[1234], последствиях, не вытекающих непосредственно из самой природы войны; что наилучшим образом согласуется с приведенными только что мнениями римских юристов.
1. Но посмотрим, к чему относится сказанное у Вергилия «дозволено». Иногда ведь под словом «дозволено» разумеется то, что справедливо и во всех отношениях благочестиво, хотя, между прочим, что-нибудь иное может заслуживать большего одобрения. На это указывает, например, изречение апостола Павла (Посл. I к коринфянам, VI, 17): «Все (то есть из того, о чем начал речь и намеревался продолжить) дозволено мне, но не все годится делать».
Так, дозволено вступать в брак, но еще похвальнее безбрачное девство ради благочестивой цели[1235], как рассуждает Августин в послании к Полленцию (кн. I, гл. 18), основываясь на словах того же апостола. Дозволено также повторно вступать в брак, но похвальнее довольствоваться одним брачным союзом, как правильно изъясняет этот вопрос Климент Александрийский[1236]. Супругу-христианину дозволено оставить супругу-язычницу, как полагает Августин[1237] (здесь не место обсуждать, в каких обстоятельствах это верно), но он может и не расходиться с ней («К Полленцию», кн. I, гл. 15). В связи с этим Августин добавляет: «То и другое равным образом дозволено по справедливости перед Господом, и оттого ничего из этого не воспрещает Господь, но и то и другое годится не в одинаковой мере». Ульпиан о продавце, которому дозволено вылить вино по истечении предусмотренного заранее срока, говорит: «Если, однако же, он не выльет его, несмотря на то, что он может так поступить, то это заслуживает большего одобрения» (L. § I, licet. D. de peric. et com. rei vend.).
2. Но в других случаях что-либо считается дозволенным не потому, что можно поступать так, не нарушая правил чести и нравственного долга, но потому, что среди людей подобный образ действий не влечет наказания[1238]. Так, у многих народов не воспрещено общение с блудницами; у лакедемонян и египтян не воспрещалось даже воровать. У Квинтилиана встречается такое место (кн. III, гл. 8): «Некоторые вещи не похвальны по природе, но допускаются правом, как, например, в Законе XII таблиц было дозволено разделить тело должника между кредиторами».
Тут однако, слово «дозволено» применяется в несобственном смысле, как верно замечает Цицерон в «Туокуланских беседах» (кн. V), говоря о Цинне: «Мне же он, напротив, кажется несчастным не только потому, что совершил это, но также и потому, что поступил так, как это дозволено. Хотя никому не дозволено грешить, тем не менее мы совершаем ошибку речи, называя дозволенным то, что лишь никому не воспрещается».
Подобное значение слова «дозволено» все же видно из обращения того же Цицерона к судьям в речи «В защиту Рабирия Постума»: «Вы должны соблюдать то, что приличествует, а не то, что дозволено; ибо ведь если вы руководствуетесь тем, что дозволено, то вы имеете возможность удалить из государства кого угодно». Принято также говорить, что царям все дозволено, потому что они «изъяты из человеческих наказаний», как мы указали в другом месте. Но Клавдиан правильно говорит, наставляя царя или императора:
Вовсе не то, что возможно, но то, что достойно,
Делать тебе надлежит.
И Музоний порицает «царей, которые имеют привычку говорить: «Это мне дозволено», а не: «Это достойно моего сана» («Речи», кн. III и V).
3. В этом смысле мы часто бываем свидетелями противоположения того, что лишь «дозволено», и того, как «должно поступать». Такое противоположение неоднократно встречается в «Спорных вопросах» у Сенеки-отца[1239]. Аммиам Марцеллин заявляет (кн. XXX): «Некоторые вещи не следует делать, хотя даже они и не воспрещены». Плиний в «Письмах» (кн. V) пишет: «Должно избегать бесчестных поступков не потому, что они как бы недозволены, но потому, что они как бы постыдны». И опять-таки Цицерон в речи «В защиту Бальба» говорит: «Бывает нечто такое, чего не следует делать, хотя оно и дозволено». Он же в речи «В защиту Милона» утверждает, что правда вытекает из природы, дозволение – из закона. И в речи Квинтилиана-отца сказано, что одно дело – соблюдение писаного права, иное – справедливости («Речи», CCLI).
С этих позиций дозволяется причинять вред врагам государства как лично, так и их имуществу, то есть не только дозволено причинять вред для того, кто ведет войну по справедливой причине и кто наносит ущерб в тех пределах, которые, как мы сказали в начале настоящей книги, определены природой, но дозволено его причинять для обеих сторон и неограниченно. Так что на этом основании нельзя наказывать захваченного случайно на чужой территории как убийцу или вора; нельзя и третьему лицу начинать против него войну за это. В таком смысле сказано у Саллюстия: «…кому все дозволено в час победы по закону войны».
Причина, в силу которой так стало угодно народам, заключалась в том, что вмешиваться в спор между двумя народами по вопросу о законности войны было бы небезопасно прочим народам, каковые тем самым вовлекались бы в чужую войну: граждане Массилии в связи со столкновением между Цезарем и Помпеем говорили, что не их суждением и не с их силами можно разрешить вопрос, которая из сторон имеет более справедливое основание для начала войны; сверх того, даже в войне справедливой почти невозможно распознать по внешним признакам, что составляет справедливые границы самозащиты, возвращения своего имущества или же наложения наказания. Поэтому и оказалось предпочтительнее предоставить это усмотрению воюющих сторон, чем взывать к посредничеству третьих лиц. Ахеяне в речи, обращенной к сенату, приведенной у Ливия (кн. XXXIX), восклицали: «Каким же способом можно рассудить то, что произошло в силу права войны?»
Кроме такого следствия дозволенности, то есть безнаказанности, есть еще и другое, касающееся собственности, о чем мы побеседуем в дальнейшем.
1. Свобода причинять вред, о которой мы начали толковать, в первую очередь распространяется на лиц, чему имеется много примеров у достойных доверия авторов. В одной трагедии Еврипида[1240] приведена греческая пословица:
Чиста рука убийцы неприятеля.
По древнему обычаю воспрещалось мыться, пить, тем более совершать священные обряды вместе с совершившим убийство не на войне; с совершившими же убийство на войне делать все это было дозволено. И в равных местах убийство называется «правом войны». Так, Марцелл у Ливия (кн. XXVI) говорит: «Что бы ни совершил я на войне, меня защитит право войны». У него же Алькон обращается к сагунтянам со следующими словами: «Но я полагаю, что лучше терпеть это, чем допустить умерщвлять ваши тела; захватить и волочить на ваших глазах жен и детей в качестве жертв права войны» (кн. XXI). А в другом месте, сообщив об убийстве жителей Астапы, Ливий (кн. XXVIII) добавляет, что это было совершено по праву войны. Цицерон в речи «В защиту Дейотара» говорит: «Почему же он был вашим врагом, если он помнил, что хотя он и мог бы быть убит по праву войны, но был вами возведен на царство вместе со своими сыновьями?» И в речи «В защиту М. Марцелла» сказано: «Хотя мы все по праву победы могли бы быть вами перебиты, тем не менее по решению вашего милосердия мы остались в живых». Цезарь заявляет эдуям, «что им сохранили жизнь по его милости, хотя он и мог по праву войны предать их избиению» (коммент., кн. VII). Иосиф Флавий в «Иудейской войне» пишет: «Прекрасно пасть на войне, но именно согласно праву войны, когда победитель отнимает жизнь». Папиний говорит:
Мы не жалеем убитых: то право войны[1241] и превратность
Счастья оружия.
2. Под правом войны, о котором говорят цитируемые авторы, следует понимать, как выясняется из других отрывков, право, не освобождающее от всякой вины, но создающее безнаказанность, о каковой сказано выше. Тацит пишет: «В мирное время ценятся дела и заслуги каждого, там же, где разгорается война, невинные и виновные погибают бок о бок» («Летопись», кн. I). Он же в другом месте замечает: «Им ни человеческое право не дозволяло оправдать такое избиение, ни право войны – покарать» («История», кн. III). Не иначе следует понимать право войны, когда Тит Ливий сообщает о том, как ахеяне воздержались от убийства Энея и Антенера, так как последние всегда были сторонниками мира. Сенека в трагедии «Троянки» говорит:
Что хочет, может делать – победитель он.
И тот же автор в «Письмах» (XCVI) указывает: «Дела, за тайное совершение которых платят головой, мы превозносим, коль скоро они совершены в военных доспехах»[1242]. Киприан пишет («Письма», II): «Когда убийство допускают отдельные лица, то это – преступление. Добродетелью зовется то же, когда совершается публичной властью. Преступление становится безнаказанным не в силу невиновности совершившего, но по причине особливой жестокости». И далее: «Законы заодно с преступлением, и стало дозволенным разрешенное государственной вла