Эйнару было интересно, на что похожа телепортация – самая сильная магия, с которой он мог встретиться на Готреде. Он с трудом сдерживал жадное нетерпение, сохранял на лице безразличие, подавая руку.
Но перемещение разочаровало – Эйнар даже толком ничего не почувствовал, но между тем оказался в мрачном подвале, прямо под недовольным взглядом огромного седого мужчины, что напоминал скорее медведя, а не ворона. Он был в рубахе навыпуск – такой, как у простолюдинов: серой, из грубой шерсти и со шнуровкой. Зато брюки на нем были явно иномирские, из странного синего материала. Могучую шею охватывал золотая цепочка с кулоном из темного, почти черного сапфира в форме пера, и эта единственная драгоценность уместнее смотрелась бы на красивой девице... или хотя бы на чуть более утонченном вороненке.
– Это еще что? – рявкнул Серый Ворон съежившемуся Рикки. – Что за нортельскую шлюшку ты мне сюда приволок? Пока ты там развлекаешься, дермоносец мелкий, я вообще-то занимаюсь делом, так что если решил отвлечь меня по какой-то херне...
Судя по настроению мужчины его дела шли не очень успешно. Маг, видимо, подумал о том же и спросил невозмутимо:
– Что, все молчит?
– Упрямый, червь, – процедил Серый Ворон и вновь открыл рот, чтобы высказать еще пару гадостей в лицо сына, который, вопреки обещанию взять разговор на себя, виновато молчал, опустив голову. Но Эйнар собрался духом и выступил вперед с кривой усмешкой, с неприятной самому себе грубостью.
– Твой ненаглядный сынок продул мне в трит полторы тысячи и одну услугу. Я думал подарить его на одну сладкую ночь своему дядюшке... любит он таких, смазливых, страстных да усатеньких. Но прознал, что Рикки ж самого Серого Ворона птенчик, а ты, говорят, что угодно сделать можешь – лишь бы деньги были. Мне как раз кое-что надо, одно ма-а-аленькое похищение... и раз так подфартило, что можно бесплатно договориться - ну, тут просто нельзя было отказаться от такого шанса.
Эйнар наконец заткнулся. Эйнар будто в пропасть шагнул – и страшно, и безумно будоражит одновременно. Вдруг ошибется, вдруг только разозлит, и Серый Ворон его возненавидит. Поможет, чтобы сын исполнил клятву, а потом сразу же глотку перережет, и плевать, что Эйнар благородный лор. А может и плюнет на сына, – откуда Эйнару вообще знать, что у них за отношения? – и сейчас как оскорбиться...
Но, как Эйнар и надеялся, Серый Ворон в первую очередь удивился, а потом, спохватившись набросился с ответными издевательствами.
– Ты глянь-ка, какая забавная ляля, – он подошел к Эйнару навис над ним, как гора. Несло от мужчины страшно, кислым потом и слишком резкими духами, и огромного труда стоило не поморщиться. – Борзая такая... Долго речь готовил, белобрыска? Прослышал, как выбешивают меня нортейльские хреновы лизоблюды, и выделиться решил? Был у меня уже один такой, трепался все, что я плясать от счастья должен, раз сам благороднейший лор ко мне обратился... Как думаешь, что с ним случилось?
Эйнар знал об одном лоре, что однажды нежданно пропал, а потом вернулся – по кускам. Об этом все знали, но обсуждали лишь шепотом – грязная, неприличная история. Такая позорная смерть.
Вот забавно будет, если после всего триумфа Эйнара с обретением магии, с благосклонностью невесты, его ждет тот же финал. Пожалуй, действительно перебарщивать не стоило... и надо бы добавить самоиронии, чтобы сгладить высокомерие.
– Мне на твои пляски смотреть не хочется – мы нортельские лизоблюды к другим танцам привыкли, поизящней... Хотя я люблю, что попроще, в память о матушке из низов.
Так говорить про мать Эйнару было неприятно, но даже если бы вороны вздумали проверить – за ложь бы не приняли: несмотря на благородную фамилию ее семья так обнищала и выродилось, что была немногим богаче каких-нибудь мелких торговцев. Но вновь не то сказано – вина тому усталость, дурман шиары, что так и не выветрился, или же Эйнар просто изначально просчитался, переоценил себя, недооценил его.
Серой Ворон упоминанием матушки совсем не проникся.
– Насрать мне на твою шлюху-мамашу. Ты лор – а вы все одинаковы, и верить вам – себя не уважать... Так что не тужься тут, хочешь чего – расслабься и проси как следует, а не…
– Да пошел ты, – зло перебил Эйнар, едва удерживаясь, чтобы не отступить на шаг – так неудобно и в чем-то унизительно было смотреть снизу вверх. – Знаешь, какое облегчение говорить, что в голову взбредет? Видя ублюдка – говорить, что он ублюдок. Говорить “дерьмо”, наступив в него. И говорить сразу о деле, а не трындеть всякую хрень три часа, вылизывая друг другу задницы – только потому, что так принято.
Эйнар чувствовал – Серый Ворон очень хорошо это знал. Кем бы он не был, до того, как возглавить сначала мелкую шайку бандитов, а потом элитную преступную группировку, но вынужденная вежливая ложь и лесть, когда проклинать хочется, была для него больной темой. Зато вот Эйнару теперь хотелось вымыть рот с мылом, но он продолжил, уловив на лице мужчины задумчивость.
– Забудь, что я долбанный лор. Я человек, которому твой сынок просрал желание. И я хочу нанять вас. Можешь шею мне свернуть или просто выставить – но тогда бедный Рикки подохнет.
– Ну надо же, какой деловой подход, – Серый Ворон хмыкнул, и отступил на шаг, прищурился, рассматривая Эйнара с ног до головы.
Эйнар возликовал: а вот теперь повезло, он сказал наконец правильные слова, чтобы завоевать толику расположения этого варвара. И этого было достаточно, чтобы он хотя бы задумался над тем, чтобы воспринимать Эйнара, как равного.
– Обыграть моего идиота много ума не надо, – заметил Серый Ворон и к вящему удовольствию Эйнара Рикки ожидаемо не сдержался, подал, наконец, возмущенный голос:
– Да он у самого Андрэ выиграл! Ну и “умельцев”, что его окучивали, с носом оставил... Но мне просто не повезло.
– Андрэ? – недоверчиво переспросил Серый ворон, а маг, с любопытством все это время следивший за разговором, восхищенно присвистнул.
– Ну... мне-то повезло, – ухмыльнулся Эйнар. Даже не солгал. Надеялся уже перейти к сути дела, но в комнату вошли двое – жилистый, лысый мужчина неопределенного возраста и девочка... но нет, присмотревшись, Эйнар понял, что она все же уже взрослая девушка – просто очень маленькая и пухлощекая. Само воплощенние невинности, если бы не была девица увешена клинками разного вида, и своими золотистыми кудрями не вызывала ассоциации с Фрино Сентро.
– Ой, какой миленький, – она сразу же обратила внимания на Эйнара, улыбнулась кокетливо, и он задумался, стоит такому комплименту радоваться или, наоборот, начинать волноваться.
Мужчина же на Эйнара и внимания не обратил.
– Он меня достал. Сдаюсь, – с каменным лицом отчитался он перед Серым Вороном. – Если я его еще что спрошу и услышу вместо ответа очередную дебильную песенку – прирежу. Дырку размером с тыкву в брюхе сделаю. Молотом башку разобью. Оторву его член и ему в рот запихну.
– Последнее вообще-то не смертельно... но грубо по отношению к стоящей рядом с тобой даме, – ехидно заметила коротышка.
– Твою мать, Хосс, отрывай что хочешь, но мне нужно чтобы он сдал крысу! – разъярился Серый Ворон.
– При всем уважении... иди сам и пытай. Я тебе не палач, моя работа – тихие-мирные убийства, чтобы один надежный удар – и готово.
– Вол его сменил, – миролюбиво вклинились девушка. – Может выбьет...
– Ну, конечно, – фыркнул Хосс. – Скорее добьет.
– Заткнитесь, – Серый Ворон устало помассировал виски, и Эйнар с сожалением подумал, что сейчас вслух сравнивать его с изнеженной барышней, неподходящий момент.
Сейчас неподходящий момент в принципе – воронам не до Эйнаровых игр.
Судя по всему, нашли одного стукача, или как их там называют... нашли одного, но знают, что есть еще один. Эйнару не хотелось думать, что там за стеной кого-то жестоко пытают – это отвратительно и чисто с эстетической точки зрения, и заставляет вспоминать ту проклятую ночь, когда наемники Гайнера избивали его. Боль неприятна сама по себе, боль, что обращается непоправимыми последствиями – тем более. Но больше всего Эйнара пугало то чувство беспомощности, когда не шевельнешься, когда полностью находишься в чужой власти и делать с тобой могут что угодно... И это тянется на мучительно долгие часы. Умереть – намного легче.
Эйнару определенно не хотелось думать, что там за стеной. Эйнару хотелось поскорее закончить с делами и убраться отсюда прочь. С другой стороны – раз он связался с орнским безумцем, то ему нужно научиться контролировать эту постыдную слабость, научиться быть беспристрастным к подобному зверству – иначе Фрино рано или поздно что-то почует, как хищник чует жертву, а портить сложившееся о себе впечатление Эйнару не хотелось.
Эйнар с невыразимым удовлетворением подумал, что он совершеннейший дурак.
– Какие у вас проблемы, смотрю, – с едва заметным неудовольствием сказал он, привлекая всеобщее внимание. – О хваленых Воронах я был другого мнения.
Рикки посмотрел на него, как на самоубийцу.
– Очень миленький, – просияла девица.
– Вот как…. ну-ка пошли с нами, белобрыска, – тоном, не подразумевающим отказа, позвал Серый Ворон. Добавил с издевкой: – Посмотришь своими глазами на наши проблемы. И на то, как у нас принято их решать.
Он повернулся к сыну, переминающемуся с ноги на ногу:
– А ты, придурок – брысь отсюда, чтобы я тебя сегодня больше не видел.
Рикки чуть ли не вылетел из комнаты, через вторую дверь. Остальных же Серый Ворон позвал за собой.
Глава двадцать пятая, в которой Эйнар устраивает представление
Эйнар пошел молча, строя из себя человека привычного. Не за стену, не в соседнюю комнату, а в темный коридор, и по каменной лестнице вниз – словно в затхлый склеп спустился. Влажный, кислый запах крови, пота и мочи ударил в нос, и Эйнару с трудом удалось удержаться и не потянуться за платком.
Он действительно только посмотрит – его самого трогать никто не будет, а дешевый трюк с психологическим запугиванием с ним не пройдет.