Громила Берджес не выдержал. Еще и платить?! После того как их заставили сперва топтаться в очереди, а после выговаривать различные недостойные слова?!
– Что? – возмущенно начал он. – Да как ты…
– Тридцать пенсов! Держите! – перебил толстый Мо и протянул лавочнику деньги, после чего взял пирожки и утянул спутника прочь от окна.
– Ты что, забыл? – процедил он, когда они отошли на достаточное расстояние, а Патти Пи уже занялся следующими покупателями. – Ин-ког-ни-то. А это значит, нужно платить по счетам, как все.
– Мне не нравится такая процедура, – хмуро ответил Берджес. – Она требует слишком больших жертв. Обычная процедура лучше.
– В нашем случае она невозможна, – напомнил Мо, – или ты хочешь отвечать перед… какое там у него кодовое имя?
– Приятный Малый.
– Да уж, с меня хватило нагоняев от Приятного Малого за глаза. Сперва эта старуха с ее кошками, потом Граймль, а потом и незаслуженное наказание. Так что у нас нет выбора – если мы хотим заполучить миллион, то его нужно сперва отыскать, а сейчас мы его можем отыскать только… при помощи чего?
– Ин-ког-ни-то, – надувшись, сказал Берджес.
– Вот именно.
Обед в виде пахучего пирожка с рыбой несколько унял дурное настроение мистера Берджеса. Правда, есть на ходу он не любил, к тому же его сестра часто говорила, что от этого тупеют. К сожалению, присесть на лавочку и спокойно заняться пирожком он сейчас не мог – Мо, который умял свой пирожок буквально за два укуса, терять время не хотел.
Они вернулись на перекресток и двинулись по Харт на восток, в сторону Бремроук.
Поедая свой пирожок, Берджес тем временем запричитал о том, как тяжело ему было объяснить сестре все происходящее, на что его спутник безразлично ухмылялся. Он считал, что придумал лучший на свете план, и едва ли не раздувался от гордости за него. Немного досаждало то, что некоторые детали в план внес Берджес. Больше всего сомнений вызывал тот фарс, который Берджес устроил у полицейского поста на вокзале. О чем он уже не в первый раз сообщил своему спутнику:
– Странная, конечно, была идея с подставными. И что, думаешь, никто не заметит разницы?
– Нет. А если все удастся, то плевать.
Сейчас на вокзале, у полицейской тумбы, констеблей Бэнкса и Хоппера заменяли весьма похожие на них мешки с соломой, одетые в мундиры и шлемы; на этих мешках были даже нарисованы краской лица, отдаленно смахивающие на лица констеблей. По задумке Берджеса, подставные должны были сыграть роль своих оригиналов и тем самым развязать им руки. И все же, несмотря на то что Мо сомневался в успешности данной инсценировки, как ни странно, до сих пор никто подмены не заметил. Проходя мимо тумбы, люди старались не таращиться – опускали глаза и пытались проскочить как можно быстрее.
– С Дилби трудностей не возникло? – спросил Берджес, когда они вышли на улицу Бремроук. Семафоры горели красным, мимо с грохотом проехал трамвай.
– Разумеется, нет. Это же Дилби, – ответил Мо, ухмыляясь.
И то верно: младший констебль Дилби не смог ослушаться приказа старшего коллеги и вынес тому из Дома-с-синей-крышей папку, в которой были собраны все материалы по делу ограбления «Ригсберг-банка». О возможном нагоняе для Дилби от начальства Мо не переживал – ему попросту было плевать.
– Так когда? – нетерпеливо спросил Берджес. – Когда мы уже изучим бумаги?
– Скоро. – Мо кивнул на загоревшийся синим семафор, и они шагнули на мостовую. – Сперва нужно кое-куда дойти и кое с кем встретиться.
– С кем? Ты посвятишь меня в свой план до конца?
– Осталось совсем немного. Терпение.
Они пересекли Бремроук, намеренно пройдя поближе к посту усача Домби, тумба которого стояла на перекрестке. Тот окинул их подозрительным взглядом, но явно не узнал. Маскировка работала…
– Нам сюда. – Мо указал на обветшалый пятиэтажный дом, чей хмурый фасад выходил на Харт.
Дом этот когда-то принадлежал господину Хиксу, успешному в одно время игроку на бирже и держателю акций многочисленных компаний и предприятий. Однажды удача отвернулась от него, он разорился и окончил свои дни в долговой тюрьме Браммл. Дом перешел другим владельцам, но с тех пор он и поныне звался домом Хикса или просто «Хикс».
Переодетые констебли остановились у подъезда с табличкой «№ 14». Достав из кармана пальто побитый ржавчиной портсигар, Мо извлек из него папиретку и закурил. В воздух поднялось облачко темно-синего дыма.
– Ты думаешь, сейчас умно курить «Моржа»? – недовольно спросил Берджес. – Полицейский табак может нас выдать…
– Прошу тебя, его курят все кто ни попадя, – отмахнулся толстяк. – Грузчики, боксеры из портов, рабочие в Гари. К тому же это знак.
И тут Берджес догадался. И честно говоря, был не слишком рад собственной догадке.
– Ты подключил Шнырра?
– Конечно, я подключил Шнырра.
– Но ты ведь ему не рассказал…
– Конечно, нет. Не тупи.
Шнырр Шнорринг вскоре появился – выскользнул из темного подъезда крадущейся тенью. Увидев Берджеса и Мо, он уставился на них, широко раскрыв рот, сперва не поверил своим глазам, после – поверил, а затем широко улыбнулся.
Что это была за личность! Не душа – душонка! Представьте самого гадкого человека, с которым вы когда-либо говорили. А затем представьте, что у него есть еще более мерзкий брат. И это был бы Шнырр Шнорринг в своем облезлом пальто, с засаленным шарфом и в котелке, покрытом отвратительными пятнами. Шнырра презирали в Саквояжне: здесь знали, что он шушерит для констеблей, но и без того от него можно было запачкаться, даже просто пройдя мимо по улице.
– О, господа хорошие, – заскулил Шнырр подобострастным голоском, от которого хотелось плеваться. – Непривычно видеть вас… в… э-э-э… ну, в таком виде. Поди, и не узнал бы, если бы не условный знак.
– Берджес и Мо, – представил обоих громила. – Не подавай виду и не строй изумление. А то все испортишь.
– Конечно-конечно!
Судя по виду Шнырра, ему пришлось хорошенько побегать: опухшее лицо блестело от пота, руки тряслись, дышал он тяжело, хрипло и время от времени выкашливал птичий пух.
– Я достал, господа хорошие, достал! Но вы уверены, что вам нужно именно это?
– Мы уверены, Шнырр.
Доносчик скривился, услышав собственное прозвище, которое он всей душой ненавидел, но исправлять мистера Мо не стал и торопливо передал переодетым констеблям два продолговатых коричневых футляра.
– Гарпунные ружья, – воровато оглядываясь по сторонам, сообщил он шепотом. – Достал их у Герриксона из «Морсс и Тюлленс». С ними выходят на облачных китов. Позволю себе поинтересоваться: вы что, собрались на охоту?
– Да уж, – кивнул Мо. – На одного скользкого кита, шныряющего по облакам.
Шнырр облизнулся:
– Уверен, охота обещает быть… э-э-э… занимательной. Могу я рассчитывать на кусочек подбрюшья или хотя бы на плавничок?
– Разумеется, нет, – отрезал Мо. – Ты начал искать?
– Конечно, господа хорошие. Я запустил слух, что разыскиваются наглые коротышки. Но… вы уверены, что это не какая-то шутка?
– Шутка? Мы что, похожи на шутников?
– Совсем нет, господа хорошие. Совсем нет. Но вы сказали: искать гремлинов.
– Именно так мы и сказали, – подтвердил Берджес, косясь на Мо и пытаясь понять, как много он сообщил Шнырру. – Что не ясно? Никогда про гремлинов не слыхал?
– Конечно, слыхал, но я и не думал, что…
– Так! – прервал его Мо. – Это очень важно, Шнырр. Если справишься, получишь прибавку к обычному жалованью. Но если сядешь в лужу, что за тобой иногда водится, мы тебя в этой же луже и утопим, уяснил?
От этих слов Шнырр Шнорринг затрясся.
– Я… э-э-э… конечно… самым наискорейшим образом… хе-хе…
– Все, свободен.
Наделив его парочкой презрительных взглядов напоследок, Берджес и Мо зашли в подъезд. Стоило констеблям скрыться из виду, как почтительное выражение лица доносчика изменилось: теперь весь его вид выражал лишь отвращение и злобу. Зашептав в адрес своих нанимателей проклятия и пожелания подавиться земляными червями, он припустил вдоль по улице. Работы у него было много…
А мистер Мо меж тем вел мистера Берджеса по темной лестнице все выше и выше. Вот они преодолели третий этаж, вот и четвертый, следом – последний, пятый. Здоровяк недоумевал: куда же они идут?
Толкнув дверь в неосвещенном тупичке на пятом этаже, Мо выбрался на крышу. Берджес, ничего не понимая, проследовал за ним.
Птичники и прочие сколоченные из досок сооружения выстраивали здесь небольшой городок. Кривобокие будки громоздились одна на другой, между ними были переброшены мостки. На крышу, словно в обычный проулок, выходило множество дверей – из-за них раздавались возгласы и ругань, ныли дети. Из птичников доносились истошные крики птиц – щипачи сдирали с них перья, чтобы потом продать эти перья набивщикам перин. Несколько лысых птиц бродили тут и там. Парочка сновала прямо под ногами.
Над крышей клубился дым, тонкими струйками вырывающийся из дымоходов. Возле одной из труб со своей печуркой расположилось бесформенное существо, и нельзя было с ходу понять, мужчина это или женщина. Существо готовило что-то зловонное.
Берджес даже вздрогнул, когда оно подняло на него взгляд.
– Что мы забыли на Крыш-городе? – глухо спросил он. – Чует мое сердце: не к добру это.
– Ну кому ты заливаешь? – хмыкнул Мо. – Нет у тебя никакого сердца…
…Время ползло ленивой каракатицей. Поднялся ветер.
За время пути костюмы переодетых констеблей покрылись сажей и провоняли дымом. Берджес и Мо уже довольно долго пробирались через то, что в Саквояжне называли Крыш-городом, – лабиринт из дымоходов, птичников, заброшенных погодных будок, ржавых труб и самодельных лачуг все не заканчивался.
Порой Берджес и Мо взбирались по хлипким лесенкам, порой проходили через чердаки, а порой и вовсе перебирались с дома на дом по узким шатким мосткам. Берджесу казалось, что они уже значительно отдалились от улицы Харт, но понять, где именно они находятся, ему никак не удавалось. Мо сообщил спутнику лишь о том, что их ждет некий человек.