– Напомни мне, кто это такой и откуда ты его знаешь, – пробурчал Берджес.
– С Тумзом я столкнулся, – ответил Мо, – еще когда только начинал службу констеблем. Моим напарником тогда был старый Патни Грэбберс – лучший во всем Доме-с-синей-крышей ловец шмуглеров, которые промышляли контрабандой выпивки между Саквояжней и Гарью. Как-то ночью мы с Грэбберсом выследили одного из них, попытались перехватить его прямо во время доставки. Тумз начал удирать от нас на воздушном шаре, мы пустились в погоню на «Уилмуте» – тогда на нем еще было безопасно летать… В общем, нам удалось нагнать Тумза, но он открыл люк в дне корзины и прямо перед тем, как мы схватили его за шиворот, сбросил весь груз в канал. Разумеется, и без того можно было притащить этого пройдоху в «собачник», но Грэбберс не стал его арестовывать, а вместо этого «посадил на поводок», решив, что процент с каждой последующей доставки, идущий в лично его, Грэбберсовый, карман будет выгоднее. После этого несколько раз мы со стариной Грэбберсом и Тумзом летали в Гарь и обратно, если ты понимаешь, о чем я, а затем Грэбберс подавился пулей в каком-то закоулке. Меня назначили на вокзал. С тех пор Тумза я не видел. Говорят, он до сих пор промышляет шмуглерством.
Берджес вздохнул.
– В деле шмуглер. Просто замечательно. Прямо как несварение.
На краю очередной крыши стояло странное сооружение, которое Берджес сперва принял за одну из здешних будок. Мо уверенно направлялся прямо к этой будке, и вскоре стало ясно, что на деле представляла она собой… причаленный воздушный шар. При одном взгляде на него здоровяка замутило – он позеленел, в ушах начали стучать барабаны.
– Нет, нет и еще раз нет. – Берджес уже догадался, чего от него хочет напарник, и был категорически с этим не согласен.
– А вот и да, – безжалостно ответил Мо.
– Ты же знаешь, как я боюсь летать! – яростно воскликнул Берджес.
– А я еще раз говорю тебе, что это глупость. И что все это из-за мисс Лиззи.
– При чем здесь Лиззи? – невнятно пробормотал здоровяк.
– Да она только при мне раз сто рассуждала о том, как опасно летать и что дирижабли и прочие аэростаты постоянно падают, а все, кто на них летает, превращаются в лепешки.
– Но это же чистая правда!
– Это все вранье и чепуха!
– Зато я все еще жив, – убежденно ответил Берджес.
Мо презрительно поморщился.
– Сейчас мы должны туда залезть, – твердо сказал он. – Фиш летает по воздуху на своих этих крыльях, и у нас должно быть преимущество. Или как минимум нужно уравнять шансы.
– Признайся! Именно поэтому ты не говорил, куда мы идем?
Толстяк хмыкнул: он знал, что, если заранее предупредит напарника о том, что от него потребуется, тот ни за что не поднимется на крышу.
– Не будь тряпкой! – бросил Мо. – Отступать поздно! Дело того стоит, ты не забыл?
– Ничего я не забыл.
– А потом похвастаешься Лиззи, какой ты смелый, и она погладит тебя по головке – прямо как мамочка.
Берджес тяжело вздохнул – он боялся, что Лиззи ни за что не погладит его по головке, а настучит по ней поварешкой. Его младшая сестра была очень строгой и всегда так за него переживала…
Но Мо это нисколько не заботило, и они неумолимо приближались к воздушному шару.
Еще издалека Берджес различил, что в корзине, среди рычагов и поршней, суетится невысокий, сильно сгорбленный человечек. Судя по одежде Тумза, шмуглерство шло не ахти: грязное вязаное пальто, перчатки-митенки, целый ворох полосатых шарфов; на голову горбун натянул старенький кожаный шлем с большими летными очками.
– Ну здравствуй, Тумз, – сказал Мо, когда они подошли.
Повернувшись к Берджесу и Мо, горбун осклабился. Его рот был пуст – ни одного зуба.
– О, мистер Бэнкс!
– Узнал, значит.
– С флика можно снять форму, но полицию из него не вытравить.
– Надеюсь, не все такие глазастые, как ты. Мы сейчас, знаешь ли, действуем ин-ког-ни-то.
– Не знаю, что это такое, – почесал щетинистый подбородок Тумз. – Охотитесь за пирожными?
– Действуем тайно, болван. И сейчас меня зовут Мо. Монтгомери Мо. А это, – он кивнул на спутника, – Кенгуриан Берджес.
– Кенгуриан? – нахмурился горбун. – А что, есть такое имя?
– Очевидно, есть, – прорычал Берджес. – Раз меня так зовут. Ты уверен, Мо, что эта штука надежная?
– Конечно, уверен! – ответил толстяк. – Тумз ведь на ней постоянно летает, верно, Тумз?
– Верно-верно! – поддакнул горбун.
Все это не слишком-то убедило Берджеса. Аэростат выглядел так, словно только что преодолел несколько штормов и бурь. Залатанная и потертая оболочка когда-то, очевидно, была клетчатой, но сейчас – просто различных оттенков серого. Шар с трухлявой корзиной соединяли поскрипывающие стропы, натянутые, будто жилы каторжника, – того и гляди надорвутся. Да и топка пыхтела как-то нездоро́во – скорее кашляла, выплевывая из выхлопных труб дым толчками.
– Пошевеливайтесь, мистер Берджес! – велел Мо, кивнув на проем в невысоком борту. – Мы и так потеряли много времени.
– Не хотелось бы, чтобы подо мной внезапно открылся люк.
– На нем замок висит, почтенный! – сообщил с нестираемой отвратной улыбкой горбун. – Внезапно он не откроется.
– Слышал? Замок. Шевелись!
Скрипя зубами, здоровяк нехотя перебрался с крыши в корзину. Мо шагнул за ним, закрыл дверку в борту и перекинул запорные крюки.
– Все на борту, Тумз! – прогудел он. – Отчаливаем!
– Хей-хо! Отчаливаем!
Горбун хрипло рассмеялся и со всей силы толкнул один из рычагов. В тот же миг где-то за бортом отстегнулись крепления-сцепки, и воздушный шар, покачнувшись, медленно оторвался от крыши.
– У-у-у… – провыл Берджес.
– Как в старые времена, да, Тумз? – усмехнулся Мо.
– Хе-хе, – хохотнул горбун и потянул на себя какую-то рукоятку на цепи, свисающую из-под оболочки. Горелка пыхнула жарче, шар стал набирать высоту.
И в этот момент произошло то, чего так боялся Берджес. Один из стропов не выдержал и с громким треском разорвался. Корзина накренилась. Громила-констебль заорал и вцепился в борт.
– Все в порядке, в порядке! – воскликнул горбун. – Такое бывает…
И верно: спустя пару секунд шар выровнялся. Мо расхохотался.
– Можешь больше не жмуриться! Мы не умерли.
Берджес неуверенно открыл сперва один глаз, потом другой и замер, глядя вниз. Дома, крыши и дымоходы все отдалялись.
Старый горбун-аэронавт за рычагами чему-то безумно смеялся. Ничем хорошим этот полет обернуться просто не мог.
«Нет, Лиззи все это точно не понравится», – подумал Кенгуриан Берджес.
– Ну да, прямо как в сундуке, – заметила Полли Трикк, оглядывая флигель тетушки. – Странно, что он вообще не запер тебя в чулане.
– Чулан у него занят кое-чем другим, – ответила экономка доктора Доу, и племянница не поняла, шутит она или нет.
Во флигеле ютились две комнатушки, и в той, что миссис Трикк выделила для Полли, и правда ощущалось что-то… сундучное. Стен не было видно за десятками разномастных ящичков, под окном стояла гладильная доска с паровым утюжным механизмом, в углу – древняя швейная машинка, а за ширмой расположилась старенькая ванна. Что касается кровати Полли, то она уместилась на шкафу, в котором квартировали банки с кофе и чаем, консервы, специи и постельное белье.
– Ты хранишь острые специи вместе с наволочками? – удивилась Полли. – Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты состоишь в гильдии Вредителей – они тоже любят вызывать у людей чихоту.
– Не говори ерунды, – проворчала тетушка. – Ни доктор, ни мастер Джаспер ничего не имеют против.
На деле из их спален по ночам то и дело раздавалось громкое «Аапчхи!» и «Почему это, спрашивается, одеяло пахнет кардамоном?». Возможно, они и были бы против, будь они в курсе происходящего, само собой.
– К тому же, – продолжила миссис Трикк, – в Габене нет гильдии Вредителей. Это сугубо льотомнская причуда. Здесь люди вредят друг другу просто так.
– А ты? Ты уверена, что не мстишь мне за что-то? – Полли с грустью оглядывала свое пристанище.
Тетушка ничего на это не ответила и взялась за глажку. Зазвенели механизмы, утюги поползли по доске, комнатка тут же наполнилась молочным паром.
– Или, может быть, моей маме…
Даже густые клубы пара не смогли скрыть раздраженный взгляд тетушки, когда она повернула голову к племяннице.
Тетушка отреагировала точно так же, как обычно реагировала и мама Полли, когда речь заходила о сестре. Они много лет не общались, и каждая делала вид, будто никакой сестры у нее нет. При этом, как бы Полли ни выпытывала, ни одна из них так и не призналась, что именно стало причиной их ссоры.
Племянница поспешила успокоить раздраженную тетушку:
– Ладно-ладно. Я шучу. Только скажи: ты хотела, чтобы я остановилась здесь, а не в какой-нибудь гостинице, потому что это как-то связано с тем твоим тайным делом?
– Если ты будешь кричать еще громче, оно быстро перестанет быть тайным. – Миссис Трикк быстро затворила форточку. – Местным только дай повод подслушать. У них своей жизни нет – живут тем, что творится у соседей.
– Прямо как у нас в Кэттли, – усмехнулась Полли.
– Не напоминай.
– Так ты расскажешь мне, наконец, что у тебя стряслось? Письма в последние месяцы были очень странными. А самое последнее меня вообще напугало – ты так настойчиво просила меня поскорее приехать…
– Но ты ведь и так собиралась сбежать из Льотомна?
– Сбежать – слишком громкое слово!
– Громкое? А какое, по-твоему, было бы уместно тихим?
– Ну… А что это за коробки? – спросила Полли, указав на несколько картонных коробок и бумажных пакетов у лесенки, которая вела к ее кровати. Она сменила тему довольно резко, но тетушка не обратила на это внимания.
– О! Чуть не забыла! – воскликнула миссис Трикк. – Это одежда для тебя. Платье, пальто, пара шляпок.
– Ты купила мне одежду? – удивилась Полли.
– Разумеется, я догадывалась, что твой гардероб не подходит для этого города. И вряд ли в твоем крошечном ридикюле, – тетушка уничижительным взглядом окинула саквояж племянницы, – могло поместиться что-то на смену всему этому… светлому.