В кабинете доктора Доу было темно.
Убедившись, что никто не станет свидетелем его неожиданной оживленности, Фиш слез с хирургического стола, размял шею и широко зевнул. Похрустев едва ли не всеми косточками в теле, потянулся. На дело нельзя идти с затекшей ногой – это знает любой грабитель, поэтому еще какое-то время Фиш немного постоял на месте, потопал непослушной босой пяткой по полу, пока конечность не соизволила ожить.
Кто-то мог бы задаться вопросом: «Какое еще у Фиша может быть дело в этом доме?» – но правда заключалась в том, что прямо сейчас экстравагантного грабителя банков, выходца из Льотомна и просто обладателя распрекрасной лысины ожидало очередное ограбление.
Несмотря на свою всем известную непосредственность, чувствовал себя Фиш неловко и неуютно и даже немного стыдился. И нет, вовсе не потому, что он намеревался ограбить приютивших его людей, заботливого доктора, его восхищенного племянника и талантливую в кулинарных делах экономку. А потому, что при нем не было его черной жуликовской маски – без нее он чувствовал себя совершенно голым. Но делать нечего – маску достать неоткуда, в то время как дело отлагательств не терпит.
Фиш подкрался к шкафу с лекарствами, открыл его и принялся возить по полкам носом, пытаясь разглядеть этикетки. Глаза вроде как в достаточной степени привыкли к темноте, и вот он уже почти-почти способен различить надписи… Нет! Без свечи или лампы не обойтись – все-таки он не Каркин.
Фиш на цыпочках подкрался к докторскому столу – здесь где-то должны быть спички…
Фырк-фырк… и спичка загорелась. От серы защипало в носу, и, едва сдержав чих, грабитель банков вернулся к шкафу. Он быстро отыскал нужные склянки: «Триттон и пациенты» и «Капли “Коппс” доктора О». Завладев ими, шмыгнул за докторский стол.
Спичка погасла, Фиш выждал несколько мгновений, вслушиваясь в тишину дома, после чего зажег еще одну. Выдвинув ящик и достав оттуда листок писчей бумаги и ручку с чернильницей, он принялся что-то поспешно рисовать. Штрихи были грубыми и неровными, но постепенно из них вырастало нечто осмысленное: вот голова-капюшон, а вот и кармашек на груди…
Вскоре рисунок был готов. И тут Фиш услышал звук, от которого ощутил легкий укол страха. Его живот урчал. Урчащий живот запросто может тебя выдать – это знают все взломщики. Фиш поймал себя на том, что больше не в силах бороться с голодом.
Погасив спичку, он подкрался к двери и выглянул в коридор – темно и тихо. Стараясь не шуметь, двинулся к лестнице.
Подобная авантюра была очень рискованной: если кто-нибудь заметит его шныряющим по дому, в то время как он должен лежать себе без сознания после талантливо сыгранного приступа, вся легенда рухнет в одночасье. Блохх настойчиво рекомендовал ему лежать в кабинете доктора до самого конца и прикидываться, но это же так скучно! К тому же Блохха здесь не было. У Блохха в животе пыль не перекатывалась, в то время как где-то внизу лежало целое блюдо с чем-то сладким – и, возможно, даже с коврижками миссис Трикк. Хуже будет, если это опять «Твитти», как прошлой ночью. Из всех сладостей печенье «Твитти» Фиш не любил сильнее всего, поскольку его изготавливали на фабриках, а в понимании грабителя банков сладости – это штучный продукт, который должен выходить только лишь из-под пальцев кондитера. Поэтому с «Твитти» он всегда вел себя очень скромно – мог съесть всего лишь две-три пачки за раз. Сейчас, впрочем, выбирать не приходилось – не мог же он разбудить миссис Трикк с просьбой приготовить что-нибудь вкусненькое.
Фиш спустился в гостиную и на ощупь двинулся к камину.
– Осторожнее, раззява! – шикнул на себя Фиш, стукнувшись коленом о какой-то не вовремя попавшийся на пути предмет мебели – кажется, это был стул из полосатого гарнитура.
О! Вот и кресло у камина! Вот и журнальный столик! Где-то здесь должно стоять блюдо с печеньем, и… тут Фиш понял, что упустил кое-что важное. Он забыл, что гостит в доме, в котором, помимо него, находится еще один охотник за сладостями: блюдо предательски пустовало.
– Проклятый мальчишка, опередил меня! – уважительно прошептал грабитель банков. – Но еще не все потеряно…
Фиш коварно улыбнулся. На ум ему пришла очень подлая и мерзкая затея. Впереди его ждало худшее преступление из всех, что он когда-либо совершал: он вознамерился ограбить буфет миссис Трикк…
Не сказать что ограбление прошло идеально, но оно было близким к тому. Он умудрился беззвучно забраться во флигель, открыть дверцы буфета так, что они ни разу не скрипнули, и ухватить пачку печенья так, что упаковка не зашуршала.
Снова оказавшись в гостиной, Фиш направился к входной двери. Открыл ее, оставив небольшую щель, после чего уселся в кресло и стал ждать.
Какое-то время ничего не происходило, но вскоре на пороге раздалось шуршание, дверь скрипнула и в дом проскользнула крошечная тень.
Шмыганув через прихожую и гостиную, тень направилась прямиком к Фишу.
– Ты достал? – не здороваясь, спросил гремлин.
– Конечно, я достал, – проворчал Фиш, протянув гремлину склянки из шкафа; порой Каркин ведет себя совсем уж невыносимо: отчего-то он считает, что ему, Фишу, ничего нельзя поручить. – А ты принес то, что я просил?
Коротышка извлек из кармана нечто завернутое в черный бархат.
– Я только не могу понять, зачем оно тебе понадобилось? Его не было в плане.
– Мне это нужно, поверь…
Гремлин прищурился, но спорить не стал.
– Этот докто’ишка ничего не заподоз’ил?
– Нет. Все, как и говорил Блохх: проще всего провести того, кто полагает, будто его провести невозможно. Смешной человек: он весь день пытался понять, зачем мне понадобились лекарства, которые ты украл, – забавно было наблюдать его нелепые эксперименты. Ну да ладно. Все идет как задумано? Как там наш добрый друг с улицы Слив? Уже все смешал?
– Почти. Возникли т’удности с извлечением какого-то экст’акта. Он надеется, что сможет вытащить недостающие инг’и… инг’е… в общем, составные части из этих лека’ств.
Фиш даже потер руки от предвкушения.
– Скоро… совсем скоро… Ты только представь, Каркин: нас будет не остановить! Моркоу и Клю уже проиграли, хоть пока что и не знают этого.
Каркин, очевидно, не разделял восторгов своего подельника. Да и выглядел он не ахти. Кажется, последние несколько дней гремлин совсем не спал: глаза его светились тускло, под ними залегли мешки, а нос повис. При этом он заметно отощал.
– Что с тобой?
– Нужно ско’ее заканчивать. Мне не н’авится дом на улице Слив. Это темное и м’ачное место, от кото’ого веет могилой. За все в’емя, что я в нем п’ячусь, там что-то постоянно тво’ится: ’аздаются какие-то голоса, кто-то плачет, но я никого не видел, к’оме этого типа и ста’ухи. Думаю, там живут невидимки…
– Ну, Каркин, невидимок не существует…
– А там существуют! Этот тип… Он постоянно что-то бо’мочет и кивает кому-то. Я один ’аз п’оснулся от того, что он пытается что-то вытащить к’ючком из моей нозд’и. Он сказал, что это экспе’имент. Я боюсь там спать, Фиш. Вд’уг в следующий ’аз он п’осве’лит мне голову или забе’ется в ухо? А еще у него там стоит человеческий че’еп. Все это не к доб’у…
– Ну, Каркин, каждый заслуживает право иметь свои небольшие милые странности…
– Это не мило и даже не ст’анно. Это совсем уж зловонит безумием. Ты с ним почти не гово’ил, а я все в’емя там ошиваюсь. Он сумасшедший, гово’ю тебе.
– Это неважно, если он сделает то, ради чего мы явились в этот город, верно?
Гремлин приглушенно зарычал, будто не услышав:
– А эта у’одливая ста’уха! Она сидит на своем высоком стуле под потолком. Косится на меня и постоянно шикает. Она думает, что я к’ыса – пыталась даже п’огнать меня метлой.
– Ну, ты и не таких обводил вокруг пальца.
Гремлин, не оценив похвалы, злобно зыркнул на Фиша, и тот поспешно добавил:
– Уже совсем скоро мы закончим здесь и вернемся в Льотомн. Дело стоит того, чтобы немного потерпеть. К тому же тебе нет нужды там все время находиться.
– Лучше скажи: ты п’идумал план?
– Как и обещал Блохх, доктор Доу все придумал за нас. Я подслушал его план и внес в него свои коррективы. Наш друг-кондитер выполнил заказ?
– Да. Судя по фотока’точке, выглядит похоже.
Фиш улыбнулся.
– Вот и славно. Значит, почти все готово. Что ж, Каркин, мы подошли к финальной стадии нашего плана. Тебе предстоит как следует повозиться. И побегать. Все-таки жаль, что мистер Граймль больше нам не помогает, он в вопросах решения подобных задач был незаменим. Держи.
Фиш протянул гремлину рисунок, сделанный им в кабинете. Окинув его подозрительным взглядом, Каркин зашипел:
– Что? Что это такое?!
– Отдашь это нашему портному. Пусть сделает… э-э-э… думаю… десять костюмов, да, десяти хватит. Или все-таки дюжину?
– Я. Это. Не. Надену!
– Этого требует план.
– Нет уж, я все п’екрасно помню! Никаких у’одливых одежонок в плане не было!
– Ой, ну вы простите, мистер Щеголь! И вообще-то, это для нового плана. Уверен, ты переменишь свое мнение, когда я расскажу тебе, что придумал.
И Фиш быстро-быстро зашептал, сообщая гремлину детали грядущего ограбления.
Когда он закончил, Каркин окрысил зубастую пасть:
– Ну вот, ты ’ассказал план, а мое мнение не пе’еменилось! Не хочу это надевать! У меня есть оно… как его… самоуважение!
Фиш едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху.
– Ну же, не будь таким привередой.
– А что ты будешь все это в’емя делать? – возмущенно прошептал Каркин. – Сидеть здесь в комфо’те, пока мы выдыхаемся и выбиваемся из сил? Пока тип с улицы Слив пытается меня сож’ать?
– Когда это ты стал параноиком, Каркин?
– Когда ты заставил меня ’аботать с этим алхимиком.
– Аптекарем и… – Фиш смягчил тон. – Послушай, я знаю, как тебе здесь не нравится. Знаю, как ты хочешь домой. И я знаю, что тебя гложет на самом деле…
– Не знаешь.
– То, что ты вернешься домой, а Гверкин и прочие – нет.