– Хорошего дня, – сказал мистер Ратц, кивнул своим людям, и те молчаливо направились к двери.
Главный агент банка удалился последним. На пороге он обернулся, окинул быстрым взглядом гостиную, всех присутствующих, жужжащий чулан и покинул дом № 7 в переулке Трокар, закрыв за собой дверь.
Повисла тишина.
Доктор Доу, Джаспер и Бикни остались стоять на своих местах. Они не шевелились и просто продолжали смотреть на дверь, боясь поверить, что все закончилось и нежданно явившиеся люди, которые за канцелярскими фразами скрывают запах пороха и скрип удавки, действительно убрались восвояси.
Ударили часы, сообщая о том, что пора пить чай. Послышался цокот каблучков, и из двери кухни появилась миссис Трикк с подносом, на котором стояло блюдо с испеченными ею утром коврижками. Судя по всему, она вернулась из лавки мгновение назад и еще ничего не знала.
Окинув подозрительным взглядом застывших посреди гостиной доктора, мальчика и незнакомого голого мужчину, она задумчиво сказала лишь:
– Кажется, здесь стало меньше мебели. – И поставила поднос на стол.
Мебель вернулась на свои места в гостиной и прихожей, а мистер Фиш переместился обратно в кабинет доктора. Расставив на столе сервиз и разложив приборы для чаепития, миссис Трикк отправилась на кухню, ворча о том, что вообще-то ее следует предупреждать о приходе гостей. За ней, жужжа, полетела и Клара.
Сиреневый чай, который пил Джаспер, по вкусу был как газета. Во рту словно чернила расплывались – какие-то… лекарственные чернила. Джаспер страдал, но регулярно пил этот чай, поскольку с ним ему позволялось уминать неограниченное количество печенья «Твитти». Может, дядюшка и верил в то, что обыграл его, но на деле Джаспер сам обыграл дядюшку: любимое печенье уж точно стоило какой-то чашки этого унылого напитка.
Впрочем, сейчас, когда они сели за стол, Джаспер даже не заметил гадкого чайного вкуса, как не обратил внимания и на пачку «Твитти», услужливо открытую для него миссис Трикк.
– Так, значит, ты не просто так рассказал Бенни Трилби про Фиша тогда, в пассаже? – спросил он.
Доктор поморщился, попробовав кофе с корицей, приготовленный экономкой, и бросил тоскливый взгляд на сломанный варитель.
– То, что все статьи, связанные с ограблением банка, выходят из-под пера сугубо мистера Трилби, – сказал Натаниэль Доу, – с самого начала показалось мне подозрительным. Я присмотрелся к ним и понял, что подробности, о которых мистер Трилби писал, он мог узнать только напрямую от кого-то в банке, – было очевидно, что Бенни Трилби платят эксклюзивами за то, что он сообщает в банк все слухи, которые могут навести их агентов на грабителей.
– И как всегда, вы оказались правы, док! – усмехнулся Бикни и шумно отпил из своей чашки, которую сжимал обеими руками так, словно боялся, что ее у него отберут.
Перед этим рыжий воришка бросил в кофе шесть кубиков сахара: видимо, рафинад в его обычной жизни встречался нечасто. Еще реже, как показалось Джасперу, Бикни приглашали на чаепития: он постоянно елозил на стуле, косился на двери и въедливо осматривал предметы обстановки, будто бы прицениваясь.
Это был очень странный человек – вспомнить только его выходку с переодеванием в пациента. Разумеется, как только агенты банка удалились, Бикни привел себя в надлежащий вид – если, конечно, чем-то надлежащим можно назвать еденую молью полосатую темно-зеленую кофту и зияющие дырками тут и там зеленые вельветовые штаны. Но затем он зачем-то забрался на крышу, после чего потребовал запереть щель для писем во входной двери на ключ. Очень, очень странный тип…
– Разговор с мистером Трилби в пассаже, – сказал меж тем доктор Доу, – был устроен не только для того, чтобы узнать сведения об ограблении, но и чтобы заставить людей в банке действовать. То, что нас попытаются отстранить от расследования, было лишь вопросом времени. Что ж, теперь мы знаем, кто именно нам противостоит. Эфемерные банковские тени, разъезжающие на бесшумных черных экипажах и заставляющие людей исчезать, обрели плоть. Как доктор скажу, что всякая плоть может быть надрезана скальпелем. Мистер Ратц и его клерки из отдела по особо важным делам… Да, эти личности невероятно опасны, но теперь, когда мы видели их лица, когда говорили с ними, мы понимаем, с чем столкнулись, и даже можем попытаться обыграть их. Тень обыграть невозможно, но вот человека…
– Ну, док, я бы не спешил с выводами, – вставил Бикни. – Я видел этого Ратца в деле. С ним лучше не связываться.
– Боюсь, мы уже связались, – доктор Доу вздохнул. – Да, Джаспер? Я вижу, ты хочешь что-то спросить.
– Но как со всем этим связан мистер… э-э-э… Бикни?
Бикни почесал бороду и поправил очки.
– Просто Бикни, – уточнил он и пояснил: – Мы с доком давно знакомы. Он иногда меня штопает, когда я… кхм… расхожусь во мнениях с некоторыми типами, с которыми лучше не спорить, а в ответ я помогаю ему там и сям, когда нужно прошвырнуться во Фли или что-то достать или передать. Док – очень приметный цепочник, и есть места, где ему лучше не появляться лично. Вот я и сную туда-сюда за небольшое жалованье и за парочку бесплатных швов в случае чего. Только никому ни слова: у меня, знаешь ли, репутация. Я не работник, а честный карманник. Если в Саквояжне кто-то прознает, что я исполняю чьи-то поручения, мне не будет доверия. Так вот, пару дней назад док передал мне, что нужно понаблюдать за одним газетчиком, ну я и понаблюдал.
Бикни подмигнул Джасперу, но тот вспыхнул:
– Я ничего не знал! О том, что мы, оказывается, следим за Бенни Трилби.
– Но ты ведь также действовал тайно, Джаспер, – напомнил доктор, и мальчик хмуро прикусил губу – все-то он тебе припомнит.
– Не переживай, парень, – хмыкнул Бикни. – Можешь мне поверить: когда я расскажу, что узнал, у тебя волосы на пятках дыбом встанут. А я такого понаузнавал, что… в общем, док, мне требуется прибавка к жалованью.
Несмотря на наглость воришки, доктор Доу кивнул:
– Я учел, что дело может оказаться рискованным и обернуться неприятностями. Поэтому я кое-что заказал для вас в Ведомстве пневмопочты.
– Это то, что я думаю?! – изумленно воскликнул Бикни, на что доктор еще раз кивнул.
Джаспер ничего не понял – что такого важного мог дядюшка купить для Бикни в Ведомстве пневмопочты?
– Полагаю, пришло время послушать, что именно вы узнали, Бикни, – сказал доктор Доу.
Бикни взял с блюда коврижку, надкусил ее и начал свой рассказ.
– Этот ваш газетчик в дурацкой бабочке – хитрый и изворотливый малый. Никогда не задумывались, как так выходит, что рожу Трилби в Саквояжне знает каждая крыса, но при этом он как-то умудряется быть и там и здесь – и унюхать, и подслушать, и подсмотреть? Этот хлыщ порой идет на такие уловки, что обзавидовались бы многие шушерники.
Трилби лазает по крышам, карабкается по карнизам, проникает в дома через дымоходы. Везде у него есть свои люди, а не свои сразу меняют сторону, стоит им немного приплатить или хотя бы пообещать оплату – часто и этого хватает. Но и без взяток Трилби преспокойно выуживает сведения: вы бы видели, с какой наглостью он влезает в чужие туфли! Только за те пару дней, что я за ним наблюдал, он около дюжины раз прикидывался чьим-то знакомым, другом, даже родственником – и ему верили! Я едва сдержался, чтобы не поаплодировать его мастерству втирателя в доверие, когда он убедил одну миссис, что он, дескать, ее супруг.
Обретается Трилби возле Семафорной площади, в нескольких кварталах от Неми-Дре и редакции «Сплетни», но дома бывает редко – вечно стаптывает каблуки. Самая, видите ли, работящая мышь в Саквояжне. Стоит за ним пристально понаблюдать, и сразу становится ясно: человек занят своим делом.
«Обратите особое внимание на всех подозрительных личностей, с которыми он будет общаться, Бикни», – сказали вы мне, док. Ха! Да буквально трое из четырех типчиков, с которыми Трилби перебрасывается словом, выглядят так, что я на них и собаку натравливать не стал бы – ну, собаку жалко. Но как только я увидел этого господина… Вы и сами уже свели с ним знакомство, док: жуткий, жуткий тип. Уж сколько я повидал злыдней в Саквояжне, но с Ратцем ни за что бы не связывался. Все забалтывает, заговаривает своими занудными конторскими фразочками, и оп – а ты уже ножкой в петельке, сцапали тепленьким, и никуда не денешься. Так с виду и не скажешь, но мой наметанный глаз им обмануть не удалось: оружия у них много. Хоть люди Ратца и выглядят как конторщики, но ведут себя как заправские «башмачники», то есть наемные убийцы.
Газетчик встречался с Ратцем и его людьми несколько раз. Вы правильно догадались, док: он их «сверчок».
С чего бы начать? Хм… После того как вы потолковали с Трилби и сообщили ему про Фиша, он первым делом отправился в Дом-с-синей-крышей, где выяснил, что к делу причастен нюхач Граймль. Прошушерив контору нюхача, Трилби узнал, что Граймль является страстным воздыхателем певички из кабаре, Фифи Фуантен, – мадам из тех, что пудрят не только собственное личико, но и чужие головы, если вы понимаете, о чем я.
В общем, Трилби понял, что Граймль ни за что не упустит возможности попускать слюни на Фифи Фуантен в ближайший кабаре-вечер в «Трех Чулках». Он сообщил об этом Ратцу, и тот вместе с несколькими своими агентами прибыл в кабаре к указанному времени. Там они и схватили Граймля – выцарапали его из скрюченных пальцев парочки переодетых фликов, ваших старых приятелей, Бэнкса и Хоппера с вокзала. Конечно, я уверен, что это были они. Как я их узнал? Я вообще не представляю, кого они пытались обмануть: флику прикидываться шушерником – это как крысе из бойцовых ям выдавать себя за господина судью. В итоге Дылда и Толстяк остались ни с чем, а прихвостни Ратца связали Граймля, мешок – на голову и в черный экипаж засунули.
Тут-то я впервые и оказался на распутье – и за кем продолжать следить? Дылда и Толстяк тоже в деле – видимо, ищут свою выгоду. Ратц схватил Граймля и уже посыпал перца на хвост Фишу, а Трилби… Вы, док, велели следить за ним, ну я и продолжил прикидываться его тенью. И нет, это не потому, что это был самый безопасный вариант…