[1504], который лишил трибунского звания Октавия, заявив, что власть трибуна получает освящение от народа, а не вопреки народу.
Таким образом, как мы сказали, клятвой могут обязываться государство и царь, даже в делах граждан.
Но и для третьего лица, не причинившего насилия, обещание должно сохранять силу. Мы не станем допытываться, что и в какой мере ему важнее, так как различения эти составляют тонкости римского права. Ведь естественный интерес всех людей составляет забота о других людях. Так, мы читаем, что у Филиппа в силу заключенного им мира с римлянами[1505] было отнято право свирепствовать против тех македонян, которые отпали от него во время войны (Ливий, кн. XXXIX).
Но, как мы доказали в другом месте, существуют иногда и смешанные государства. Подобно тому, как из одного простого государства в договорном порядке можно перейти в другое простое государство, так в том же порядке можно перейти в смешанное государство. И бывшие подданные овладевают верховной властью или же, по крайней мере, некоторой частью ее даже с правом отстаивать эту часть силой.
1. Что же касается войны торжественной, то есть с обеих сторон публичной и формально объявленной, то наряду с прочими особыми последствиями согласно внешнему праву она отличается еще тем, что обещания, данные в ходе ее или в целях ее окончания, приобретают такую силу, что не могут быть объявлены ничтожными ссылкою на незаконно причиненное насилие вопреки воле того, кому они даны. Ибо подобно тому как многое другое, не будучи свободно от порока, все же признается законным по праву народов, так и принуждение угрозой, применяемое взаимно в такого рода войне, считается допустимым[1506].
В противном случае, если бы не удалось прийти к соглашению, соответствующим войнам, чрезвычайно частым, не могло бы быть положено ни меры, ни предела, что, однако, требуют интересы человеческого рода. Это и есть то, что разумеется под именем права войны, о соблюдении которого между врагами говорит Цицерон («Об обязанностях», кн. III). И еще Цицерон указывает, что враг на войне сохраняет некоторые права, не только естественные, но и возникшие из соглашения народов («Против Верреса», IV).
2. Однако отсюда отнюдь не следует, что тот, кто исторгнет обещание несправедливой войной, сможет удержать за собой то, что им получено без нарушения чести и обязанности доброго мужа, или даже заставить другого соблюдать обязательства как клятвенные, так и не скрепленные клятвой. Ибо ведь по существу и по самой природе содеянное остается несправедливым; и эта самая внутренняя несправедливость деяния может быть устранена только новым и подлинно свободным соглашением.
Впрочем, сказанное мной о том, что угроза признается законной в торжественной войне, должно относиться к такого рода угрозе, которую не отвергает право народов[1507]. Ибо если что-нибудь отнято под страхом насилия или же любой иной угрозой вопреки данному слову, то правильнее будет сказать, что дело подлежит разбору согласно праву естественному, потому что право народов не простирает своего действия на подобную угрозу.
1. Я сказал выше, приведя общие соображения, что добросовестность должно соблюдать даже по отношению к вероломным (кн. II, гл. XIII, пар. XVI). То же самое утверждает Амвросий, он полагает, что, вне всякого сомнения, нужно простирать добросовестность также и на вероломных врагов, каковы, например, были карфагеняне, по отношению к которым римляне нерушимо соблюдали добросовестность. «Сенат не взирал на лица тех, по отношению к кому он выполнял свои обязательства», – говорит в подтверждение этого Валерий Максим (кн. VI, гл. 6). И Саллюстий пишет: «В ходе всех Пунических войн, хотя карфагеняне во время мира и перемирий совершили много безобразных злодеяний, наши отцы сами никогда не пользовались случаем для совершения чего-либо подобного».
2. Аппиан о вероломных лузитанцах, которых приказал изрубить Сергий Гальба, обманув их новым соглашением, говорит: «Отметив вероломством за вероломство вопреки римскому достоинству, он подражал варварам». В сходных выражениях тот же Гальба впоследствии заслужил обвинение со стороны народного трибуна Либона. Повествуя об этом деле, Валерий Максим (кн. VIII, гл. 2) пишет: «Решение дела определялось снисхождением, а не справедливостью, поскольку такое решение не могло быть вынесено вследствие его невиновности, оно было вынесено из уважения к его детям». Катон указывал в своих «Началах», что Гальба «был бы наказан, если бы не слезы его детей и его самого» (Цицерон, «Об ораторе», кн. I, и «Брут»).
Вместе с тем нужно иметь в виду, что есть возможность в двух случаях избегнуть вероломства и не выполнить своего обещания, а именно – при отсутствии необходимого условия и при возмещении ущерба.
При отсутствии самого условия сторона, давшая обещание, собственно говоря, не освобождается от обязательства, но исход дела обнаруживает отсутствие обязательства, заключенного лишь под определенным условием. Сюда следует отнести тот случай, когда противная сторона не выполняет своего обязательства. Ибо отдельные статьи одного и того же договора, по-видимому, связаны взаимно наподобие условий, как если бы было предусмотрено, что я поступлю таким образом, если и другая сторона выполнит обещание. Оттого Тулл в своем ответе жителям Альбы «призывает богов быть свидетелями того, который из двух народов первый отклонит презрительно обращение послов, дабы на голову его пали все бедствия войны». «Не будет связан узами союза, тот, кто – по словам Ульпиана – отказался от участия в союзе потому, что условие, согласно которому образован союз, не было соблюдено по отношению к нему» (L si convenent, D. pro socio).
По этой причине, когда налицо иное намерение, обычно в точности оговаривают, что если что-нибудь совершается в нарушение той или другой статьи договора, то прочее тем не менее остается в силе.
Основание возмещения ущерба я указал в другом месте (кн. I [II], гл. VII, пар. II)[1508], когда говорил о том, что если мы не можем получить иначе чего-либо принадлежащего или причитающегося нам от того, кто держит это или же нам должен, то мы можем вернуть стоимость имущества в виде любой вещи. Отсюда вытекает, что тем более мы можем удержать находящиеся в наших руках вещи, как материальные, так и нематериальные. Следовательно, обещанное может быть не предоставлено, если оно не превышает стоимости нашего имущества, находящегося незаконно в руках другого лица. Сенека в книге шестой трактата «О благодеяниях»[1509] замечает: «Так, нередко должник добивается судебного решения против своего кредитора, если тот по иному основанию получит более, чем может требовать в силу данного им займа. Судья разрешает дело о деньгах, данных в долг, между кредиторами и должником, обращаясь к первому с вопросом: «Ты дал ему деньги в долг? Так что же? Ведь ты владеешь его полем, которое тебе досталось не путем покупки; по совершении оценки ты из кредитора, каким ты явился, превратился в должника».
То же самое произойдет, если лицо, с которым заключается сделка, в силу другого договора должно мне более или столько же и я иначе не могу получить с него. На суде, говорит тот же Сенека[1510], различные иски рассматриваются отдельно и не смешиваются. Но эти примеры, как тут указано, предусмотрены определенными законами, которым необходимо следовать; закон не смешивается с другим законом; идти должно, куда они нас ведут. Право народов не признает таких различий, когда, разумеется, нет другой надежды на получение того, что нам причитается.
Сходным образом обстоит дело, когда тот, кто настаивает на исполнении обещания, не заключал договора, но причинил ущерб. Сенека пишет там же[1511]: «Со съемщика ничего не причитается собственнику, несмотря на сохранение в силе договора, если последний потравил его посев и срубил его насаждения. Ничего не причитается собственнику не потому, что он получил оговоренное в соглашении, но потому, что сделал все, чтобы воспрепятствовать такому получению». И далее Сенека приводит иной пример: «Ты угнал его скот, умертвил его раба». Затем[1512]: «Мне предоставлено право сравнить, сколько мне каждый принес выгоды или насколько повредил, и затем объявить, должен ли тот мне более, чем я ему».
Наконец, и то, что полагается в виде наказания, может погашать обещанное. Это пространно разъясняется в том же месте: «С одной стороны, имеется долг вознаграждения за услугу, с другой – возмещение за причинение ущерба; ни я не обязан благодарностью ему, ни он не несет по отношению ко мне наказания; мы взаимно квиты». И далее