Увы, но все тут знали, что это неправда.
– Я просто боюсь за вас…
– Ты волнуешься за нас не больше, чем за своих собак, - качнул головой Лерген, подергал сам себя за бородавку на подбородке, будто бы оторвать хотел. Знак, что он сам не верит во что говорит. – Брось, Эйнар, не такая уж наша семья для тебя и ценность, чтобы так мучатся… Оставь уже в покое и пусть будет, что будет. Мы же знали, с кем связывались…
А может не зря они не боялись расправы?
Может, они прекрасно знали, что она им не грозит?
Пугающая мысль, которую не хотелось осознавать.
- Насколько знали? – отрешенно спросил Эйнар.
Лерген дружил с его матерью. Он честен патологически, добр и открыт душой. Не мог же он столько лет обманывать? Никак не мог.
Магрит чуть удивленно посмотрела сначала на Эйнара, потом на мужа. Сама растерянно пояснила:
- Ну так про методы Авеля мы еще от твоей матушки наслышаны были… она, знаешь ли, не слепым щеночком была, видела с какой семьей породнилась. Я Лергену еще всю плешь проела, когда спустя два года после ее смерти, ты повадился к нам захаживать… Понимали же, что рискуем, нарваться на недовольство твоего дядюшки, да уж больно выгодный ты мальчик.
Это Эйнар и так знал. Хорошо бы это было единственной правдой, но Лерген слишком пристально, слишком напряженно смотрел на него, словно разрываясь от внутренней борьбы
– Мы привязались к тебе Эйнар, - наконец сказал он. – И никогда не жалели и не пожалеем, что приняли тебя в этом доме. Столькому друг у друга научились.
– О… да я просто подарок судьбы.
Ойнар только фыркнул – он всегда был не восприимчив к тяжелой атмосфере недосказанности. Тирин подозрительно сощурился. Марта прикусила губу, и вспомнив что-то, хлопнула в ладоши.
– Точно, я же хотела тебе кое-что подарить напоследок, а то мало ли, - она натянуто рассмеялась, - так и не свидимся до твоего отбытия в академию.
Или до ее смерти.
Пока она рылась в ящиках своего рабочего стола, Эйнар все переглядывался с Лергеном. Пытался понять, не выдумал ли он себе не существующего... Ведь никогда, ни разу за все эти годы Лерген не дал повода и подумать, что «принял» Эйнара, учил его, заботился… по указке Авеля.
Это же просто глупая, из ничего рожденная мысль. Эйнар просто так часто обманывает в последнее время, что теперь ему и самому всюду обман чувствуется...
Но даже если…
Какая разница. Эйнар все равно любил эту семью.
– Лерген, - решительно подошел к мужчине, вгляделся в его некрасивое лицо, не вызывающее ни капли симпатии… но все равно такое родное. – Если ты уверен, что ничего вам не грозит – ладно, я отстану со своим нытьем насчет спасения вашей жизни. Но мой дядя… он ведь… он даже союзников, верных ему людей, убивал, чтобы причинить мне… лишь некоторый душевный дискомфорт. Что говорить о вас... после того, как я так разошелся с Воронами... и с Ранетрелами.
– С Воронами ты точно разошелся, - неприязненно заметил Тирин, намерено отвлекая внимания Эйнара от своего отца, - поманил их зёрнышком на пальце, а эти твари мяса захотели и всю руку склевали. Ты хоть знаешь, сколько им придется отстегивать, чтобы заниматься охотой?..
– Какой еще охотой? – возмущенно встрепенулся Магрит. – Ты же завязал с этим дерь… так, или все-таки что-то прошло мимо мамочкиного взора?
Тирина спасла Марта, оттолкнула его с дороги и радостно протянула Эйнару ладонь с пятью бусинами – две темно-красных, две иссиня-черных и одна ярко-оранжевая. Все – артефакты.
- Вот. Это тебе подарок… от всей семьи, вроде как, но сделаем вид, что только от меня, а то как-то оно двусмысленно…
- Как мило, солнышко, - Эйнар аккуратно забрал этот подарок в жменю, и вежливо коснулся губами подставленной щеки девушки. – Не самая функциональная форма, конечно, но… Ау!
Ойнар, все еще бескультурно сидящий на столе, пихнул ногой Эйнара по голени.
– Вот только давай без жалоб. Марта вообще-то старалась. Приятное сделать хотела. Ты ж можешь в этой твоей академии хвастаться и все будут думать, что у тебя столько девок.
– Ты же знаешь, что я буду единственным нортейлцем в этой моей академии, и никто там и знать не будет про связь цветных бусин и количество… моих девок, - скептически уточнил Эйнар.
Шутливая перебранка заставила всех расслабиться.
Или – сделать вид.
Лерген не решался говорить больше, чем сказал – не хотел ни спорить, ни, тем более, оправдываться. Эйнар не хотел знать, было ли за что Лергену оправдываться.
Никто тут не хотел. Если отец семейства и правда работал на Авеля, то остальные явно ничего и не подозревали до этого дня. Может, когда Эйнар уйдет, они и поговорят на чистоту, обсудят все и может даже сменят решения насчет переезда… а пока, единственное, чего он дождался – это привычное успокаивающее объятие Лергена и тихие слова:
- Я правда знал, на что шел…
Эйнару очень хотелось на это надеяться.
Глава тридцать пятая, в которой Фрино узнает тайну
За день до отбытия в академию Фрино решил, что стоит заглянуть в оранжерею. Он ужасно волновался – чем дальше, тем более опасной казалась ему эта затея с обучением. Ведь там так легко будет в чем-нибудь проколоться. А отец – Фрино в этом не сомневался – найдет там себе шпиона.
Потому, чтобы набраться смелости и решимости, он пришел в закрытый от холодного мира Орны стеклом сад. Пришел и, к своему удивлению увидел там Ольсу. Мать сидела в одном из двух плетеных кресел и… не курила. От этого на душе стало как-то паршиво и беспокойно.
– Что, тоже трясешься, горе мое? – спросила она, бросив на сына усталый взгляд. – Идем, посидим, поговорим не по делу… может и расскажу тебе кое-что интересное, а может и нет. Посмотрим, как пойдет.
Фрино искоса глянул на розовые кусты, усыпанные крупными алыми бутонами… а потом решительно миновал их и сел в кресло. За стеклом шел снег, наваливаясь на стенку оранжереи, покрывая ее крышу, заслоняя тусклое зимнее солнце, изредка выглядывающее в прорехи между облаками.
Ольса ненавидела оранжерею. Ненавидел ее и Фрино. Здесь, под землей, лежали похороненные самым позорным способом прошлые жены и дети Алана Сентро. Здесь же, если они облажаются, предстояло лежать и им обоим, питая очередной розовый куст и земляных червей. Фрино пришел сюда чтобы набраться смелости, подстегнуть себя, напомнить себе, что с ним будет, если он разочарует отца. А вот зачем пришла Ольса?
Какое-то время они молчали, рассматривая маленьких разноцветных птичек пикари, перепархивавших с кустах на куст. Фрино не знал что сказать. Прощаться было рановато, а чего-то теплого из себя выдавить не получалось. Потому он просто ждал, когда мать сама заговорит.
– Ты… уже решил, что сделаешь со своими девочками? – спросила она осторожно.
– Да, – кивнул Фрино. – Оставлю их здесь. Я уже договорился с отцом. Они будут поддерживать чистоту в моей комнате и присматривать за вещами как обычные служанки. Ты уж присмотри за тем, чтобы их не обижали.
– Ничего не могу обещать, – вздохнула мать. – Ты же знаешь Алана… если он захочет их убить – он убьет. И их убьет, и тебя убьет, и меня убьет… Хотя…
– Хотя? – поднял бровь Фрино.
– Ты никогда не задумывался, почему ты еще жив после истории с тем мальчонкой-рабом? – тихо спросила Ольса.
– Задумывался, – помрачнел Фрино, кинув взгляд на розовые кусты. – Если есть что сказать – говори, не тяни.
– Ну, многого сказать не могу, кое-что я обещала не раскрывать смертельной клятвой, – хмыкнула Ольса. – Но что смогу – расскажу. И про себя, и про тебя, и про Алана.
Это прозвучало заманчиво, ведь Фрино знал об отце не больше любого другого орнца.
Алану перевалило уже за триста пятьдесят лет – для мага его уровня дожить до такого возраста и не превратиться в дряхлую развалину было достижением. Его дед, заставший установку Судьи, воспользовался новыми правилами и быстро сколотил состояние на продаже рабов. Отец же Алана был хитрее и амбициознее своего предшественника. Он пустил деньги в дело – все до последнего гора – и, оставив всех в должниках, превратил Орну в мощную торговую державу, расширил торговлю с другими странами.
Алан стал достойным продолжателем семейного дела. Потому что он открыл торговлю с другими мирами и вооружил до зубов Готред. О его железной деловой хватке легенды слагали. Он приумножил раз в десять состояние своих предков, сделал зависимой от себя всю остальную аристократию – ведь все заводы и мануфактуры держались на рабской силе, а торговала ей только семья Сентро. К тому же Алан контролировал все перемещения товаров с Орны в Альянс – по документам только он мог дать разрешение на открытие промышленного портала. А самое главное – он был достаточно жестким, чтобы все знали – стоит сунуться против него и тебе крышка, и никакие “друзья” тебя не спасут, будь ты хоть из академии, хоть из хранителей.
И дело было даже не в магии – Алан не учился в академии, не имел каких-то выдающихся способностей. Нет. Просто он хорошо знал куда давить, кого чем напугать, хорошо владел собой во всех смыслах этого слова, не имел совести, чести, гордости и сострадания. И прекрасно умел затирать следы.
Что до матери… о ней Фрино знал меньше. Знал, что она долго была отцовской рабыней-эскортом, прежде чем стала его женой. Это не было чем-то необычным – жены имели не намного больше прав, чем рабыни. К тому же у аристократии рождались одни только юноши, девушек же в жены брали из простого народа – просто самых красивых, чтобы дети вышли посимпатичнее. Ни о какой любви и речи не шло. Знал Фрино так же, что Ольса – единственное существо в этом мире, которое может посылать ее отца куда подальше. Знал, и то, что она умеет читать мысли. А больше… больше ничего.
– Двадцать один год назад твой отец, закопав здесь очередную свою неудачу, вдруг сказал мне, чтобы я готовилась занять ее место, – хмыкнула Ольса. – Я знала, почему он вдруг решил пустить меня в расход, такую ценную свою помощницу, но сказать не могу. Считай, что тогда Алан просто взял меня за шкирку и потащил в какой-то древний храм на самом краю Орны, в горы. Ты ведь знаешь, почему все так гладко? Почему в семьях аристократов всегда лишь один ребенок – всегда мальчик и всегда маг с рождения?