, щурясь так, что ее глаза практически исчезли под створками век; порой она резко приставляла к глазам лорнет на витиеватой серебряной ручке. Каким-то неведомым образом эта женщина всегда с ходу определяла, хорошо ли вел себя ребенок, – плохо воспитанные дети не только не обслуживались, но и с позором изгонялись из лавки, в то время как прочие дети громко смеялись им вслед и тыкали пальцами, когда миссис Фрункель звонила в Колокол Плохих Детей.
Маленькие посетители очень боялись строгую хозяйку лавки, многие не выдерживали ее пристального взгляда и сами предпочитали ретироваться, пока было не слишком поздно.