Руководил газетным движением стоявший на раскладной лесенке толстый распорядитель с перепачканными чернилами бакенбардами.
– Второй этаж! Печатный зал! – бросил он посетителям, когда они сообщили ему, кого ищут.
Доктор и его племянник двинулись к лестнице, протискиваясь через лабиринт из ящиков, коробок и подпирающих низкий потолок газетных колонн.
Лестница была загромождена ничуть не меньше первого этажа, и приходилось прикладывать определенные усилия, чтобы разминуться на ней со спешащими вверх и вниз обладателями взлохмаченных причесок и ужасного парфюма. К рокоту редакционных механизмов и возгласам служащих добавился зубовный скрежет доктора Доу, который за один только этот день уже в который раз оказался в неудобных и неприятных для него обстоятельствах.
Когда они с Джаспером поднялись на второй этаж, им предстал печатный зал – место чуть более просторное, но не менее шумное.
Неутихающий перестук клавиш заполнял все помещение. Вдоль стены слева от входа расположился ряд конторок с пишущими машинками, вторым ярусом над ним, на железных мостках, нависал точно такой же. Здесь работали простые «сплетники», которые еще не заслужили собственную колонку и писали для всех разделов начиная с третьей страницы. В другом конце зала, у пыльных окон, разместились «слушатели» – они сидели на вертящихся стульях перед батареей патрубков пневмопочты и принимали непрекращающийся поток сплетен и слухов. Все остальное место в помещении занимали столы опытных, заслуженных репортеров. Где-то там и должен был сидеть мистер Бенни Трилби, одна из самых зубастых пираний в этом пруду, любитель мутных источников и ничем не подтвержденных сведений.
Несмотря на то что «Сплетня» выдала свежий выпуск буквально только что, работа над новым кипела вовсю.
Вдоль ряда печатных механизмов расхаживал, нависая, что говорится, над душой, господин редактор в буром костюме. Он вразвалочку вышагивал по мосткам, постоянно заглядывал через плечо репортерам и время от времени указывал им на более срочные и насущные сплетни. Порой господин редактор подкатывал к висящему на стене бронзовому механизму со множеством коптящих труб и мигающих ламп, из прорези которого ползла бумажная лента. Оборвав ее и пробежав глазами, он сообщал сводку подчиненным.
– Хатчинс, сплетничают, что мисс Фуантен из кабаре «Три Чулка» закрутила очередной роман! На сей раз это какой-то принц из бывших колоний. А если точнее, из Тулура. Кофейная кожа, тюрбан, личный слон, все дела!
– Понял, сэр! – не поднимая головы от печатного механизма, отозвался Хатчинс. – В «светскую хронику» или в «колониальный раздел»?
– В «светскую хронику», разумеется! А в «колониальный раздел» пойдет заметка под заголовком… э-э-э… «ПРАВДА ЛИ, ЧТО ПРИНЦ… как там его зовут… ЗАВЕЛ ОТНОШЕНИЯ С ПЕВИЧКОЙ ИЗ КАБАРЕ? ГОВОРЯТ, ОН ИСТРАТИЛ НА НЕЕ УЖЕ ПОЛКАЗНЫ! ЭКОНОМИКА ТУЛУРА ПОД УГРОЗОЙ?!»
– Сэр! – вставил кто-то из газетчиков. – Из этой сплетни мы еще можем выжать, что «возможно, кофе скоро подешевеет из-за особой благосклонности принца к Габену».
– Откуда это? – нахмурился господин редактор. – Кофе что, подешевеет?
– Возможно.
– Возможно? Тогда в номер! В номер! Молодец, Уиггинс!
Репортер зарделся и принялся строчить одобренную заметку. Господин редактор меж тем поинтересовался:
– Откуда ты вообще взял про кофе? Какая связь? Тулур славится своими кофейными плантациями?
– Не знаю. Просто у принца кожа кофейная!
– Забавно! – хохотнул господин редактор, а прочие сплетники завистливо переглянулись.
Неугомонный Уиггинс продолжал:
– Я еще думал как-то привязать слона принца. Но это совсем было бы притянуто за уши.
– Да, за здоровенные слоновьи уши. Не перегибай, мы все же не «Габенская Крыса»!
Тут из щели приемника поползла лента с обновленной сводкой, и господин редактор поспешил к ней.
Доктор Доу, слушая все это, душевно страдал. Он просто не выносил неточности, преувеличения и выдумки. Впрочем, это была «Сплетня» – что тут еще скажешь: если бы в редакции стояла специальная машина с мехами и резиновым шлангом, подведенным к комнатной мухе, а на педаль раз за разом давил кто-то из этих сумасбродов, раздувая муху до слоновьих размеров, доктор нисколько бы не удивился.
При иных обстоятельствах Натаниэль Доу ни за что не появился бы в этом котле чудовищной напраслины и гротескных преувеличений, но дело вынуждало.
Бенни Трилби обнаружился за одним из столов. Казалось, что при таком шуме здесь в принципе невозможно спать, но он преспокойно себе дрых на своем стуле, закинув ноги в потертых туфлях со стоптанными каблуками на стол и надвинув шляпу-котелок на глаза.
– Мистер Трилби? – сказал доктор, и негромкое сопение на секунду прервалось, после чего тут же продолжилось как ни в чем не бывало.
– Мистер Трилби. Мы к вам по делу.
Размеренность сопения выдавала полнейшее равнодушие.
– Возможно, это эксклюзив.
За одно мгновение репортер изменил собственное положение, разместившись за столом более пристойным образом, пальцем сдвинул котелок на затылок и растянул губы в улыбке.
– Кто-то сказал слово на «Э»? Хм! Если я когда-нибудь заберусь в деревянный футляр и меня понесут закапывать, просто произнесите это слово, и я чудесным образом оживу. Мало кто знает, но мое имя – это «Эксклюзифф»!
– Вроде бы Бенни – ваше имя.
– Эксклюзифф – мое второе имя! – не растерялся репортер. – Так чем вы можете мне помочь?
Он оценивающим взглядом окинул доктора и его племянника, почесал острый нос и поправил клетчатую бабочку. Стулья газетчик посетителям предлагать не торопился.
Бенни Трилби походил на узколицего лысого ежа: тоненькие торчащие губки, ямочки на щеках, трехдневная щетина и подвижные мохнатые брови. Глядя на доктора Доу, он клацнул зубами и мелко-мелко выжидающе закивал.
– Мистер Трилби, – сказал доктор, – нас привели сюда некоторые ваши статьи.
– О! Поклоннички! Всегда рад поклонничкам!
– Гм. Что ж. Так вышло, что мы обладаем определенными сведениями о деле, которое вы освещаете в своей колонке. Уверен, они вас заинтересуют. В обмен на них мы хотели бы узнать кое-что прямо из вторых, так сказать, рук.
– Первых, дружище! Первых!
Доктора Доу покоробило от фамильярного «дружище», но он поспешил себе напомнить, что знал, куда шел, а подготовленность – это лучшая защита от насмешек и снисходительного тона.
– Но первые ведь – сами Ригсберги, – вклинился в разговор Джаспер.
Репортер поглядел на мальчика, сделал какие-то выводы на его счет и что-то записал в свой внутренний блокнотик.
– А вы, простите, каким боком к этому всему относитесь? – спросил он, сразу же уяснив, какие именно статьи привели сюда этих людей. – Вы… как их?.. праздношатающиеся, из-за-угла-выглядывающие, длинноносо-любопытствующие?
– Ни в коем случае! – отчеканил доктор Доу. – У нас есть предписание от господина комиссара Тремпл-Толл, в котором говорится, что мы уполномочены заниматься этим делом.
– Фу-ты ну-ты! – Бенни Трилби расхохотался. – Вот ведь новость! Еще не было такого, чтобы флики являлись ко мне на порог с острым желанием поделиться сведениями!
– С вашего позволения, мы не флики, – ответил доктор. Этот человек нравился ему все меньше и меньше.
– Да уж. Вы та еще парочка: маленький констебль и его мрачный друг. Просто гроза преступности.
Лицо Натаниэля Доу оскорбленно вытянулось.
– Что ж, мистер Трилби, – сказал он, – теперь я понимаю, почему господа полицейские прежде не одаривали вас своим визитом. Мы-то полагали, что вы не откажетесь от взаимовыгодного сотрудничества, но…
Он повернулся к племяннику и кивнул ему, тем самым сообщая, что их дела здесь завершены, но Бенни Трилби вскинул перед собой руки, останавливая их.
– Эй-эй! Поприкрутите-ка вентиль, дружище! Я ведь не говорил, что не стану с вами говорить.
– Так вы станете говорить?
Бенни пожевал губами и алчно сглотнул: «Гхлм!»
– Ну, вообще-то, – сказал он, – сперва вам стоит меня подкремить.
– Вы хотели сказать, подмаслить?
– Нет, не «подмаслить», а именно «подкремить». Не люблю, знаете ли, масло, зато обожаю заварные пирожные.
– Вы говорите в переносном смысле?
– Никаких переносов! Прямо сейчас!
Бенни вскочил на ноги и стряхнул с жилетки крошки (судя по всему, он что-то ел перед сном). Подхватив со стола кожаную сумку и очки со встроенным фотографическим аппаратом, нацепил последние на нос, из-за чего стал походить на здоровенную муху в галстуке-бабочке.
Доктор Доу был слегка сбит с толку. Он не ожидал от Бенни Трилби подобной резвости и перемены настроения.
– Чего влипли?! – широко улыбнулся репортер и сделал худшее, что только мог Натаниэль Френсис Доу представить, – хлопнул его по плечу. – Раз уж вы завели разговор о пирожных, не стоит терять время!
Сказав это, Бенни Трилби развернулся и потопал к лестнице.
– Шеф, я на обед! Заслуженный перерыв на отдых!
Господин редактор бросил ему вслед:
– А перерыв на работу сегодня намечается?
Но Бенни уже не слышал. Доктор Доу и Джаспер переглянулись.
– Это не мы завели разговор о пирожных, – проворчал мальчик, а дядюшка лишь пожал плечами – кажется, им еще предстояло вдоволь наесться из банки эксцентричности Бенни Трилби.
Доктор и его племянник направились к выходу из печатного зала и вскоре скрылись на лестнице.
Между тем один из «слушателей», проводив их пристальным взглядом, выхватил из кармана блокнот и что-то поспешно в нем накорябал. Оторвав страничку, он засунул ее в капсулу, а капсулу поместил в пересыльную трубу. После чего усмехнулся и вернулся к работе.
Местечко под названием «Я-знаю-одно-хорошее-местечко», о котором Бенни Трилби прожужжал своим спутникам все уши по дороге, располагалось на противоположном от редакции краю площади Неми-Дре, в пассаже Грюммлера.
Доктор был недоволен тем, что его затянули в пассаж, особенно учитывая, что прямо под окнами редакции располагалась неплохая кондитерская «Засахаренные крыски мадам Мерро». Свое нежелание туда идти Бенни Трилби объяснил тем, что его в «Крысках» отчего-то не любят из-за парочки невинных замечаний, оброненных в их адрес на страницах газеты. Он переживал, как бы мадам Мерро не запекла ему в пирожном таракана. В целом против тараканов в пирожных Бенни не возражал, просто он был уверен, что таракана не станут готовить как подобает, а просто возьмут с пола или выловят из-за печи и в таком виде зашвырнут в котел с кремом. А уж этого ни его хрупкое здоровье, ни тонкий вкус истинного гурмана выдержать не сумеют. Несмотря на все эти нелепые отговорки, доктору показалось, что дело не в кондитерской, просто Бенни отчего-то хочет отойти от редакции «Сплетни» как можно дальше…