Вышел причащать – все, конечно, к нему.
– Из рук владычних – самая благодать!
Чуть не затоптали! Он чашу секретарю передал, а сам из маленькой чаши скромно в уголочке причащает. Все опять за ним вытолпились!
– Милостивый архипастырь и отец!
Чашу благочинному передал, а сам в другой угол отошел, к деткам на причастие. Снова народ нахлынул в благочестивом порыве.
– Владычинька! Родненький! Не оставь грешников!
Шестирим и третью чашу дьякону отдал. Зашел в алтарь и застрелился.
Но молитвы благодарственные дочитал. Неколебимого благочестия был человек!
Многодушие
Ученые всего мира, по молитвам старцев, нашли наконец-то лекарство от ожирения – помпейский порошок. Теперь не надо бегать по утрам и давиться салатами, все ясно стало и понятно. Надо просто подобрать себе тело, на которое завидуешь, затянуться порошком и чихать на всю катушку – душа полностью вычихивается и вселяется в нужный объект. Владей и жизни радуйся!
Конечно, такую вещь только великим людям выдавали и иерархам. И все бы хорошо, да путаница началась невероятная. Твоя душа в модель идет, а модельный дух – в твое тело! Иерархи и министры давай на радостях моделей преследовать и известных артистов. Чихают все дружно и вносят сумятицу! Не то смущает, что душа митрополита в теле артиста, а то, что наоборот вышло.
Если на показе мод какая-то дама падает или каблук ломает, знают наверняка – где-то в кустах завистница засела со злодейским порошком!
Если видите, что министр ведет себя как модель, а известный артист рвется высказаться по политическим вопросам – не обошлось без коварного порошка!
Правда, не всегда гладко выходит. Вот один иерарх душу вычихал, а она ни в кого не пошла, так и осталась сидеть в кабинете сонная, а владыка хоть и без души остался, но служение продолжил. Никто ничего и не заметил.
Но есть минус. Какое бы тело тебе ни дали, ты все равно сделаешь его своим. Самое фигуристое тело душа под себя переделывает со временем. Вот в одной епархии недавно митрополита разоблачили. Думали, святитель, оказалось – Крупская! Изобличили и заставили мемуары писать о муже покойном. Кто бы мог подумать!
А другой митрополит великодушнейшим человеком оказался: сколько бы из себя душу ни вычихивал, все равно еще оставалось. Начихал двадцать два митрополита – целая Поместная Церковь в одном лице! Люди удивляются: откуда у человека силы берутся – каждый день служит, на конференциях выступает, книги пишет. А их там двадцать два! Пока один, согласно графику, в служении пребывает, остальные в шкафу под замком томятся. Чистая катавасия!
Один только авва Аргамедонт с этими поползновениями борется. Каждую неделю проводит чин во исцеление души от тела. Говорят, помогает.
В жарких объятиях музыки
Первые шестьдесят лет жизни авва Гудиил был совершенно обычным святым – ничего примечательного. Исцелял, конечно, население, высекал воду из камня, ходил по морю стопами, но все как-то без вдохновенья, без огня. Так бы и помер от скуки и благочестия, не свались на него туба. Это такая угрожающая труба. Неизвестная дама прогнала мужа из квартиры и вещички его гнусные с девятого этажа лениво роняла, вот его туба на отца Гудиила и нанизалась, да так прочно, что неделю снять не могли.
Авва охвачен был прекрасным внезапно, но не оробел, научился в трубу дуть и неожиданно приобщился к духовному:
– Я теперь словно заново рожденный! Голос обрел и смыслом напитался!
Начал по улицам шагать и гудеть непрестанно, призывая граждан к спасению. Благовествовал без продыху. Научился на трубе молитвенное правило выдувать и даже проповедь извлекать на спасительные темы. Некоторые поучения отдельной партитурой издавались.
Поначалу непривычно было, народ ведь нецерковный и не сразу освоил богослужебный язык, а потом вслушивались, умилялись и даже в спор вступали.
Особенно запомнился богословский диспут с богомерзкими тромбонами. Авва Ной, который через тромбоны молиться дерзнул вопреки преданию, привел с собой семьдесят два ученика и вступил в полемику с Гудиилом. Однако такую мощную аргументацию получил, что удрал посрамленным. Та же участь постигла анафемские кларнеты и флейты, возлюбившие мир сей прелестный. Одним словом, стала повсюду процветать духовность и духовничество. Некоторые даже исповедоваться предпочитали на тубе.
Одно было препятствие: духи злобные тубой не изгонялись, сколько бы авва с учениками ни дудел заклинательные молитвы. Демоны кричали, как оглушенные, но выходить отказывались, а порой и грубили:
– Дуй отсюда по-хорошему!
Пришлось авве смириться и призвать тромбоны, кларнеты и иных из раскольников. Вместе произвели нечто неслыханное и сотворили чудеса проповеди и исцеления. Правда, некоторые соблазнились и заклеймили авву экуменистом, будто он скрывает свой буржуазный романтизм под маской метафизики. Да кто их слушать станет!
Эстетическое отношение искусства к действительности
Известный художник Репин любил дописывать свои картины. Бывало, придет в Третьяковку в фальшивых усах и давай свои шедевры улучшать. Третьяков утром с кофием сокровища осматривает: у царя Ивана трубка во рту, Толстой на пашне с лишней ногой стоит, а над бурлаком слово неприличное на древнегреческом кровью написано.
– Опять Репин-проныра приходил!
Совсем другим был художник Стырский. Каждая картина – шедевр! Каждая икона – чудотворная! Храмы расписывал так, что люди от восторга на пол валились. Но славы от человеков не искал и душу хранил от тщеславия. Поэтому все, что напишет, сжигал.
Как-то ночью сидит себе в засаде, церковь свежерасписанную динамитом обложил, а тут малыш один:
– Дяденька Стырский! А кто сильнее, Бэтмен или Супермен?
Стырский так озадачился, что забыл всемирное наследие взорвать, погрузился в глубокую думу. А как художник мыслит? Известно, в образах! Один комикс нарисовал – только еще больше вопросов возникло. Следующий – ближе к ответу, но тут еще Джокер как-то сам пририсовался. И пошла мысль! В месяц по три толстых комикса выпускал, к восторгу населения. Но до ответа дойти не успел – прямо над рисунком почил. В день его кончины все его комиксы замироточили. И тут себе верен остался!
О пользе вреда
Авве Тринидаду не было особой нужды спасаться, так как он был девственник в пятом поколении и мог особенно не рваться. Но ревность в нем кипела о стяжании глубин и высот.
Первую ступень спасения осваивал долго: ездил в троллейбусе без билета в надежде на поругание и каждый день прирастал духовно! Так надоел контролерам, что уже и замечать его устали, а он все лезет:
– Вы у меня проверить забыли!
Принимал поношения с радостью и сделался наставником многих. Целое движение открыл, школу после себя оставил. Из многолетнего опыта издал книгу «О пользе вреда». Там много всяких духовных упражнений описано. Например, как полезно перебегать дорогу перед автобусами, глушить машину на перекрестке, выгуливать собаку на детской площадке, ездить в наушниках на велосипеде. Но это все для новоначальных.
Чтобы стяжать настоящее уничижение, понуждал себя взятки брать и писал доносы с сокрушением, и все не из злобы, но исключительно чтобы славы от человек избегнуть. Ведь подлинная злоба бескорыстия требует. Как в «Книге тайн и запретов» сказано: «Аще кто зло из корысти творит, гореть тому в геенне огненной; мужи же и жены, ради спасения бескорыстно злу предавшиеся, увязаны будут венцами» (66:67).
Наконец захотел узнать свою степень славы и капкан на ангела поставил, чтобы выведать, в какую меру вошел. И было сказано:
– Еще не до крови ты подвизался, паразит такой! Мать Хиросима из Лернейского монастыря впереди тебя идет.
Пошел авва в Лернейскую обитель с матерью Хиросимой смирением меряться. А той не до состязаний: по случаю праздника травила сестер слезоточивым газом, но в духе кротости и с глубоким сочувствием. У Тринидада и руки опустились. Ушел посрамленным. Куда ему такую меру подъять!
А Хиросима в заботе о сестрах тоже книгу аскетических экспериментов оставила, «Душевредность пользы» называется. Правда, не все одобрили. Вот авва Аргамедонт по прочтении много жестов мирских делал и наконец изрек: «Женский монастырь – рассадник бандитизма!» Но кто мы такие, чтобы о духовном судить?
На страже помыслов
Сейчас даже не верится, сколько к авве Горгию послушников поступало. Обещал в три месяца полное спасение, потому народ и устремлялся на время каникул духовно возрасти. Техника простая, но жесткая, полного отсечения помыслов требует.
– Авва Горгий, а почему нечто есть, а не наоборот?
– Отсеки помысел!
– Стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?
– Отсеки помысел!
– Можно ли быть счастливым и одиноким?
– Отсеки помысел!
– А почему вам все, а нам манная каша?
– Отсеки помысел!
Так в краткий срок послушник и спасался. А на самом деле превращался в бездумный арбуз, потому что Горгий вовсе был и не авва, а известный злодей по кличке Полумерин, сколотивший себе богатство на контрабанде роялей. Но книга его «Опыт деятельного бездумия» внесена в реестр дуже-полезных книг, потому что там много раскрасок. Вот и авва Аргамедонт говаривал: «Меньше думаешь, чаще живешь!»
А летом так хочется упасть лицом в арбуз! Но как подумаешь, чей это может быть послушник. И молча жуешь, соблюдая приличия.
Новый Цицерон
Авва Ной был настолько святой, что в его присутствии все зевать начинали. Даже интеллигенция удержаться не могла. Вот не хочешь, а зеваешь во весь рот – такая сила была в человеке! Проповедь выйдет говорить, а народ весь дружно зевает, аж рты рвутся. Триста человек, и у всех рот не закрывается, стоят стозевые, как кукушата в гнезде! И авва вместе с ними зевать принимается. Полчаса так прозевают совокупно да и домой идут, получив великую пользу. Он даже и книг не писал, как всем старцам положено. Выпустил только двухтомник душеполезных восклицаний. Называется «Звуки. Из неизданного».