Мальчик поднялся на ноги, сжал кулаки и исподлобья поглядел на мужчину. Его взлохмаченные волосы скрывали левый глаз, но ненависти в одном лишь правом хватало с избытком.
– Лучше бы я остался у бабушки, а не у тебя, после того как они умерли!
На это человек в черном едва слышно проговорил:
– Лучше бы тебя доставили в приют, а не ко мне. Жаль, что в Тремпл-Толл их совсем не осталось, иначе я, не раздумывая, уже отправил бы тебя туда вместе с твоей несносностью.
Мальчик уже приготовил отповедь, но так и не придумал, что ответить, и принялся набирать во рту слюну, чтобы плюнуть в человека в черном. Тот не стал этого дожидаться – развернулся на каблуках и двинулся к стоявшему у тротуара кебу. Бросил на ходу:
– Изволь сесть в экипаж и больше ко мне не обращаться.
– Больно нужно! – ответил мальчик и последовал за ним к кебу.
Он так сильно хлопнул дверцей экипажа, садясь в салон, что едва не вылетели стекла.
– Эй, потише! – рявкнул кебмен и толкнул рычаг. Экипаж тронулся и влился в уличное движение Неми-Дре.
Вскоре он затерялся среди точно таких же кебов, утонул в густых серо-бурых тучах дыма. А на тротуаре будто бы остались две тени: распростертая на земле и другая – длинная и словно пожирающая первую…
– …Ты это видел? – с ухмылкой спросил Монтгомери Мо и убрал от глаз бинокль.
– Еще бы! – хмыкнул Кенгуриан Берджес и опустил свой.
И хоть из-за расстояния и площадного шума переодетые констебли не услышали ни слова, суть они уловили прекрасно.
Берджес и Мо стояли в корзине воздушного шара, пришвартованного к аэробакену с рекламной вывеской «“Ригсберг-банк”. Ваши деньги здесь». Заняты они были слежкой и наблюдением. Особое внимание оба уделяли черному зданию банка, и, разумеется, от них не могла укрыться ссора, разразившаяся у его главного входа.
Еще когда из высоких дверей банка показались знакомый тип с саквояжем и вечно сопровождающий его мальчишка, Мо ткнул локтем приятеля в бок.
– Эй, гляди-ка!
– Никак наши старые друзья! – подтвердил Берджес.
И верно: по ступеням вальяжно спускался этот чванливый доктор, а за ним семенил его мелкий прихвостень-племянничек. В первое мгновение то, что они появились из банка, вызвало у обоих наблюдателей бурю раздражения, разочарования и злости: они прекрасно поняли, что́ именно делала в черном здании эта парочка. Вряд ли таким уж чудесным образом совпало и те вдруг решили открыть счет в банке – по всему выходило, что они также шли по следу грабителей. Вот только то, что произошло следом, весьма удивило обоих констеблей, но при этом здорово их обрадовало.
– Мышиная свара котам на руку, – усмехнулся Мо.
– На лапу, – уточнил Берджес.
– Нет, «на лапу» – это другое.
– Но ведь у котов лапы.
– Неважно, – перебил Мо. – Суть в том, что, пока эта парочка грызется между собой, мы их обставим только так!
Да, доктор Доу и мальчишка (Мо не помнил его имени) расследовали ограбление, но что-то у них явно пошло не по плану. Ссора была просто отвратительной и весьма бурной – немудрено, что она пришлась обоим наблюдателям по вкусу.
Когда докторский кеб растворился в уличной толчее, Мо и Берджес вернулись к наблюдению за площадью, но больше, кажется, ничего любопытного не происходило. Блуждающие фигурки людей, старающиеся обходить даже тень, которую отбрасывало здание банка, блошиная возня возле редакции «Сплетни», лунатики у пассажа Грюммлера. Все как всегда… Скука…
При этом оба констебля были изрядно злы. Они устали, проголодались, а еще горбун Тумз вечно суетился, и от него нестерпимо воняло лежалой дохлой кошкой. Берджес, который просто ненавидел каждое мгновение своего пребывания в воздухе, отсчитывал минуты до того счастливого момента, когда он наконец снова ступит на твердую землю. Что касается Мо, то он и сам уже сотню раз успел себя проклясть за идею вести расследование с воздушного шара.
– Когда там этот твой торгаш прилетит, Тумз? – спросил толстяк.
– Думаю, через полчаса… – Горбун замолчал и почесал макушку. – Ну, или завтра…
Берджес издал что-то нечленораздельное и снова уставился в бинокль. Он принялся разглядывать окна кондитерской «Засахаренные крыски мадам Мерро». Там как раз на витрины выставили свежие пирожные, и слюни у него во рту устроили наводнение…
Новая процедура, а именно «метод инкогнито», принесла обоим констеблям весьма неожиданные и местами очень неприятные последствия. На первый взгляд это было не сильно заметно… хотя нет, это было заметно именно что с первого взгляда: расквашенный нос толстяка Мо с торчащими из ноздрей клочками ваты и свежий синяк под глазом у Берджеса свидетельствовали о том, что сегодняшний день прошел для них не так уж и просто и совсем не так, как задумывалось.
Привыкшие действовать нагло и бесцеремонно, без своей формы констебли чувствовали себя так, словно были голышом – совершенно беззащитными и почти бессильными противопоставить что-то грязным шушерникам и различного рода вертлявым из трущоб Саквояжни…
Поднявшись в воздух, первым делом переодетые констебли велели мистеру Тумзу направить шар на запад, где в небе над улицей Граббс располагался наблюдательный пост № 18.
Пост этот представлял собой пришвартованный к аэробакену одноместный воздушный шар с сигнальными трубами и семафорами для регулирования полетов – груши на клаксонах отсырели, сами трубы проржавели, а половина ламп и вовсе была неисправна. Среди них ютился и старый аэродиспетчер.
Мистер Брикк являлся официальным лицом Департамента воздушного сообщения и носил форму – кутался в длинную шинель, на голове его криво сидела фуражка с ржавой кокардой ведомства. Он сам и его пост выглядели так, словно их отправили кому-то почтой еще в прошлом веке, но посылка затерялась, и ее распечатали только сейчас. Казалось, старику просто забыли сообщить, что он уволен, и он ежедневно как по часам поднимался на эдакую высоту и сидел тут бессменно до самой ночи. Ни в его докладах, ни в нем самом Департамент воздушного сообщения явно не нуждался, но сам он считал свою службу неимоверно важной и нужной.
Предварительно посигналив в клаксоны и получив такой же ответ, Тумз подлетел к посту № 18, и толстяк Мо, перекинув крюк через бортик, пришвартовал воздушный шар.
Старый аэродиспетчер выпятил грудь и, прокашлявшись, провозгласил:
– День добрый, господа! Чем Департамент воздушного сообщения и Ведомство контроля полетов могут быть вам полезны?
Старик был знаком с мистером Тумзом и относился к нему с явным подозрением. Это сразу же проявилось на его сухом обветренном лице.
Аэродиспетчеру сообщили о цели появления, и сперва он даже пытался спорить и отнекиваться, объясняя нежелание выдавать какие-либо сведения посторонним лицам служебной тайной. Но две угрожающие рожи с подлетевшего воздушного шара одной лишь своей, мягко говоря, экспрессивной и недружелюбной мимикой сделали его намного сговорчивее. Старику ничего не оставалось, кроме как подтвердить, что в указанные день и время он был на своем посту и видел человека на крыльях, появившегося со стороны площади Неми-Дре и пролетевшего мимо.
– И что, Ведомство не требует докладывать о подобных случаях? – спросил Мо.
На что старик тяжко вздохнул:
– Я-то, конечно, доложил, но мне никто не поверил. Сказали: «Не выдумывай, Брикки», и на этом дело закончилось. А мне что, больше всех надо?
– И куда летел этот человек?
– Да кто ж его знает-то? Вдруг за покупками в бакалейную лавку? Время такое, что ж! Вот в мою молодость…
– Только давай без замшелой ностальгии! – прервал старика Мо.
– Да, никому не интересна твоя молодость, старик, – поддержал Берджес. – Куда летел человек на крыльях?
– Мне не сообщалось, – оскорбленно проворчал аэродиспетчер.
– Направление! – рыкнул Мо. – У тебя здесь столько приборов, неужели ни один не выдал, хотя бы в какую сторону тот летел?
– Отчего же, я сверился по датчикам и все подробно занес в журнал. – Старик перевернул пару страниц толстой тетради с гербом Департамента на обложке и провел засаленным пальцем по листу в поисках нужной записи.
Мо нетерпеливо выхватил у аэродиспетчера тетрадь. Игнорируя возмущенный бубнеж, он нашел нужное время и прочитал вслух:
«13 часов 23 минуты. Человек на управляемых механических крыльях (вне аэростата). Направление движения: восток (17/19 с поправкой на 24). Скорость: 25,31 узла. Высота полета: 98–102 фута. Нахождение в зоне видимости: 1 минута 16 секунд.
Корреляции. Итоговая поправка данных, учитывая погодные условия (предливневый дождь II степени, согласно плювиометру), составляет 7–8 делений по таблице воздушных перемещений.
Действия. Согласно установленному регламенту, с поста неизвестному летуну было просигнализировано проблеском. Получил ответ – неизвестный летун приподнял цилиндр.
Положение. Уровень реагирования – сомнение. Требуется доклад на станцию».
– Не солгал – довольно подробно, – заметил толстяк. – И куда он летел, по-твоему?
– В сторону канала.
– Разумеется, в сторону канала, – проворчал Берджес. – Куда же еще?
– Ты ведь из Департамента, старик, – сказал Мо, – есть мысли о штуковине, на которой он летел? Где он мог приземлиться?
Аэродиспетчер Брикк поправил фуражку и задумчиво проговорил:
– Я незнаком с конструкцией данного летательного механизма, не знаю его технических параметров и посему не могу просчитать место приземления. Даже не представляю, предусматривает ли данный механизм ускорение, есть ли у него двигатели и может ли он зависать в воздухе. Я не успел разглядеть рулей высоты, рулей направления и элеронов. Я вообще мало что успел рассмотреть… – Старик протянул руку за тетрадью, но Мо не спешил ее возвращать. – Все, что я могу сказать… Пх-х-х! Очень странная штуковина! Я бы не рискнул на ней полетать. Похожа на орнитоптер, но…
– Это еще что такое? – нахмурился Берджес.