Помимо прочего, старый Кронич до зубовного скрежета боялся крыс, но крысоловов считал шарлатанами, жуликами и бездельниками, с которыми якобы в сговоре даже его почтальон. Старик был сумасшедшим, но это, фигурально выражаясь, развязывало мистеру Портеру руки. И связывало руки часовщику – выражаясь буквально.
Привязанный к стулу, в ночной рубахе и колпаке, поначалу он храбрился, кусался и сыпал нисколько не красившими его оскорблениями. Как и предполагал мистер Портер, Кронич стал заявлять, что он скорее удавится собственным языком, чем скажет хоть что-то «грязным проходимцам и вонючим клопам». И тогда господин управляющий банка выложил все козыри. Он прекрасно играл в «Семь ворон» и с легкостью выстроил блеф. Мистер Портер сообщил, что ему известно, где Кронич «все» держит, что старик был слишком неосторожен в прошлые выходные и, более того, что им очень помог не кто иной, как мистера Кронича личный адвокат. Также он добавил, что деньги им без надобности и пришли они к нему только за Машиной.
Часовщик, несмотря на непримиримость, идиотом не был и не считал, что какая-то Машина стоит его состояния. А еще он поддался на блеф. Старик не верил этим шантажистам, но хуже было то, что он не верил своему доверенному лицу и даже себе. Он действительно мог быть неосторожен на прошлых выходных, а старый лис Пенгроув всегда совал свой любопытный нос куда не просят.
И тогда Кронич все рассказал…
Машины у него не было, и купил он ее у изобретателя Бэббита вовсе не для себя.
Два дня назад в клубе «Маховик», в котором состоял мистер Кронич, во время партии в бридж профессор Триллинг сказал ему, что один его знакомый нуждается в ремонте часового механизма. Когда мистер Кронич поинтересовался, о какой модели идет речь, профессор буднично сообщил: «Модель “Пружинное Сердце”». Тогда самого Кронича чуть удар не хватил, ведь его карточный партнер назвал поистине легендарный часовой механизм. Разумеется, часовщик заинтересовался, и профессор озвучил адрес, по которому можно было найти господина с «Пружинным Сердцем», а именно: Пыльный спуск, дом № 17, мансарда.
Мистер Кронич не мог допустить, чтобы какой-нибудь саквояжный бездарь с трясущимися пальцами, мнящий себя часовщиком, запустил в «Пружинное Сердце» свои неуклюжие лапы, и прямо из клуба отправился по указанному адресу. Там он встретился с таинственным господином, который назвался мистером Рипли. «Пружинное Сердце» было у него, но он сказал, что предоставит его лишь в том случае, если мистер Кронич окажет ему услугу: привезет некую Машину, которая пылится на подоконнике в мастерской изобретателя Бэббита. Он даже выдал ему три сотни фунтов на покупку этой Машины. На вопрос, отчего же он сам не отправится на улицу Даунинг и не купит Машину лично, мистер Рипли ответил, что не может покинуть свою мансарду, иначе случится какой-то «парадокс» и вообще все грозит обернуться большими неприятностями.
Часовщик не стал узнавать подробности, посчитав, что экстравагантность мистера Рипли – невысокая цена за то, чтобы увидеть «Пружинное Сердце». Он сделал все, как хотел этот таинственный человек: купил Машину и доставил ее в мансарду дома у канала. По мнению старика, она все еще находилась там…
Мистер Портер узнал, что хотел, а часовщик вернулся в свою постель, обильно смазанную крысиным ядом, против воли проглотив при этом и сам яд. Корнелиус Портер предпочитал старое доброе и никогда не устаревающее заметание следов. Разумеется, он мог бы пожалеть и часовщика Кронича, и Бэббита с его семьей, и свалочников Кирби, но он не мог позволить себе оставить их за спиной, причастными к его тайне.
Уже после мистер Портер вспомнил, что так и не поинтересовался у старика, увидел ли он в итоге легендарное «Пружинное Сердце», но волновало это его не слишком долго. Он шел по следу и был уже близко…
Мистер Портер достал из кармана часы, откинул крышку: скоро полдень…
Нетерпение жгло его изнутри – нужно было вернуть Машину как можно скорее, ведь без нее ему не выбраться из этого удушающего чулана, или, по-простому, города Габена.
Да, он многого добился за все эти годы – заслужил уважение и достиг невиданных высот, – но все равно ощущал, что не сильно отличается от обычной прислуги. По первому звонку колокольчика, подписанного «Мансарда», словно какой-то дворецкий, он должен бросать все свои дела, напяливать лизоблюдское выражение лица, а затем начинать прыгать и дергаться, как кукла на ниточках.
Но скоро этому придет конец. Многолетнее пресмыкание перед Ригсбергами останется в прошлом. Как только он заполучит Машину и второй ключ, он наконец покинет банк, который всей душой ненавидит. А с ним покинет и столь же ненавистный ему Габен. Мистер Портер планировал в скором времени перебраться в Льотомн, включить Машину и наладить производство своего поистине уникального товара, но пока что он должен притворяться, играть роль их «верного Портера», как играл ее все эти годы.
Размышления и планы незаметно перетекли в голове мистера Портера в далекие воспоминания. Мог ли он подумать, чем все обернется в итоге, в тот день, семнадцать лет назад, когда на улице Карнаби встретил мистера Счастливчика?
В те годы господин управляющий банка ничем не управлял, ничем не владел, ничего не имел. Кроме своей молодости. Ему было девятнадцать лет, он был зол на весь мир и жил с мыслью «Я достоин большего. Я должен выбраться. Я слишком крупная рыба для этой лужи».
Болезненные амбиции пожирали его изнутри, в то время как он спал в грязном подвале и целыми днями бродил по улицам, выискивая различных жалких увальней, которым можно подпороть бумажник. Он был никем и ничем. Даже меньше, чем ничем. Тогда будущего господина управляющего «Ригсберг-банка» называли Уличной Грязью, Подошвой, Швалью. Последнее он и взял себе за имя. Он ненавидел это прозвище, но всякий раз, слыша его, напоминал себе, что он все еще здесь, среди отбросов, – до сих пор не выбрался.
И вот однажды случилось то, что навсегда изменило его жизнь.
Улица Карнаби и прилегающие кварталы фактически находились в Старом центре, но эти места мало чем отличались от соседнего Тремпл-Толл, простирающегося за каналом Мух. В наличии имелись все приметы Саквояжни: ветхие клоповники, узкие переулки, влачащие свое бессмысленное существование личности.
Мистер Счастливчик, примерно возраста мистера Швали, но, в отличие от последнего, явно недостаточно проперченный жизнью, куда-то торопился. Он наталкивался на прохожих, просил прощения, с улыбкой выслушивал пожелания провалиться в люк или попасть под колеса какого-нибудь «Трудса» и продолжал путь. Этот человек выглядел так, будто проглотил горящий фонарь, – лучился и даже пританцовывал, привлекая к себе недоуменные и раздраженные взгляды: люди здесь не любили, когда у кого-то хорошее настроение. Один из этих взглядов принадлежал мистеру Швали, и в его случае взгляд был заинтересованным.
«Кажется, можно будет поживиться…» – подумал мистер Шваль и двинулся следом за мистером Счастливчиком.
Мистер Счастливчик вскоре подошел к цирюльне «Куафюр у Франка», взбежал по ступеням и скрылся за дверью.
Мистер Шваль заглянул в окно. Бурно жестикулируя, мистер Счастливчик о чем-то говорил господину Франку, владельцу цирюльни; до мистера Швали донеслось лишь: «неожиданная удача», «все оплачено» и «бриккер-карта». Тут уж мистер Шваль понял, что ему во что бы то ни стало нужно услышать все, о чем они говорят. Он ринулся на задний двор, осторожно приоткрыл дверь черного хода цирюльни – господин Франк никогда ее не запирал – и прокрался внутрь.
И вот что он услышал:
– Согласен, это просто поразительно! Небывалая удача! Прошу вас, присаживайтесь.
Судя по характерным звукам из зала, цирюльник отряхнул щеточкой кресло для клиентов, и мистер Счастливчик счастливо в него опустился.
– Что именно изволите? – осведомился господин Франк. – Какую прическу желаете?
– Мне сообщили, что я должен сделать «Мягкий Мэлори», и никак иначе.
– О, «Мэлори»! – цокнул языком цирюльник. – Значит, это правда, и вы действительно удостоились неслыханной чести. Но поведайте, как же подобное с вами приключилось?
Защелкали ножницы, и под их клацанье мистер Счастливчик начал свой рассказ:
– Вы знаете, я ни на что всерьез и не рассчитывал, когда откликнулся на объявление в «Мизантрополис». Я полагал, что претендентов будет слишком много и отбор среди всех желающих мне точно не пройти. Признаюсь, мне страшно даже представить, какое меня ждет жалование! Наконец я смогу съехать с чердака мадам Симмс! Но я отвлекся! Не более часа назад мадам Симмс передала мне письмо. На конверте стояла печать… – Он сделал паузу, словно от избытка эмоций ему не хватило дыхания. – Это был ворон с золотой монетой в клюве!
– Невероятно! Просто невероятно! – профессионально поддерживая беседу, восхищался и изумлялся цирюльник, не останавливая свою работу.
– Вот и я о том же! В письме было сказано, что мою кандидатуру рассмотрели и одобрили и что мне нужно явиться ровно в шесть вечера в надлежащем виде. К письму прилагался список мест, которые мне следовало перед встречей посетить, и вещей, которые следовало приобрести. Первым пунктом там стояла ваша цирюльня «Куафюр у Франка» на улице Карнаби. И указание прически.
– «Мягкий Мэлори» на вашей голове придется весьма по душе вашему нанимателю. Он вас даже не узнает.
– Он меня еще не видел, – признался мистер Счастливчик. – В объявлении было указано, чтобы претенденты не прилагали фотокарточки, ведь Он их терпеть не может. Хватило и письменного описания. Но я надеюсь, вы правы и Он будет удовлетворен. Я, честно говоря, немного переживаю, ведь еще предстоит посетить столько мест, а любое отступление от внешнего вида грозит обернуться тем, что меня не возьмут. В письме это было особо подчеркнуто.
– Господин Сесил Уортингтон Ригсберг славится своей избирательностью и дотошностью в том, что касается людей, которыми он себя окружает. Неудивительно, что у него повышенные требования к своему личному ассистенту.