– После разговора с Бенни Трилби мы пошли в банк Ригсбергов…
…Банк семейства Ригсберг стоял особняком от прочих зданий на площади Неми-Дре. Во всех смыслах. Он выглядел отталкивающе и по-настоящему угрожающе. Просто не существовало настолько безоблачного, солнечного и радостного дня, чтобы при одном только взгляде на здание банка у кого-нибудь не испортилось настроение.
Джаспер не мог взять в толк, как кто-то решился ограбить это место, ведь даже просто стоять рядом с ним было неуютно.
Ко входу в банк вели несколько ступеней, по обе стороны возвышались черные, будто бы облицованные сажей, колонны. Само здание было возведено из такого же черного камня, высилось на пять с половиной этажей и глядело на площадь круглыми окнами кабинетов под темно-серой, битой дождями черепицей.
Первым, что встречало посетителей, была составленная из тусклых золоченых букв надпись «РИГСБЕРГ», ниже стояло: «БАНК». Над входом нависал семейный герб хозяев банка: ворон с золотой монетой в клюве.
Высокая тяжелая дверь, казалось, вросла в стену намертво, но стоило к ней подойти, как автоматон в черной форме с позолоченными пуговицами раскрыл ее перед посетителями.
Доктор Доу и Джаспер переступили порог, дверь за ними закрылась, и площадной шум Неми-Дре стих – в банке властвовал собственный шум, который Джаспер про себя называл «бюрократической возней»: почти никто не говорил, а если и говорил, то намеренно приглушал голос, каждый шорох был прекрасно слышен, каждый шаг отражался гулким эхом по вестибюлю, уходя под высокие своды зала.
Слева от входа располагались окошки касс, к которым, словно на унылый карнавал, выстроились очереди понуро склонивших головы людей. В глубине вестибюля была лестница с багровым ковром, закрепленным латунными прутьями под каждой ступенью. Там же стояла вороненая, с витым золоченым орнаментом клетка лифта.
Большую часть вестибюля занимал конторский зал – за обтянутыми темно-красным крепом столами сидели практически идентичные женщины с одинаковыми подвитыми прическами и белыми, без кровинки, лицами. Одни что-то писали скрипучими перьевыми ручками, другие беспрерывно штамповали какие-то бумаги тяжелыми печатями, третьи щелкали счетными машинами.
У некоторых столов стояли сгорбленные посетители – они что-то жалобно канючили, некоторые с трудом сдерживали рыдания. Рыдать в банке, к слову, запрещалось – об этом гласила одна из строгих бронзовых табличек, которых в вестибюле было множество. Куда ни кинь взгляд, он натыкался на правила, указания и замечания вроде «Мы не любим шаркающих ногами!», «Самоубийства в вестибюле банка запрещены!» и «Ссуда – ваш последний выход!».
С каждой прочтенной табличкой настроение Джаспера портилось все сильнее – кажется, рассказы о банке были не просто правдивы, а значительно преуменьшены…
Доктор и его племянник подошли к ближайшему столу, дама за которым что-то отстукивала на странном печатном механизме с цифрами вместо букв на клавишах. Выглядела она достаточно молодо, хотя в ее смолистых волосах было несколько седых прядей. На носу у нее сидели очки в полукруглой оправе, на скуле чернела крошечная мушка. Зловещесть и холодная строгость проскальзывали в каждом движении этой женщины. Как же она отличалась от серых и невзрачных клерков из того же Паровозного ведомства!..
Служащая банка поджала тонкие губы и сморщила лицо так, словно что-то вдруг унюхала: то ли поблизости сдохла крыса, то ли она всегда так реагировала, когда кто-то подходил к ее столу.
– Добро пожаловать в «Ригсберг-банк», – произнесла дама манерным тоном, не прерывая печатанья и не удостоив посетителей даже коротким взглядом. – Если вы желаете получить ссуду, то это можно сделать у любой из клерк-мадам в этом зале.
– Боюсь, нам не нужна ссуда, – сказал доктор Доу, хотя уместнее было бы сказать «К счастью». – Нам нужен мистер Портер, управляющий банка.
Женщина в ответ на это изогнула тонкую бровь.
– Уверена, я и сама смогу вам помочь. Как и прочие клерк-мадам в этом зале. Вы осведомлены о том, что риск обанкротиться и попасть в долговую тюрьму Браммл уменьшается вдвое, если вы взяли ссуду в «Ригсберг-банке»?
– Мы здесь по очень важному делу, мисс… – доктор опустил взгляд на табличку с именем на столе, – Кэ́рриди.
– Кэрри́ди, – машинально исправила женщина.
– У нас разговор именно к мистеру Портеру, мисс Кэрри́ди. Речь о недавнем ограблении.
Клерк-мадам никак не отреагировала на слова доктора Доу, лишь поправила очки и продолжила печатать.
– А что это за приспособление? – спросил Джаспер, подразумевая бронзовый рожок на краю стола мисс Кэрри́ди. Примерно раз в полминуты тот выкашливал облачка фиолетовой пыли, которые затем расползались по залу, оседая на стопках папок, чернильницах и костюмах присутствующих. Эти странные рожки были установлены на всех столах.
Мисс Кэрри́ди бросила на Джаспера ледяной взгляд, от которого у него тут же замерзли пятки.
– Бумаги, – коротко сказала клерк-мадам. – Здесь много бумаг. Это отпугивает вредителей.
Доктор Доу выглядел раздраженным. Джаспер хорошо знал это выражение его лица – еще чуть-чуть, и дядюшка включит свой «деловой тон», или, по-другому, начнет очень отвратительно грубить.
– Простите, так мы можем рассчитывать на то, что вы позовете мистера Портера?
– Я уже это сделала, – бесстрастно ответила мисс Кэрри́ди. – У него сейчас встреча, и он спустится, как только она завершится. Подождите его там.
Не отрывая взгляда от листа бумаги, ползущего из-под каретки печатного механизма, мисс Кэрри́ди дернула головой и ткнула острым подбородком, указывая на диван, обтянутый темно-красной кожей.
Доктор Доу кивнул, и вместе с племянником они отошли от стола занятой клерк-мадам.
Джаспер был удивлен, как это мисс Кэрри́ди дала знать управляющему о том, что его ожидают, притом что она, кажется, для этого ничего не делала. Разве что где-то под столом у нее спрятана педаль, запускающая систему оповещения. Как Джаспер головой ни вертел, труб вездесущей в Габене пневмопочты он не заметил, но при этом банк работал как слаженный механизм – так, словно его служащие были постоянно связаны друг с другом и приказания им посылали прямо в головы.
– Странное место, – негромко сказал мальчик, когда они сели и старая кожа дивана довольно противно заскрипела под ними. – Мне здесь не нравится.
– Так и должно быть, – ответил доктор Доу. – Не забывай, Джаспер: нам стоит вести себя очень осторожно. Позволь мне самому говорить с мистером Портером. От того, как обернется эта беседа, многое зависит.
Джаспер промолчал. Он думал о другом: если здешние служащие общаются между собой незримо, то как именно это происходит? И вдруг мисс Кэрри́ди или еще кто-то из банка подключится к его собственной голове?
Дядюшка строго поглядел на него.
– Ты понял меня, Джаспер?
– Да, понял, – раздраженно ответил племянник и кашлянул: в горле пересохло и что-то зачесалось, но стаканы с водой здесь, очевидно, не водились.
Потянулось томительное ожидание. Стрелки висящих под потолком часов лениво ползли. Мисс Кэрри́ди продолжала печатать. Другие клерк-мадам шелестели бланками, кто-то едва слышно всхлипнул, пара человек присоединилась к очередям у касс.
Как ни странно, именно в очередях ощущалось хоть какое-то подобие жизни, и Джаспер сам не заметил, как они завладели всем его вниманием. Спустя уже каких-то пять минут наблюдения он примерно понял, как здесь все устроено.
Когда подходила очередь, посетитель вставал у окошка и протягивал свою картонную перфокарту, которую до того прижимал к груди, как какое-то сокровище. Из окошка вырывались длинные механические пальцы, хватали ее и засовывали в большую машину, которая гудела, скрежетала и что-то просчитывала. После чего раздавался звон, и автоматон-кассир выдавал через воронку на месте рта ответ: «Мистер Гражданин, внимание! У вас нехватка средств! Нехватка средств! Обратитесь к клеркам “Ригсберг-банка”, чтобы получить ссуду!» Тех редких счастливчиков, у которых средств хватало, также ждало оповещение. Им сообщалось: «Мистер Гражданин! Наличие денег – явление временное, а жизнь в городе требует трат. Подготовьтесь к ним заблаговременно – обратитесь к клеркам “Ригсберг-банка”, чтобы получить ссуду!»
Люди в очереди потели и дрожали, тут и там раздавался болезненный кашель. Среди тех, кто стоял у касс, не было ни одного толстяка – напротив, у многих чернели круги под глазами, ввалились щеки – кое-кто из них явно голодал. Джаспер вспомнил, что рассказывал бывший банковский клерк мистер Пиммз: этих людей здесь зовут безнадегами. И верно, они были буквально пропитаны безнадежностью и горем: потертые пальто, пыльные шляпы, осунувшиеся лица…
«Жалкие неудачники, – подумал Джаспер, – вонючие отбросы…»
В носу вдруг засвербело, и Джаспер чихнул. Видимо, от чиха в его голове на миг прояснилось, и он одернул себя. Какая злая и отвратительная мысль! Неужели он действительно так подумал об этих бедолагах?!
«Ну а что? – появилась вдруг еще одна, не менее отвратительная, мысль. – Они явились сюда попрошайничать! Кто им виноват?»
Джасперу снова стало за себя стыдно. Как хорошо, что он не сказал этого вслух! Повернув голову, он глянул на дядюшку – тот смотрел на людей в очереди с небывалым даже для него презрением.
Вместо того чтобы удивиться, Джаспер спросил:
– Дядюшка, у нас ведь больше денег, чем у них?
Доктор Доу самодовольно кивнул:
– Разумеется. И с каждым днем их становится все больше. Обожаю Габен и его мерзкие болезни! Мы никогда не обеднеем, пока существуют всяческие лихорадки, простуда и прочее. Гниение этого города медленно, но верно обогащает докторов и аптекарей.
– Как думаешь, – продолжил мальчик, – они сюда пешком притопали?
– А как иначе?! Непохоже, чтобы у них были деньги на кеб. Уверен, этих голодранцев даже в трамвай не пустили бы. Считаю, их вообще нельзя подпускать к достойным людям. Вроде нас.