– Могу я удалиться, мистер Ратц? – заискивающе спросил он. – Я ведь уже сделал все что мог – навел вас на Граймля. Теперь вы легко отыщете Фредерика Фиша. Мистер Портер обещал мне…
– Полагаю, в вашем присутствии действительно больше нет надобности, мистер Трилби, – ответил мистер Ратц, когда они подошли к черному экипажу, куда тут же затолкали мистера Граймля. – Банк вам благодарен: вы передали нам важные сведения, которые выведут нас на грабителей.
– А мой эксклюзифф для завтрашней статьи?
– Папка от мистера Портера будет помещена в ваш почтовый ящик еще до рассвета.
– О, благодарю-благодарю… – залепетал газетчик. – Тогда я откланиваюсь. Мое почтение мистеру Портеру.
Бенни Трилби приподнял котелок и потопал прочь, ежесекундно оглядываясь.
Вскоре все агенты втиснулись в экипаж, дверцы закрылись, и механик толкнул рычаг. В полной тишине, что было весьма необычно для неизменно рокочущих паровых экипажей, «Трудс» покатил в сторону улицы Граббс. Ни один фонарь на его крыше не горел, и вскоре он будто бы врос в ночь.
Дождавшись, когда банковский «Трудс» отъедет на достаточное расстояние, из темной подворотни, выходящей в переулок, осторожно выбрался человек.
Это был сутулый мужчина среднего роста в пальто и котелке. Он снял с носа очки, протер их концом засаленного шарфа, после чего водрузил обратно на нос и почесал рыжую бороду.
– Пахнет опасностью, Бикни, – сказал он самому себе. – Говорил тебе Артур: не влезай во всякие темные делишки… Ох, он будет недоволен. Да, очень недоволен…
Джаспер просто ненавидел это ощущение. Когда ты проснулся и снова никак не заснуть, потому что мысли выстроились на парад, как солдатики под стук барабана.
Прежде его нечасто одолевали душевные терзания. Кое-кто, о ком мальчик хотел сейчас думать меньше всего, не раз говорил, что душевные терзания – это то, чему глупый и слабый человек подвергает себя сам, и, мол, только в его силах их прекратить.
Джаспер очень хотел их прекратить, но попросту не мог. В его жизни вдруг все стало мерзко и тоскливо, а будущее не предвещало ничего хорошего.
Он думал о дядюшке и… Сейчас даже милое и доброе слово «дядюшка» вызывало отторжение. Нет, этот человек, похожий на ворону, никакой не дядюшка. Куда больше ему подходило грубое и рваное, как воронье карканье, «док! тар!». А еще ворону словно стошнило: «Де-е-еу».
Вот именно! Тошнотворная ворона!
Иначе того, кто сейчас, должно быть, заводил за стенкой ключиком свои пружины, было и не назвать! По поводу наличия у тошнотворной вороны пружин мальчик не сомневался – она напичкана ими по уши и ночами, вместо того чтобы спать, их заводит: иначе эти бездушные автоматоны (взрослые) восстанавливать силы не способны.
Джаспер изо всех сил пытался уснуть, надеясь, что утром все станет хоть чуточку не так отвратно. Но второй раз это сделать никак не удавалось. Особенно после того, что ему приснилось в начале ночи.
Это был очень странный сон. В нем он лежал, как и сейчас, у себя в кровати, и вдруг в комнате раздалось шипение. Звук шел от двери, словно там устроило засаду несколько чем-то сильно недовольных котов. Джаспер поднял голову и увидел, что в комнату через замочную скважину ползет синеватый газ. Откуда-то он понял, что это эфир…
Джаспер было возмутился, но тут же почувствовал невероятную усталость, и голова его рухнула на подушку. Шипение смолкло, газ прекратил поступать, и в комнату проскользнула высокая черная фигура. Незваный гость закрыл за собой дверь, подошел к кровати и навис над Джаспером. В руке у него был шприц, наполненный, странное дело, сиреневым чаем. Отодвинув край одеяла, он засучил рукав пижамы мальчика и ввел иглу под его кожу на сгибе локтя. Джаспер дернулся, но скорее от негодования, чем от боли – он ничего не чувствовал. Сделав укол, доктор Доу вернул рукав и одеяло на место и, по-прежнему ничего не говоря, покинул комнату.
Джаспер вскоре проснулся и подивился странному сну. Рука чесалась… На коже обнаружился красноватый след, будто бы и правда оставленный иглой. И все же, как бы ни хотелось объяснить все произошедшим во сне, Джаспер решил, что его укусил комар: тошнотворная ворона не стала бы пробираться к нему ночью и вкалывать ему чай. Это было бы как-то уж слишком даже для нее. Мальчик понимал, что ему все это приснилось из-за того, что наяву он очень злится на этого бессердечного монстра и…
Ну вот! Снова он думает о тошнотворной вороне!
Джаспер потер лоб, изгоняя ее из головы.
Прежде, когда в его жизни случалось что-то плохое, он хотя бы мог отвлечься, почитать «Роман-с-продолжением» и представить себя в компании мистера Суона, побеждающего очередного злодея, но сейчас мистер Суон был внизу, лежал на журнальном столике в гостиной, и идти за ним не хотелось. К тому же вдруг где-то там бродит тошнотворная ворона.
Из гардероба раздалось сонное жужжание – Клара недавно облюбовала себе этот шкаф, и Джаспер специально для нее оставлял дверцы открытыми. Можно было только позавидовать ее беззаботности – судя по всему, пчела сытно поужинала.
В животе забурлило. Эх, зря он все же отказался от ужина, но отсутствие ужинов – это цена за гордое удаление от всех, за презрение к окружающему миру и особенно за оскорбленное хлопанье дверьми.
Вытащить Джаспера из кровати сейчас могли только «Твитти», и он всерьез задался вопросом, убрала ли миссис Трикк печенье из блюда в гостиной, ведь если да, придется пробираться во флигель и искать его в буфете. Этого хотелось бы избежать, поскольку во флигеле, помимо экономки, с недавних пор жила еще и Полли, и кто знает, как чутко она спит.
«Интересно, все уже заснули?» – подумал Джаспер.
В последний раз напольные часы в гостиной ударили два раза. Это было, казалось, целую вечность назад, но половину третьего они так и не отбили – вряд ли прошло так уж много времени…
– Ну ладно!
Отбросив в сторону одеяло, Джаспер выбрался из постели, влез в тапочки и, зевая, вышел из комнаты.
Он быстро преодолел коридор и уже шагнул было на лестницу, когда вдруг услышал шум, раздающийся из кабинета тошнотворной вороны. Вернее, не столько шум, сколько голос. Очень странный голос.
Джаспер подкрался к двери и приставил к ней ухо.
– Что? «С’едство от ч’езме’ного умиления маленькими детьми»? Нет, не то! «Пилюли от носовых че’вей»? И это не то – мои носовые че’ви мне до’оги, зачем мне от них избавляться?
Джаспер не узнавал этот голос. Его обладатель сильно картавил, произносил слова резко, со злобной шутовской насмешливостью.
Затаив дыхание, мальчик взялся за дверную ручку, повернул ее и тихонько приоткрыл дверь.
Несмотря на темноту, царившую в кабинете, Джаспер увидел, что дверцы одного из шкафов с пилюлями распахнуты настежь, к шкафу приставлен стул, а на нем стоит крошечное существо в костюме.
Существо шарило по полкам, разглядывало этикетки склянок, после чего какие-то баночки отправлялись в карманы, а какие-то с презрением отставлялись прочь. Разумеется, Джаспер сразу же понял, кого видит.
Это был тот самый гремлин, о котором рассказывал мистер Клокворк! Ближайший подручный Фиша!
Джаспер застыл, не зная, что делать. Закричать и позвать кого-то? Попытаться схватить воришку?
Сомнения сослужили ему дурную службу – он неосторожно качнул дверь, и та скрипнула. В ту же секунду к нему стремительно повернулось лицо гремлина, в то время как его ручонки как ни в чем не бывало продолжили уворовывать склянки и распихивать их по карманам. На Джаспера уставились два светящихся в темноте желтых глаза.
– Чего выглазился?! – рявкнул гремлин, и его тело развернулось вслед за головой, как у шарнирной куклы. – ’Азве ты не знаешь, что подзы’кивать нехо’шо?! Где твои мане’ы?!
– Что? – Джаспер даже опешил от подобной наглости. – Мои манеры? Где твои манеры?! Ты влез к нам ночью!
– Подумаешь! – усмехнулся гремлин.
– Ты хочешь украсть лекарства!
– Подумаешь! Еще ’аз!
– Это ведь ты… ты ограбил банк вместе с Фишем…
– Подумаешь – т’ижды!
– Где Фиш? Говори!
– Замечтайся!
– Что?
– Ты слишком ’азмечтался, если думаешь, что я тебе все тут ’асскажу! – пояснил гремлин. – Так что замечтайся об’атно, ко’отышка!
– Это я-то коротышка? – поразился Джаспер. – Сам такой!
– Я не ко’отышка! Мисте’ Ка’кин довольно высокий и, можно даже сказать, долговязый джентльмен по ме’кам г’емлинов! А ты по людским ме’кам – самый настоящий ко’отышка!
Джаспер разозлился. Что этот гремлин себе позволяет! Ну он ему сейчас задаст – воришка еще не знает, с кем связался!
– А ты… ты даже не можешь выговорить свое имя, важный мистер… Кар-р-ркин, – мстительно ответил Джаспер, как следует прорычав букву, перед которой гремлин пасовал.
Мистер Каркин окрысился. Буквально. Он поджал нижнюю губу и при этом оскалился, обнажив острые треугольные зубы.
– Глупого мальчишку г’емлины съели, за пятку вы’вали из теплой постели, выпили к’овь небольшими глоточками и затем закусили ше’стяными носочками. Ням-ням…
– Что за бред? – нахмурился Джаспер. – В Льотомне дети боятся такого?
– Ну да, – простодушно ответил Каркин.
– Что ты здесь ищешь? Отвечай!
– Отлюбопытствуй от меня! Я уже нашел все, что хотел…
– Ты думаешь, я дам тебе сбежать, Каркин?!
– Поп’обуй помешать! Я тебя съем! – Гремлин голодно оскалился, из уголка его рта закапала слюна, но Джаспер не испугался.
– А вот и не съешь! Вы не едите людей – я прочитал в книжке! Вы едите шестеренки, мыло и прочее, так что я тебя не боюсь!
– Я ст’ашнолютый и ужасенный г’емлин! – продолжал настаивать Каркин, добавив к своим угрозам выпученные глаза, но мальчику это показалось не страшным, а скорее комичным.
Убедившись, что угрозы не работают, гремлин спрыгнул со стула и ринулся к Джасперу. Тот отпрянул и попытался захлопнуть дверь, но не успел. Коротышка проскочил в щель и бросился вниз по лестнице, прыгая через ступени и звеня ворованными склянками с лекарствами, которыми были набиты его карманы.