Каждое новое пробуждение сопровождалось нетерпеливой мыслью об очередном занятии, о возможности увидеть и понять что-то еще. Младшей принцессе, которая практически всю жизнь провела в стенах отцовского дворца и которая готовилась поменять его на другой, ментальная магия нужна не была. Не было и нужды развивать свой дар. Но Эле, путешествующей по миру верхом в компании эльфа, таррлинов и маленького оборотня, хотелось научиться им пользоваться. Не просто воспринимать мысли окружающих или иметь возможность заглянуть чуть глубже в воспоминания, а уметь создавать миры, улавливать изменения в настроениях и слышать только кого-то одного в толпе вместо лавины голосов и мыслей. И аметистовая драконица пыталась научить ее этому.
Ли видела этот мир не так, как его воспринимают человеческие или подобные им расы. У драконов, как и у оборотней, две ипостаси. Но если у жителей Дагонии главенствующую роль занимает отнюдь не внутренний зверь, то у крылатых — наоборот. Облик двуногого существа — не более чем удобная форма, помогающая жить рядом с людьми, вампирами, гномами. И в каких-то вопросах драконы очень далеки от человека. В возможностях использования дара, например.
Младшей принцессе преподавалось только то, что требуется знать дочери короля и будущей жене титулованного приближенного правителя, и ничего сверх этого. Уступкой отца можно было считать появление в Сфирене шаэны Далии, наставницы по магии. Обнаруженные у девочки способности требовали хотя бы малейшего раскрытия, ибо запертый дар — угроза здоровью и жизни. И его величество Джордан обеспечил его, это малейшее раскрытие — но не более. Эля могла пользоваться простейшими заклинаниями, чувствовать мага рядом с собой и читать мысли, а все остальное разбиралось только в теории. Аларик и Деррик, у которых в крови тоже проснулось наследство бабушки-эльфийки, занимались куда серьезней, с множеством наставников и полным раскрытием дара. Если бы не встреча с Арраном, Эля так и не начала бы развивать свои способности. Но делать это самой, без поддержки и подсказки, довольно трудно, многого достичь нет возможности, и предложение Ли, которое сначала пугало, оказалось настоящим подарком младших богов.
Меньше всего внимания в магическом образовании Эли уделялось ментальной магии. Как и о своих способностях, так и о способностях других людей с таким даром младшая принцесса знала немногое. И никто никогда не говорил, что ментал может как разрушать, так и создавать. Не в материальном мире, естественно, но и мир мыслей — целая вселенная, которая требует изучения и трепетного отношения, каждое вмешательство в которую несет за собой определенные — и не всегда положительные — последствия. Эллея никогда не задумывалась о том, что судьи, дознаватели, шпионы, работающие на королевство, чаще всего разрушают сознание, в которое вторгаются. Особенно дознаватели. Что таких ментальных магов с самого детства воспитывают, создавая необходимые характеры. Что каждое такое грубое вмешательство в итоге отражается и на самих менталистах, вызывая вполне закономерное безумие. Что счастливчики, поздно открывшие свои способности и избежавшие внимания королевских служб, используют, как правило, свой талант для созидания, а еще чаще — практически не используют по отношению к окружающим. И что сама Эля, к ее удивлению, успела попробовать себя в обеих ролях.
По словам драконицы, самым безобидным способом пользоваться даром было чтение мыслей, ненаправленное, когда открываешь сознание для всего окружающего. Этим Эллея чаще всего и занималась, если прибегала к своим способностям. Куда хуже Ли восприняла сообщение о том, что младшая принцесса может проскальзывать глубже в сознание, выискивая и вытаскивая на свет воспоминания и забытые мысли.
— Я бы твою цаханию за хвос-ст оттаскала, — прошипела Лиолинн, хмуро выслушав рассказ о псевдооборотнях и о том, как своевременно Эля вспомнила о своем даре. — Нельзя так делать, это же ничем не отличается от методов ваших дознавателей!
Они расположились в малом салоне для отдыха, раскидав по пушистому ковру подушки и лениво перебираясь с одного конца комнаты на другой вместе с солнечными лучами, проникающими в комнату через огромные, в полстены, окна. На столиках слуги оставили занимающимся девушкам фрукты и сладости, а также несколько видов сока и холодные настои из ягод. Ли, познакомившаяся со способом Эллеи добывать информацию, подскочила с пола, возмущенно нависая над принцессой.
— Ваших? — заинтересованно подалась вперед девушка. — А у вас разве нет ментальных магов?
— Среди драконов — нет, — неохотно отозвалась Ли, не скрывая своего возмущения необдуманными действиями Эли, но уже успокаиваясь. Перестав прожигать ее рассерженным взглядом, улеглась обратно на подушки. — У нас несколько иные возможности. Тебе твой Неугомонный уже немного рассказывал об этом.
— Не мой, — поспешно поправила подругу Эля, заливаясь румянцем и утыкаясь лицом в ладони, до этого удобно обнимавшие маленькое произведение искусства из пера и дорогих, невероятно красивых тканей. По Тиену она скучала, но отказывалась признавать, что ее нетерпеливое ожидание встречи — это не просто желание увидеть друга.
— Хм… — скептически прищурилась Лиолинн, но младшая принцесса поспешила вернуться к разговору о способностях драконов:
— И что это за «иные возможности»? Среди вас совсем не рождается менталов?
— В том смысле, в каком их подразумеваете вы — нет. У каждого дракона есть такой дар, но для всех остальных рас эта способность будет бесполезна. Мы все-таки чуть-чуть отличаемся от обычного человека или нелюдя. Зов — одна из разновидностей этого дара. Мы можем слышать друг друга, мысленно общаться, делиться эмоциями, но все это на другом уровне, на который вашим магам хода нет. О том, что драконы обладают такими способностями, знают довольно немногие, хотя мы этого не скрываем. Просто у людей нет возможности нас услышать.
— Но… — растерялась Эля, — я чувствовала тебя! Когда мы только перенеслись в твой замок, я чувствовала твои эмоции! Ты так откровенно радовалась тому, что утащила меня из-под носа Тиена, что волны триумфа почти ощутимо плыли по залу.
— Правда? — заинтересовалась Ли. — Надо же… Я не знала, что ментальные маги все-таки могут слышать нас. Эх, нужно все-таки попытаться отвоевать тебя у ушастого и оставить у себя на чуть более долгий срок. Лет на пятьдесят-шестьдесят.
Эля изумленно хмыкнула. Может, для долгожителей-драконов это действительно небольшой срок, но для человека — весьма ощутимый скачок навстречу малым богам. Впрочем, маги живут чуть подольше, и к тому времени, как придет пора покинуть замок Ли, она может выйти отсюда не сморщенной старухой, еле передвигающей ноги, а взрослой женщиной, у которой впереди есть еще пара сотен лет жизни. Помотав головой и отгоняя от себя видение о том, как подпрыгивающей походкой, повзрослевшая, она в ядовито-розовом платье пересекает подвесной мост, Эля вернулась к прерванному разговору:
— Но чем я могла навредить тем разбойникам, ведь я осторожно считывала мысли, я не ломала их сознание, чтобы добиться желаемых сведений?
— Ты пыталась вытащить на поверхность те мысли, в которых тот же главарь, давший тебе более полную информацию, не был на тот момент заинтересован, — терпеливо объяснила Ли.
Уже который день с Элей занималась не девчонка-сорванец, а та самая взрослая и уравновешенная Лиолинн, которая предложила «сотрудничество». Но иногда даже эта знакомо-незнакомая женщина показывала свой озорной характер, что Эле очень нравилось. Как наставница в магии, да еще в малознакомом принцессе разделе, драконица оказалась чудом: в меру строгая и требовательная, в меру веселая и понимающая. Такая, какой могла бы быть старшая подруга.
Утащив с подноса несколько ягод эльрины — любимого лакомства драконов и жуткой кислятины на вкус Эли, — Лиолинн вернулась на свое место и продолжила:
— Любое вмешательство в сознание, выполненное против воли, вызывает в будущем головные боли. Готова поспорить даже с Огненным Сердцем — голова у того псевдооборотня на следующее утро раскалывалась жутко.
Перевернувшись на спину и прижимая подушку к груди, Эля пожала плечами. Как-то они с Тиеном тогда не особо интересовались самочувствием разбойников. К тому же после нервушки голова у них должна была болеть в любом случае. Но о том, что сказала Ли, действительно стоило подумать. Очень хорошо подумать, потому что Эле не хотелось, даже неосознанно, причинять боль окружающим.
— А как же те менталы, что работают в театрах и цирках? Они ведь даже не выискивают воспоминания и мысли — они внушают образы, своей волей поселяя их в головах зрителей. После их вмешательства люди должны с таких представлений полуживыми выползать.
Лиолинн, не поленившись, приподнялась и щелкнула Элю по носу:
— Ты чем меня слушала? Я же только что сказала: «Любое вмешательство в сознание, выполненное против воли, вызывает в будущем головные боли». В театре люди готовы к вмешательству менталистов, они открыты для воздействия вашей магии, ведь иначе представление потеряет значительную часть своей привлекательность.
Эля, потерев кончик носа, чихнула. Снова перевернувшись на живот, внимательно посмотрела на Ли:
— А я смогу создавать такие же миры, как и те менталисты? То, что они творят — это просто чудо, если бы папа не запрещал, я бы с удовольствием училась именно этому.
— Сможешь, наверное, когда-нибудь. Если найдешь того, кто будет с тобой заниматься. Впрочем, госпожа принцесса и будущая жена Оэна Та-Вилля, для вас это не должно представлять трудностей.
Эля отмахнулась от этого предположения. Разве ей позволят развивать такой дар, если не смогут привлечь к государственной службе? А взрослого человека со сформировавшейся психикой, да еще жену влиятельного вампира, в подземелья не поведут. К тому же в последнее время мысль о скором замужестве не вызывала никаких радостных эмоций, и девушке вполне справедливо казалось, что список плюсов и минусов, составляй она его сейчас, сильно бы отличался от того, что был составлен несколько недель назад.