Закон, однако же, дозволил евреям отмщать более тяжкие обиды, но не собственноручно, а перед судом. Но Христос не разрешил нам того же, что вытекает из противопоставления: «Вы слышали сказанное: око за око», а далее затем: «Я же говорю вам». Хотя последующие слова гласят собственно об отражении обид и также лишь несколько ограничивают это дозволение, тем не менее следует полагать, что ими отмщение скорее порицается, потому что они отвергают Ветхозаветное дозволение, как соответствующее времени менее совершенному[881], «не потому, чтобы законное отмщение было несправедливо, но потому, что терпение предпочтительнее», – как сказано в «Постановлениях» Климента (кн. VII, гл. XXIII).
3. Об этом же следующим образом говорил Тертуллиан[882]: «Христос научает терпению совершенно по-новому, даже за обиду воспрещая причинять разрешенное Создателем, предоставляющим воздавать око за око и зуб за зуб, напротив, Сам повелевая подставлять под удар свою другую щеку и сверх плаща отдавать также рубашку. Разумеется, это Христос добавил, как дополнение, согласное с учением Создателя. Так что даже необходимо сразу же объявить, заслуживает ли у Создателя предпочтения терпение перед самим законом. Он предписывает через Захарию, чтобы никто не помнил зла ни против брата своего, ни даже против ближнего. Ибо он повторно заповедал: «Да никто не досадует на ближнего своего». Тем более вменяет терпение в обязанность тот, кто предписывает забвение обид. И когда он говорит: «Мне отмщение – и я воздам», он учит терпеть в ожидании воздаяния. Поскольку, следовательно, не годится, чтобы один и тот же мог предписывать сокрушения зуба за зуб, ока за око за причиненную обиду и воспрещать не только искупление, но и отмщение, даже злопамятство и досаду за обиду, постольку нам становится ясно, что предписание око за око и зуб за зуб он мыслил не как дозволение вторичной обиды возмездия, которое он отверг воспрещением отмщения, но для предотвращения первой обиды, воспрещенной установлением талиона, чтобы каждый в ожидании возможности второй обиды сам собой воздерживался от первой. Ведь ему же известно, что легче подавить насилие представлением о возмездии, нежели повторным разрешением отмщения. То и другое, однако же, должно было быть установлено ради природы и веры человека, чтобы верующий в Бога ожидал воздаяния от него, и чтобы тот, чья вера слаба, боялся законов возмездия».
4. «Эту цель закона, обращенную к разумению, Христос, Господь и субботы, и закона и всех отеческих попечений, открыл и вразумил нас; Он также повелел подставлять щеку, чтобы взаимная обида тем скорее угасла, тем более что закон стремился воспрепятствовать этому путем возмездия, которое, конечно, пророчество явно порицает, воспрещая нам злопамятство и отдавая отмщение самому Богу. Итак, если Христос заповедал что-либо не противным, но способствующим предписанием, то он не отверг учения Создателя. Наконец, если вникнуть в самый смысл предписания терпения, даже столь полного и совершенного, то оно несостоятельно, коль скоро не исходит от Создателя, который обещал возмездие тому, кто найдет судию. Иначе же, если бы столь тяжкое терпение обид, которое не только не допускает их отражения, но даже предписывает подставлять другую щеку, и не только не проклинать, но даже благословлять обидчика, и не только не удерживать рубашку, но к тому же уступать и плащ, возлагал на меня тот, кто меня не защитит, то предписание терпения было бы пустым, не оказывая мне воздаяния за исполнение заповеди, плода терпения, скажу я, то есть отмщения, которое он мне должен был бы разрешить, если бы сам не оказывал мне его, потому что согласно учению важно, чтобы обида наказывалась. Ибо ведь страхом отмщения предотвращается всякая обида. Если же, впрочем, была бы предоставлена свобода, то господствовало бы вместо безопасности взаимное выкалывание глаз и выбивание зубов как следствие безнаказанности».
5. Как мы видим, Тертуллиан полагает, что не только христианам воспрещено добиваться возмездия, но не дозволено даже и евреям, хотя оно и свободно от порока во избежание большего зла. Не может быть сомнения в правильности такого постановления о преследовании, проистекающем из ненависти, как видно из предшествующего. Ибо оно не получило одобрения даже со стороны выдающихся мудростью среди евреев, так как во внимание принимаются не только слова закона, но и преследуемая им цель, как видно из сказанного у Филона, у которого александрийские иудеи следующим образом высказываются по поводу бедствия, постигшего Флакка, гонителя иудеев: «Мы, Господи, не радуемся отмщению неприятелю, ибо из Священного Писания мы научились жалеть человека»[883].
И сюда же относится то, что потребовал от всех нас без различия Христос, а именно – чтобы мы прощали всем, кто погрешил против нас (Евангелие от Матфея, VI, 14, 15), то есть чтобы мы ради сознания испытанного нами зла не готовили и не желали им зла. Ибо тот, кто поступает так, говоря вместе с Клавдианом, «есть дикий зверь, и предпочитает, как видно, месть законам». По этой причине Лактанций, приводя (кн. VI, гл. 18) следующее изречение Цицерона («Об обязанностях», кн. XXVIII): «Первый долг справедливости – никому не вредить, если не досаждают обидой», заявляет, что Цицерон высказал простую и верную мысль, исказив ее добавлением лишь двух слов. И Амвросий считает, что это изречение Цицерона лишено евангельского значения.
6. В какой же мере сказанное нами об отмщении не только относится к прошедшему, но также предостерегает и на будущее? Конечно, Христос хочет, чтобы мы прощали теперь, во-первых, тогда, когда тот, кто нас обидит, даст явные доказательства своего раскаяния[884] (Евангелие от Луки, XVII, 3; Посл. ап. Павла к ефесянам, IV, 32 и к колоссянам, III, 13). Здесь речь идет о некоем более полном раскаянии, то есть о таком, которое восстанавливает прежнюю дружбу с тем, кто обидел нас, отсюда вытекает, что от него не надлежит требовать ничего в виде наказания. Во-вторых, хотя бы отсутствовали свидетельства такого раскаяния, тем не менее Христос притчей об уступке плаща учит о прощении не слишком тяжкого вреда.
И у Платона сказано о невоздаянии за зло, «если даже нам угрожает какое-нибудь тяжкое испытание». Эта же мысль встречается и у Максима Тирского. Какого-либо «действия за обиду», то есть действия за некоторую перенесенную обиду (которую Христос обозначает именем пощечины), по словам Музония, ни сам он никогда не имел в виду устанавливать, ни других не побуждал к его установлению, ибо, по его мнению, гораздо правильнее прощать такие обиды.
7. Если же безразличие влечет за собой великую опасность, то ее следует предупреждать осторожностью, которая приносит менее всего вреда. Ибо даже у евреев не было в обычае возмездие, как указывают Иосиф Флавий и другие ученые евреи, но существовало обыкновение, чтобы потерпевший, кроме возмещения за вред, о чем гласит закон в Исходе (XXI, 19) (это есть простое возмещение, не содержащее никакого наказания)[885], взамен возмездия получал денежную пеню[886], что делалось и в Риме, по словам Фаворина у Авла Геллия (кн. XX, гл. 1).
Так, Иосиф, воспитатель нашего Господа Иисуса, предполагая, что супруга его повинна в прелюбодеянии, предпочел освободиться от нее путем развода, нежели поступать согласно обычаю[887]. И говорят, что он поступил так, потому что был праведен, то есть муж честный и снисходительный. По поводу этого Амвросий замечает, что «человек справедливый чужд не только жестокости мести, но даже суровости обвинения»[888], и ранее сказано у Лактанция: «Справедливому не годится даже обвинять кого-либо в уголовном преступлении» (кн. IV, гл. 10). Юстин, говоря об обвинениях христиан, заявляет: «Мы не желаем наказывать тех, кто на нас клевещет. Достаточным наказанием им служат их порочность и неведение добра»[889].
8. Остаются наказания, которые способствуют не частному, но государственному благу, частию уничтожая преступника или принуждая его никому не вредить, частию устрашая других суровостью примера.
Мы доказали в другом месте очевиднейшим доводом, что такие наказания не отменены Христом, поскольку, давая свои заповеди, Он свидетельствует, что Он ничего не отменяет в законе. Закон же Моисея, который должен был соблюдаться в этих делах до тех пор, пока существовало еврейское государство, неуклонно повелевая должностным лицам наказывать убийства и некоторые иные преступления (Исход, XXI, 14; кн. Числа, XXXIII, 14, 37; Второзаконие, XXIX, 13). А так как заповеди Христа могли сохранять силу наряду с законом Моисея, и поскольку последний предписывал даже смертную казнь[890], то значит они могут существовать совместно с человеческими законами, подражающими в этом отношении Закону Божию[891].
1. Некоторые в подтверждение противоположного мнения ссылаются на всевышнюю милость Божию в Новом Завете, которой надлежит следовать людям и даже должностным лицам, как наместникам Божиим. Мы не отрицаем некоторой истинности этого мнения, но не в столь широком объеме, как они его провозглашают. Ибо безмерное милосердие Божие, возвещенное в Новом Завете, касается преимущественно нарушений, совершенных против первоначального закона или даже против закона Моисеева до ознакомления с Евангелием (Деяния св. ап., XVII, 36; Посл. ап. Павла к римлянам, II, 25; Деяния св. ап., XIII, 38; Посл. ап, Павла к евреям, IX, 15). Дело в т