С трудом Полли все же удалось уговорить господина управляющего не звать пассажного констебля. В итоге он смилостивился – позволил ей прийти позже и оплатить весь счет, включая нанесенный заведению «непоправимый моральный и репутационный ущерб», но при этом потребовал оставить залог. Выбора не было, и Полли оставила в кафе свои чудесные механические «Ползуны».
Само собой, после такого ни о каком продолжении слежки речи идти не могло. Хотелось просто поскорее попасть домой. Китти Браун сказала, что составит Полли компанию, чтобы та не заблудилась по дороге, и под всеобщее перешептывание они покинули кафе…
– Не грустите, мисс Трикк! – воскликнула новая подруга, когда и «Вирчунс», и сам пассаж остались позади. – Нет никаких причин для грусти!
– Нет причин? – не поверив своим ушам, спросила Полли.
– Ну да! Могло быть хуже: если бы они все же позвали констебля. Так что нам очень повезло… Да и вообще: оглядитесь кругом – какой замечательный день!
Полли не хотела оглядываться. К тому же она знала: «замечательный день» – это не то, что происходит кругом, а то, что происходит с тобой. То, что «могло быть хуже», утешало не особо.
Китти вела себя так, словно ничего ужасного не случилось, и выглядела неуместно счастливой – еще бы, ведь она съела пирожное, и при этом унижали вовсе не ее. Но это еще ладно – может, она как коренная жительница Габена привыкла к подобному отношению. Хуже было другое: мисс Браун наотрез отказалась снимать свои роликовые коньки хотя бы из вежливости и искренне не понимала, зачем ей это делать. Оскорбленная Полли не стала ей объяснять очевидную, казалось бы, вещь, что не слишком удобно, когда пешехода сопровождает спутник на каком-никаком, но транспортном средстве.
Всю дорогу Китти беззаботно катила рядом, то чуть вырываясь вперед, то описывая круги вокруг Полли. Ну а когда сгустились сумерки, достала из кармана пальто небольшой фонарь, повесила его себе на шею и стала напоминать раздражающего стрекочущего светлячка-переростка.
Путь пешком был невероятно долгим. Полли глядела под ноги и под воркование Китти на странную тему «Интересно, почему плотоядные растения предпочитают мух, когда пирожные намного вкуснее?!» мечтала о том, чтобы этот город наконец закончился. Но одна улица врастала в следующую, переулок сменялся новым переулком – Полли казалось, она никогда не дойдет.
И тем не менее, по ощущениям, через две сотни лет они наконец добрались до переулка Трокар. Китти радостно сообщила, что была рада знакомству, пожелала хорошего вечера, словно не понимая, что хороший вечер Полли Трикк после такого отвратительного дня не ждет, – и покатила восвояси.
Полли глядела ей вслед, пока та не скрылась за углом, потом выругалась по-льотомнски и направилась к дому № 7. Подойдя к двери, она сделала глубокий вдох и натянула приветливую улыбку. После чего постучала в дверной молоток.
В прихожей раздались шаги, дверь открылась. На пороге стоял Джаспер, и весь его вид поселил в Полли тревожное предчувствие. Что-то произошло. Что-то плохое.
– Добрый вечер, мисс Полли, – проговорил он угрюмо. – У вас новый костюм?
– Добрый вечер, Джаспер, – сказала девушка. – Да. Подарок тетушки.
– Старый был лучше.
– Ну, – Полли даже не успела обидеться, – у вас в городе не носят то, в чем я прибыла, – слишком ярко для Габена.
Мальчик пропустил ее в прихожую и закрыл дверь.
– Скоро ужин, – сказал он таким несчастным голосом, будто сообщал о том, что скоро вступит в силу запрет на улыбки.
Полли кивнула, не зная, что сказать. Джаспер понуро поплелся в гостиную. Повесив пальто и шляпку на вешалку, девушка шагнула следом за ним.
Царящая в гостиной дома № 7 обстановка кардинальным образом отличалась от той, что была там, когда Полли приехала. Напряжение и колючесть – будто натягиваешь связанную нелюбимой бабушкой шерстяную кофту. Если утром это было теплое и приятное место, то сейчас оно выглядело холодным, неуютным и весьма зловещим. Угли в камине тлели еле-еле, лампы при этом не горели, и по стенам ползли уродливые тени, корчащиеся будто в приступах тошноты. Варитель, душа и сердце гостиной, был сломан – он дымился, а его рука безвольно повисла на погнутом гармошечном механизме.
Тетушка Евфалия, накрывающая на стол к ужину, казалась такой же подавленной, как и Джаспер. Она наделила кивнувшую ей Полли тяжелым взглядом и принялась раскладывать кружевные салфетки. Пчела Клара молчаливо сидела на столике у радиофора. Она тоже выглядела грустной – даже не думала жужжать.
Полли посетило очередное неприятное чувство – какое бывает, когда пропускаешь главу в книге, читаешь следующую и не понимаешь, что происходит, не узнаешь ни мест, ни персонажей, ни событий. Она будто бы беспечно пролистала целый день из жизни этих людей, и за этот день многое успело произойти.
На мгновение Полли поймала себя на нелепой мысли: «Может, я по ошибке постучалась не в тот дом, и меня встретил не-тот-Джаспер, здесь не-та-тетушка, не-та-пчела и не-тот…»
Доктор Доу сидел в своем кресле у камина вполоборота ко входу. На коленях у него лежала коричневая конторская папка, и он перебирал какие-то бумаги.
– Вам не обязательно ходить через дом, – сказал доктор, не удостоив Полли даже коротким взглядом. Прозвучало это настолько грубо, что девушку даже передернуло. Доктор Доу таким образом напоминал ей, что она – не гость в этом доме, а всего лишь родственница его работницы, прислуги. Если до этого у Полли и было гадко на душе, то сейчас гадость затопила ее всю. – Вам стоит ходить через заднюю дверь и флигель.
– Конечно, – сконфуженно пробормотала девушка, но Джаспер со злостью выкрикнул:
– Нет, вы можете ходить через дом, мисс Полли! Не слушайте его!
Доктор Доу медленно поднял голову и пронзил племянника ледяным взглядом.
– Может быть, мне стоит напомнить, что это не твой дом и ты не имеешь права здесь командовать? Вроде бы ты здесь тоже всего лишь временный постоялец. И на твоем месте я бы радовался уже тому, что тебе самому позволено ходить через дом.
Мальчик гневно сжал кулаки и с яростью поглядел на доктора.
И все же эмоции Джаспера ни в какое сравнение не шли со вспыхнувшей, точно керосиновая горелка, тетушкой Евфалией.
– Что вы себе позволяете, доктор?! – возмущенно воскликнула она. – Вы не можете говорить так с мальчиком – он подобного не заслуживает! И вам следует попридержать тон в присутствии дам. Вы ведете себя невоспитанно и неприемлемо! Я советую вам вспомнить, что вы джентльмен!
– Обойдемся без ваших советов, миссис Трикк, – резко ответил доктор Доу.
– Не вынуждайте меня признавать, доктор, что моя подруга миссис Баттори, которая всегда о вас не слишком лестно отзывается, в чем-то права.
– Боюсь, ее мнение также ничего не значит, – отчеканил доктор. Почувствовав, что все объединились против него, он закрыл папку, поднялся на ноги и направился к лестнице. – Ужин отменяется. Попрошу меня не беспокоить.
– Кажется, вы и так слишком уж обеспокоены! – бросила вслед ему экономка. – Поддержанием своего высокомерия!
Доктор Доу на это ничего не ответил, посчитав ее слова недостойными своего внимания, гулко протопал по лестнице и скрылся на втором этаже. Спустя какое-то время хлопнула дверь кабинета.
В гостиной поселилось тяжелое, вязкое молчание. Прервала его миссис Трикк.
– Я надеюсь, хотя бы вы, мастер Джаспер, поужинаете.
– Нет, – буркнул мальчик, взял книгу и отправился в свою комнату.
Если не считать пчелу, тетушка Евфалия и Полли остались в гостиной вдвоем.
– Что… что произошло? – испуганно спросила девушка.
Миссис Трикк не ответила, развернулась и покинула гостиную.
Лиззи Хоппер осуждающе и непонимающе глядела на старшего брата, который уже полчаса вертелся у большого зеркала на гардеробной дверце и никак не мог правильно повязать галстук.
– Мне все это не нравится, – сказала она, и брат пробормотал что-то неразборчивое в ответ. Он был слишком занят и сосредоточен, то и дело сбивался и негромко поругивался – а все потому, что он надевал галстук впервые в жизни и очень боялся сделать что-то не так, ведь Бэнкс его потом на смех поднимет.
– Что ты там бурчишь себе под нос? – спросила сестра. – Ты помнишь, что мы говорили о бурчании под нос, Хмырр?
– Помню, Лиззи, помню, – Хмырр Хоппер утомленно поглядел на сестру и тут же вернулся к сражению с галстуком.
Сказать, что Лиззи была обеспокоена, – значит ничего не сказать. Хмырр зачем-то достал со дна сундука старый отцовский костюм в клетку – он едва в него влез (девушка могла бы поклясться, что пару раз слышала треск швов), каминной золой натер туфли, в которых до того жили мыши, так более того – еще и надушился парфюмом; его он откопал где-то на чердаке. Запах в комнате стоял просто невыносимый – только гремлинов травить. Лиззи совершенно не узнавала брата и очень волновалась за него: Бэнкс снова его во что-то втянул.
Начать с того, что вернулся домой Хмырр уже затемно. Смена на вокзале должна была закончиться три часа назад, и в паб брат не заглядывал – он всегда ее предупреждал, когда собирался идти в «Колокол и Шар». При этом он куда-то подевал свою форму, и, когда наконец удосужился явиться, вид его был крайне неподобающим и вызывал множество вопросов. Хмырр так и не ответил, откуда взялся под глазом синяк, лишь глупо хмыкнул и заявил, что Бэнксу досталось покрепче, а сам он не прочь получить от того же кулачка синяк и под другой глаз. Но это еще не все странности. Хуже было то, что он наотрез отказался ужинать! Сказал, что не голоден, и добавил: «И, вообще, я ненадолго – переоденусь только: у меня еще дело в городе…»
Лиззи боялась. Ей вдруг показалось, что брат отдалился, что его крадут у нее. Она почувствовала себя маленькой, одинокой и беззащитной. Прямо как в тот день, когда их мать умерла, а она осталась наедине со злобным отчимом, который и сжил маму со свету. Но тогда появился Хмырр и спас ее, забрал с собой, а теперь и он… собирался исчезнуть?