Когда своим бессовестным обидчикам
Отмщать поодиночке мы откажемся.
С другими, опасаясь равной участи,
Объединим взаимные усилия,
Тогда невинным дерзкие насильники
Не страшны; наблюдаемые бдительно.
Они заслужат тяжкое возмездие,
Исчезнут иль останутся немногие.
А изречение Демокрита гласит так: «Угнетенных насилием следует защищать по мере сил и не оставлять без помощи: это справедливо и похвально». То же самое изъясняет Лактанций (кн. VI): «Бог, не наделивший разумом прочих животных, снабдил их естественным оружием для самозащиты от нападений и опасностей. Человеку же, созданному нагим и хрупким, чтобы наставить его еще больше мудростью, он, кроме всего прочего, дал некое чувство приязни, дабы человек человека охранял, любил, дабы они заботились друг о друге и оказывали взаимную помощь против всяких опасностей».
Под тем что мы назвали средствами, понимается здесь не оружие и не что-либо тому подобное, но те, кто в своем поведении зависят от воли других. Так, сын отца есть как бы его естественная часть (L. cum sumus, С. de agrlcolls, XI; Сенека, «Спорные вопросы», I), таков и раб как бы часть хозяина в силу закона (Аристотель, «О нравах», кн. V, гл. IV).
Ибо подобно тому, как часть не только есть часть целого, так же как целое находится в отношении к части, но и целое есть часть всего [высшего] целого, так точно владение есть нечто, принадлежащее самому владельцу. Демокрит говорит: «Слугами пользуются подобно тому, как членами тела пользуются для тех или иных целей». Как раб в семье, такое же место в государстве занимает подданный, и потому он есть орудие начальствующего.
IV. По праву естественному никому не возбраняется воевать.
Нет сомнения в том, что все подданные по природе могут быть призваны на военную службу; тем не менее некоторых устраняет особый закон, подобно тому как некогда в Риме устранялись рабы[268], ныне же повсеместно духовенство[269] (Фома Аквинский, Secunda Secundae, 40, ст. 2; Сильвестр, толк. на слово «война», III). Этот закон, впрочем, как и все в том же роде, следует толковать, внося в него изъятия по соображениям высшей необходимости. Здесь можно ограничиться сказанным в общей форме о подручных и подданных; подробности же будут сообщены в своем месте.
Книга вторая
Глава IО причинах войны и сначала о самозащите… и защите имущества
I. Так называемые справедливые причины войны.
II. О возникновении войн из самообороны взыскания принадлежащего и причитающегося нам или ради наказания правонарушителя.
III. О том, что защита жизни (самозащита) дозволена.
IV. Исключительно только против нападающего.
V. При наличной и несомненной, а не только угрожающей опасности.
VI. Равным образом – ради сохранения целости членов тела.
VII. В особенности же – ради защиты целомудрия.
VIII. О том, в каких случаях предпочтительно отказаться от самозащиты.
IX. О недозволенной иногда самозащите против лица, весьма полезного государству, по закону предпочтения [ob legem dilectionis].
X. О воспрещении христианам убийства как для отражения пощечины или тому подобного оскорбления, так и для предотвращения бегства [нападающего].
XI. О том, что убийство при защите имущества не воспрещено по естественному праву.
XII. Насколько оно дозволено по Закону Моисееву?
XIII. Дозволено ли оно и в какой мере по закону евангельскому?
XIV. Подробное изъяснение того, предоставляет ли внутригосударственный закон право или же только обеспечивает безнаказанность убийства кого-либо в целях самозащиты.
XV. В каких случаях может быть дозволен поединок?
XVI. Об обороне в публичной войне.
XVII. О том, что исключительно только в целях ослабления мощи соседа такая оборона не дозволена.
XVIII. Равно не дозволена оборона против того, кто защищает правое дело.
1. Обратимся к причинам войны и именно к причинам справедливым, ибо бывают и иные побудительные причины, связанные с соображениями пользы, в отличие от побуждений, связанных с соображениями справедливости. Те и другие тщательно различает Полибий как между собой, так и от простого повода к войне («История», III)[270], каким был, например, случай с дикой козой в поединке между Турном и Энеем. И хотя различие самих этих вещей очевидно, тем не менее соответствующие слова обычно смешиваются. Ибо то, что мы назвали справедливыми причинами, Ливий также называет поводами (кн. XLV), приводя, в частности, следующую речь родосцев: «Вы, римляне[271], не напрасно гордитесь своими столь удачными воинами, потому что, по вашим словам, они были справедливы – и не столько своим победным исходом, сколько благодаря их поводам, ибо вы предпринимали их не без достаточного основания». В том же смысле о поводах к войнам сказано у Элиана (кн. XII, гл. 53); и Диодор Сицилийский (кн. XIV), повествуя о войне лакедемонян против эгеян, говорит в том же духе о «предлогах» и поводах[272].
2. Эти справедливые причины войн составляют собственный предмет нашего изучения; сюда относятся следующие слова Кориолана у Дионисия Галикарнасского (кн. VIII): «Полагаю, что прежде всего нам следует заботиться о благочестивых и справедливых причинах войн». Одинаково высказывается Демосфен в «Олинфской речи» (II): «Подобно тому, как в домах, кораблях и сходных с ними сооружениях основания должны быть прочнее всего, так точно причины и основания[273] действий должны быть справедливы и согласны с истиной». То же говорится у Диона Кассия (кн. XII): «Мы более всего должны заботиться о соблюдении требований справедливости, если дело правое, то и война может иметь удачный исход; в противном случае никто не может иметь уверенности ни в чем, даже если на первый взгляд дело и сулит успех». И следующее место у Цицерона («О государстве», кн. III): «Несправедливы войны, предпринимаемые без достаточного основания», а в другом месте он порицает Красса за то, что тот предпринял переправу через Евфрат при отсутствии какой-либо причины для войны[274].
3. Сказанное имеет не меньшее отношение к публичным вой- нам, чем к частным. Отсюда следующий вопрос, поставленный Сенекой (письмо XCVI): «Мы караем за умерщвление отдельных людей и единичные убийства. Почему же войны и побоища целых народов окружаются славой? Ни алчность, ни жестокость не знают меры. На основании сенатских решений [сенатус-консультов] и постановлений народного собрания приводятся в исполнение жестокости и публично повелевается приводить в исполнение то, что воспрещено в частной жизни»[275]. Правильно, что войны, предпринятые государственной властью, влекут за собой те или иные юридические последствия, как и решения, о которых речь шла выше; но тем не менее таковые не ограждены от порицания, если они предпринимаются без причины. Так, Александр, который без всякого основания пошел войной на персов и на прочие народы, в частности, как сообщает Нурций, на скифов, заслужил у Сенеки прозвище разбойника[276], у Лукана – грабителя, у индийских факиров – дерзкого, а пират объявил его однажды своим соучастником в преступлении (Арриан, кн. VII). Юстин рассказывает о том, что отец Александра – Филипп – обманом и преступным образом, как разбойник, лишил двух фракийских царей их царства. Сюда же относится следующее изречение Августина: «Что при отсутствии справедливости представляют собой царства, как не великие разбойничьи шайки?» («О граде Божием», кн. IV, гл. 4). Согласуется с этим высказывание Лактанция: «Прельстившиеся призраком пустой славы дают своим преступлениям название доблести» («О ложной вере», кн. I).
4. Справедливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение. «Несправедливость противной стороны навлекает справедливую войну», – сказал тот же Августин («О граде Божием», IV), употребляя слово «несправедливость» вместо «правонарушения», как если бы он смешивал греческие слова, обозначающие соответствующие понятия (Сильвестр, толк. на слово «война», I, 2). Так и в формуле римских фециалов есть слова: «Я вас призываю в свидетели того, что этот народ несправедлив и не восстанавливает нарушенное им право».
1. И, очевидно, сколько существует судебных исков, столько же – источников войны; ибо, где нет возможности прибегнуть к суду, там возникает война. Иски же возможны по поводу как еще не совершившегося, так и по поводу уже совершившегося правонарушения. Первое имеет место, например, тогда, когда предъявляется требование обеспечения против грозящего причинения обиды или против возможного причинения вреда, а также в случае иных интердиктов против какого-либо насилия. В случае действительно причиненной обиды возможен иск или о возмещении, или же о наказании. Оба эти источника обязательств правильно различает Платон в девятой книге диалога «Законы»[277]. Возмещение причиненного ущерба касается того, что или принадлежит, или принадлежало нам, в этой связи возникает повод для исков, содержанием которых являются имущественные интересы или действия лиц. Оно также касается того, что причитается нам по договорам или в силу правонарушений, или по закону; сюда же относятся обязательства, возникающие как бы из договоров и как бы из правонарушений. Все это служит основанием и для появления прочих требований (Бальд, толк. на L. С. de servit. et aqua. 71). Наказуемое же деяние влечет обвинение и публичное осуждение.