– Как вы сказали? Рид? Это подозреваемый?
– Не обращайте внимания, мистер Портер, – сказал доктор Доу, гневно покосившись на племянника. – Джаспер просто забыл принять свои пилюли. Это отношения к делу не имеет.
Тут господин управляющий банка не выдержал.
– Вы говорили с ним? – спросил он с едва уловимой дрожью в голосе.
– С кем? – делано удивился доктор Доу.
– С вашим подозреваемым, – раздраженно уточнил мистер Портер. – Что еще он сказал?
– Прошу прощения, но…
Кабинка остановилась, раздался звонок, и решетки лифта разъехались.
Мистер Портер взял себя в руки и, вновь нацепив на лицо маску хладнокровия, достал из жилетного кармашка часы. Судя по всему, господин управляющий внезапно вспомнил о важном и незавершенном деле. Хотя в действительности он выглядел как человек, приготовившийся заметать следы, и Джаспер понял, что сглупил, когда спросил его о Реймонде Риде. С таким же успехом он мог бы спросить у какого-нибудь предполагаемого убийцы: «Так вы и правда держите ваш окровавленный нож в нижнем ящике стола?»
– Что ж, господа, к сожалению, здесь я должен вас оставить. Надеюсь, вы сообщите мне, если в вашем расследовании будут какие-то подвижки. И незамедлительно обратитесь за помощью в случае, если она понадобится.
– Разумеется.
Не отрывая пристального взгляда от мальчика, мистер Портер отвел руку в сторону и дернул рычаг. Решетки закрылись, и кабинка двинулась наверх.
Доктор Доу и Джаспер направились к выходу. Почувствовав, что на него кто-то смотрит, мальчик обернулся и наткнулся на пронзительный взгляд мисс Кэрри́ди. На ее губах плясала недобрая улыбка.
Даже автоматон у двери банка выглядел ехидным, хотя это было невозможно, учитывая его металлическое лицо. Джаспер отметил, что круглые глаза-лампы механоида и правда очень уж похожи на объективы фотографических камер – и как он не обратил на это внимания раньше?..
– Ну что, ты доволен? – гневно спросил доктор Доу, когда они покинули банк. Это уже была не холодная дядюшкина ярость. Кажется, отвечающий за злость кочегар внутри Натаниэля Френсиса Доу засучил рукава, открыл топку и взялся за угольную лопату. – Что ты наделал, болван!
– Я ничего такого не сделал, – запротестовал было Джаспер. – Просто спросил…
– То есть ты не заметил, как отреагировал мистер Портер? Ты сделал именно то, чего я просил тебя не делать, и теперь этот Портер считает, что мы связаны с Фишем.
– Я так не думаю и…
– Мне плевать, что ты там думаешь! – прервал племянника доктор Доу. – Ты вообще думать неспособен! Ты безмозглый ребенок! Как тот, из экспозиции кунсткамеры, с пустой головой! Череп есть, но мозга нет!
– Есть у меня мозг! – возмутился Джаспер. – Он иногда чешется и болит!
– Ты такой же глупый, как и все дети!
– Ничего я не глупый! – воскликнул мальчик и яростно засопел. – И вообще это ты виноват! Мы только потратили здесь время и ничего не узнали полезного! Нужно было сразу расспросить Портера обо всем!
– Ты так и не понял, что мы ходили в банк не за тем, чтобы расспрашивать мистера Портера, а для того, чтобы представиться и обозначить свое участие в расследовании? Чтобы его агенты не явились к нам на порог с вопросами, отчего это какие-то посторонние личности лезут в дела банка! Ты со своим болтливым языком нас скомпрометировал! Мне больше не нужны твои советы!
Доктор двинулся к замершему у бордюра кебу, который ожидал пассажиров. Джаспер поспешил за ним.
– Я просто хотел раскрыть тайну!
– Ты! И твои дурацкие тайны! Ты только что втянул нас в такие беды, по сравнению с которыми крушение «Гринроу» покажется легкой неприятностью!
– Не говори о «Гринроу»! – воскликнул Джаспер, но дядюшка его будто не слышал.
– Ты взял и рассказал опасным и практически всемогущим людям с тайнами о том, что нам известны их тайны! Как думаешь, что они сделают ради сохранения этих тайн? А все потому, что ты никогда не слушаешь, что тебе говорят! Все твои детские глупости!
– Ничего они не детские! А очень даже взрослые! Ты сам ничего не знаешь! Ты просто злобный и…
Шедший чуть впереди доктор Доу резко остановился и обернулся.
Джаспер машинально отпрянул и, зацепившись за торчащий край плитки, упал на тротуар…
…Все, что произошло дальше, было настолько отвратительным и мерзким, что Джаспер просто не стал это озвучивать.
Полли слушала его историю в мрачном молчании. Не перебивала, ничего не уточняла. Лишь когда Джаспер договорил, она сказала:
– Что ж, это многое объясняет. Но это не объясняет того, почему вы такие злые люди. Я и подумать не могла…
– Это не мы злые… это он злой!
– А те бедолаги в очереди. Горемыки?
– Безнадеги, – угрюмо исправил Джаспер. – Я не виноват. Что-то на меня нашло. Я так не думаю на самом деле. Я так не думаю… честно…
Джаспер опустил глаза. Ему действительно было невероятно стыдно.
– Это все банк, – проговорил он едва слышно. – Это место, понимаешь… оно делает людей хуже…
Мальчик вдруг поймал себя на том, как глупо и по-детски это прозвучало. Ему вспомнилось, как, будучи совсем несмышленым ребенком, он стащил из буфета шоколадную конфету, а когда его поймали, попытался свалить вину на их домашнего автоматона Кристофера. Тогда он искренне не понимал, отчего его наказали, – откуда ему было знать, что латунный механизм не ест конфеты.
Но Полли не пыталась его переубедить. Она не смеялась над его словами – даже не хмыкнула презрительно. Может, из-за того, что она была потрясающей, а может, за этим крылось что-то еще.
– Место, которое делает людей хуже, чем они есть? – сказала она задумчиво. – В этом Габене просто обязано было обнаружиться нечто подобное.
Глава 7. О страхе высоты
– Он кусается! Кусается, мерзкий крысеныш! – взвыл Хоппер и принялся дуть на пальцы, которые едва, в самый последний момент, успел отдернуть. И хоть гремлину удалось ухватить лишь воздух, констебль все же ощутил фантомное жжение на коже.
– А ты как думал, Хоппер? – назидательно проворчал Бэнкс. – Конечно, они кусачие. Еще и плюнуть могут – один уже пытался. С ними нужно осторожно. Повезло еще, что сбежать не пытаются.
И правда, чуть больше дюжины гремлинов, обнаруженных констеблями на заброшенной текстильной фабрике «Терру», не выглядели так, будто были готовы пуститься в бега. Они валялись на пыльных мешках и в кучах старых газет, устроились в пустых ящиках. При этом нелепо шевелили тонкими ручонками, ножонками и длинными носами. Даже их глаза светились в темноте тускло, устало.
Бэнкс сперва даже подумал, что гремлины чем-то больны, но, приглядевшись, выявил причину их странной малоподвижности. Коротышки просто переели. Не в силах сдвинуться, они лежали раздутыми брюхами кверху и переругивались между собой.
Когда логово гремлинов оказалось рассекречено и в него вторглись два шумных грубияна, они чуть притихли. А потом смекнули, кто к ним заявился, и тут же снова начали выкрикивать ругательства, но уже в адрес незваных гостей:
– Увальневатые гадостники!
– Крючкотворные вторженцы!
– Дылдящиеся головешники!
В бывших цехах было темно и пусто – никаких станков здесь давно не осталось. Крыша в нескольких местах зияла прогалинами, доски пола кое-где прогнили. На воротах фабрики висела цепь с замком, но примерно в десяти ярдах от них в кирпичной кладке был пролом – именно через него оба констебля внутрь и забрались. Бэнкс при этом чуть не застрял.
Гремлины обнаружились сразу же – их светящиеся в темноте глаза сперва испугали констеблей, но вскоре выяснилось, что сверкать злобными глазками – максимум, на что эти коротышки сейчас способны. Бэнкс с Хоппером рассудили: ну, светятся глаза – так и лампы же тоже светятся. Им теперь, выходит, и керосинки нужно бояться? А гремлины особо от ламп и не отличались – разве что воняли чуть сильнее. Да и ругающаяся керосинка, вероятно, была бы тем еще зрелищем:
– Эй, кто-нибудь! Откусите этому дурачине нос! Не подходи ко мне – ты, да, ты, с мордой-ящиком! Я тебя сразу распознал – ты из этих, которых в клетке держат! Ну, как их… шерстяные, еще по веткам лазают. А, вспомнил! Носороги! Ты как эти носороги! Отойди от меня, у меня нет для тебя бананов!
– Эй, Кворкин-поползень, плюнь в него! Большего он не достоин!
– Сам плюй! – отозвался, видимо, Кворкин. – У меня нет сил…
Всерьез обижаться на ругань и оскорбления коротышек было бы странно. И все же Хоппер яростно засопел, восприняв насмешки слишком близко к сердцу.
– Вас сюда никто не звал! – продолжал кто-то из гремлинов. – Захотели бы мы поглядеть на уродцев, пошли бы в парламент! Да, в парламент!
– Эй, Гверкин, думаешь, эти двое из парламента?
– А что, не похоже? Больно рожи уродские! Там таких уродцев много – сидят в стеклянных ящиках с зеленой жижей!
Бэнкс предположил, что гремлины на самом деле не представляют, что такое парламент, и снова что-то путают. Вероятно, они имели в виду кунсткамеру.
Уяснив, что маленькие забияки не представляют угрозы, констебли взялись обшаривать цеха в поисках денег. Фут за футом они перерывали мусор на заброшенной фабрике, но похищенный миллион был либо слишком мал, либо – и к этому Бэнкс постепенно склонялся все больше – его здесь попросту не было.
Изучив очередную кучу газет, он с досадой пнул ее и обернулся, высматривая напарника, – вдруг его поиски складываются удачнее.
С удивлением толстяк понял, что Хоппер ничего и не думает искать, а просто стоит столбом.
– Эй, чего застыл? – спросил Бэнкс, подойдя к нему. – Нашел что-то?
– А это еще что такое? – прошептал Хоппер.
Он не мигая смотрел в темноту. Бэнкс проследил за его взглядом. В дальнем углу пустого цеха стояло нечто странное, едва заметно шевелящееся и покачивающееся, способное в любой момент наброситься. Размером оно было с небольшой чулан. Огромная голова неведомой твари чуть повернулась.
– Эй ты, что бы ты ни было такое, назовись! – дрогнувшим голосом выкрикнул толстый констебль. Кажется, тварь их заметила. – Мы вооружены!