стью». Сходным образом Лактанций говорит, что римляне сообщали законность правонарушениям («Божественные наставления», кн. IV, гл. 9). В том же духе высказывается Лукан: «И преступлению сообщена правомерность» («Фарсалия», I).
Кроме того, такое право делать дозволенное открывает широкие возможности, так как распространяется не только на тех, кто на самом деле вооружен и участвует в военных действиях или кто состоит подданным воюющих, но и на всех, находящихся на неприятельской территории. Это ясно из формулы, приводимой у Тита Ливия: «Да будет он врагом, равно как и все те, кто находится в подвластных ему пределах» (Ливий, кн. XXXVII и многие другие места). Причиной является то, что и с их стороны тоже можно опасаться причинения вреда; этого достаточно во время непрерывной и всеобщей войны для того, чтобы действовало право, о котором мы толкуем.
Положение здесь иное, чем при применении репрессалий, которые, как мы сказали, введены по примеру повинностей, налагаемых в целях побуждения к уплате государственных долгов. Оттого не следует удивляться тому, что, как замечает Бальд, в войне гораздо более свободы действия, нежели при осуществлении репрессалий (Ad. 1. V, D. de iustitla).
Сказанное, без сомнения, распространяется также на иностранцев, которые, зная о начавшейся войне, вступают на территорию неприятеля.
Но те, кто до начала войны оказался там, по праву народов, по-видимому, должны считаться врагами по истечении некоторого краткого срока[1243], в течение которого они могли удалиться. Так, коркиряне, намереваясь осадить войска Эпидама, сначала предоставили чужеземцам возможность выхода, объявив им, что иначе они будут считаться врагами (Фукидид, кн. I).
1. Действительным же подданным неприятеля, то есть лицам, являющимся таковыми в силу постоянной зависимости, по праву народов дозволяется вредить повсеместно. Ибо когда война объявляется, она объявляется вместе с тем отдельным представителям всего народа, так мы показали выше, приведя формулы объявления войны. Это видно также из предложения для голосования: «Не соизволят ли, не прикажут ли объявить войну царю Филиппу и македонянам, состоящим под его властью?» (Ливий, кн. XXXI). На неприятеля возможно нападать всюду, согласно праву народов. Еврипид пишет:
Повсюду на врага возможно нападать.
Юрист Марциан говорит: «Перебежчиков дозволено убивать как врагов, где бы их ни нашли» (L. III, in fine. D. ad 1 Corn, de sicariis).
2. Таким образом, их можно убивать безнаказанно на их собственной земле, на территории какого-либо врага, на ничьей земле и на море. На нейтральной же территории не дозволено ни убивать их, ни нападать на них: это право, однако же, проистекает не из их личного состояния, но из права того, кому там принадлежит верховная власть[1244]. Ибо государства могут постановить, чтобы против тех, кто находится на чужой территории, не предпринимать никакого насилия иначе как в судебном порядке. По этому поводу мы уже приводили из Еврипида стихи:
Коль заподозрил ты гостей моих, —
Добейся прав своих, но не насилием!
Там, где имеют силу суды, принимаются во внимание личные заслуги и прекращается право вредить без разбора, существующее, как мы сказали, между врагами. По рассказу Тита Ливия[1245] (кн. XXVIII), семь пунийских военных кораблей находились в порту, состоявшем под верховной властью Сифакса, который в то время был в мире и с карфагенянами, и с римлянами; туда же с тремя военными кораблями прибыл Сципион и мог быть уничтожен пунийцами, пака не вошел в порт; но гонимый сильным ветром он вошел туда до того, как пунийцы подняли якоря; тогда пунийцы не отважились ни на что в порту царя.
1. Но возвратимся к нашему вопросу. Как далеко может простираться возможность чинить обиды, видно из того, что даже избиения женщин и детей происходят безнаказанно и охватываются правом войны.
Я не стану напоминать здесь о том, как евреи перебили женщин и детей эбонитов (Второзаконие, II, 34) и как то же самое было приказано по отношению к хананеям и тем, кто был заодно с хананеями[1246] (Второзаконие, XX, 16); это были дела Бога, чье право над людьми превышает права людей над животными, что мы разъяснили в другом месте. Ближе к делу здесь, как явствует из общего обычая народов, то, о чем говорится в Псалмах (CXXXVI), а именно – что блажен будет тот, кто разобьет вавилонских младенцев о камень. С этим можно сравнить следующие стихи Гомера[1247]:
На земле распростерты
Малолетних тела, пока все война сотрясает.
2. Некогда фракийцы после взятия Микалессо перебили женщин, а также детей, по рассказу Фукидида (кн. I). То же рассказывает Арриан о македонянах после взятия ими Фив. Римляне, захватив Илуршю[1248], город в Испании, «предали избиению без разбора женщин и детей», по словам Аппиана. По сообщению Тацита, Цезарь Германик огнем и мечом опустошил селенья марсов (германского племени), причем «ни пол, ни возраст не снискали пощады» («Летопись», кн. I). Тит тоже повелел отдать иудейских детей и женщин на растерзание зверям на арене цирка. И тем не менее оба они считаются людьми наименее жестокого нрава, поскольку такого рода жестокость вошла в обычай. Не столь удивительно, если умерщвлялись и старики, как, например, Приам – Пирром («Энеида», II).
1. Даже пленные не изъяты от такой участи[1249]. Пирр у Сенеки («Троянки»), согласно общепринятому обычаю, говорит:
Неумолим и беспощаден к пленникам закон.
В Вергилиевой «Морской птице» закон войны распространяется и на пленных женщин; там Сцилла заявляет:
Пленницу только убил по закону войны беспощадной.
Что касается места из Сенеки, то тут идет речь об убийстве женщины, а именно – Поликсены. Обычаи побудили Горация сказать:
Если можешь продать пленника, не убивай.
Он исходит из дозволенности убийства пленных.
Донат объясняет, что рабами называются те, кому сохранена жизнь, «тогда как их должно было умертвить по праву войны» (коммент. на комедию «Братья», акт II, сцена I); здесь слово «должно» употреблено в несобственном смысле, оно, по-видимому, поставлено вместо «дозволено». Так, пленники из Эпидамна были перебиты коркирянами, по свидетельству Фукидида (кн. I). Пять тысяч пленных было убито Ганнибалом (Аппиан, «Война с Ганнибалом»). У Гирция в «Африканской войне» центурион Цезаря обращается к Сципиону со следующими словами: «Я приношу тебе благодарность за то, что мне, взятому в плен по праву войны, ты обещал жизнь и неприкосновенность» (Дион Кассий, кн. XVII).
2. Власть убивать таких рабов, то есть власть над военнопленными, не ограничена никаким сроком, поскольку это касается права народов, хотя по законам отдельных государств здесь вводятся – иногда более, иногда менее существенные – ограничения.
Мало того, встречается даже немало примеров убийств ищущих убежища, в частности, Ахиллом у Гомера, в случае Магона и Турна у Вергилия. Мы видим, что факты эти там, где о них сообщается, находят оправдание в том, что мы назвали правом войны. И Августин, восхваляя готов, пощадивших молящих о защите и укрывшихся в храмах, говорит: «То, что могло быть совершено ими в силу права войны, они сочли недозволенным для себя» («О граде Божием», кн. I, гл. II).
С другой стороны, и сдача тех, кто прибегал к ней, не всегда принималась. Такой случай имел место в сражении при Гранине в отношении греков, сражавшихся на стороне персов. У Тацита жители Успей молили о пощаде для свободных. «Это отвергли, – по его словам, – победители, предпочитая, чтобы те пали по праву войны» («Летопись», кн. XII). Обратите внимание на то, что здесь тоже встречается выражение «право войны»
Мало того, можно прочесть также об убийстве сдавшихся на милость победителя безо всяких условий[1250]. Так, например, были перебиты римлянами знатные граждане Помеции, Суллой – самнитяне, Цезарем – нумидийцы и сам Верцингеториг (Ливий, кн. II; Дион Кассий, кн. XLV). Словом, таков был почти неизменный обычай римлян по отношению к неприятельским вождям, пленным или сдавшимся, которых убивали в день триумфа[1251], как об этом сообщает Цицерон в пятой речи «Против Верреса», Ливий в книге XVIII и в иных местах, Тацит в книге XII «Летописи» и многие другие. У того же Тацита упоминается о том, что Гальба приказал избивать каждого десятого из числа прибегнувших к его защите и принятых им под свое покровительство («История», кн. I); и Цэцина, приняв сдачу Авентина, среди главарей племени покарал Юлия Альпина как зачинщика войны, прочих же предоставил милосердию или жестокости Вителлия.