Если кто-нибудь присваивает материал недобросовестно, то утрачивает самую вещь. Такое постановление справедливо, но оно есть положение уголовного права, а потому и не есть правило естественного разума. Ведь природа не определяет наказаний и не лишает сама собой собственности за преступление, хотя преступники естественно заслуживают того или иного наказания.
А чтобы менее ценная вещь поглощалась более ценной, что является основанием, на которое опирается Коннан, то это составляет вопрос факта, а не права; и оттого тот, кто является собственником имения в двадцатой его части, остается таковым так же, как и тот, кому принадлежат девятнадцать его частей. В связи с этим постановление римского закона о присоединении в некоторых случаях имущества в силу преобладания и подобные постановления, которые могут быть вынесены для иных случаев, относятся не к естественному, но к внутригосударственному праву; они издаются ради удобнейшего заключения сделок. Тем не менее это не противно природе, потому что государственный закон может предоставлять собственность.
Едва ли можно найти другой какой-либо вопрос по праву, по которому имеется такое множество разноречивых мнений юристов, и ошибок. Ибо кто же согласится, что если смешаны медь и золото, то невозможно одно отделить от другого, как это утверждает Ульпиан, или что припайка создает смешение, как полагает Павел: или что одно дело – рукопись, а другое – живопись, так что в последней доска составляет принадлежность, в первой же – наоборот (L. Idem I. D. de rei vend. L. si rem. idem. D. eod.inst. de rer. div. litterae et si quis)?
Что насаждения и посевы составляют принадлежность почвы, точно так же определено правом; основанием служит здесь то, что они питаются почвой. Оттого ведь и в отношении дерева приводится подобное же соображение, если оно пустило корни. Однако питание составляет только часть уже существующей вещи; поэтому если вследствие питания у хозяина земли возникает некое право на произрастания, что и право собственника на семена, растения или деревья, естественно, не утрачивается. Таким образом, и здесь будет иметь место общая собственность.
Тот же принцип применим не в меньшей мере к зданию, части которого составляют земля и строение, ибо если бы здание было движимым, то собственник почвы не имел бы на него никакого права, как полагает также Сцевола (L. Titius. D. de acqui. rer. dom.).
Также из природы не вытекает, чтобы добросовестный владелец присваивал себе все доходы, доставляемые имуществом, которые он извлекает (L. Sed et ei. consuluit. D. de petit, hered.), но ему принадлежит только право на возмещение вложенных в собственность затрат и расходов на улучшение. Такое возмещение издержек возможно за счет снятых плодов и даже при посредстве удержания еще не снятых плодов[549], если иначе невозможно произвести возмещение расходов.
И то же, по-видимому, следует сказать о недобросовестном владельце, поскольку не вмешивается уголовный закон. «Милосерднее, – говорит юрист Павел, – производить расчет расходов даже в отношении разбойника, ибо ведь истец не должен извлекать выгоду из чужих лишений» (L. Plane. D. de hered. pet).
Последний способ приобретения имущества, так сказать, согласно праву народов, производится путем фактической передачи вещи. Но выше мы сказали, что для перехода права собственности по природе не требуется обязательно фактической передачи[550]. Это признают в некоторых случаях также сами римские юристы, как, например, при дарении с сохранением пользования и извлечения доходов (L. Quisq. С. de don.), при перенесении права собственности на владельца (L. Si servus. D. de acq. re.dom.), или на ссудополучателя (Inst. de rer. div. Interdum), при перенесении права собственности на брошенное метательное оружие. Наконец, в некоторых случаях собственность переходит даже до овладения вещью, как при наследовании (L. Cum haeredes. D. de acq. poss.) – при получении завещательного отказа [легата] (L. a Titio. D. de furtis), при принесении дара церкви, благотворительным учреждениям (L. ut Inter. С. de S. S. Eccl.), городским общинам или для помощи бедным (L. Si doceas. С. de don. quae. sub. modo), или на имущества, вложенные по договору в полное товарищество (L. I. I. et L. II. D. pro sock).
Мы отметили все это для того, чтобы кто-нибудь, встретив слова «право народов» у писателей по римскому праву, тотчас же не воспринял бы такие слова в качестве обозначения некоего неизменного права, но чтобы мог тщательно отличать предписания природы от тех, которые являются естественными для известного состояния, а также отличать права, общие многим народам в отдельности, от уз, связывающих все человеческое общество.
Впрочем, необходимо выяснить, введен ли правом народов в переносном смысле или даже законом одного народа тот или иной способ приобретения вещей без различия для граждан и чужестранцев, так что у чужестранцев отсюда возникают права, и если осуществление права встретит препятствие, то такое правонарушение может послужить справедливой причиной войны.
Глава IXКогда прекращаются власть и собственность
I. Собственность и власть прекращаются с исчезновением того, кому принадлежало право, при отсутствии преемника.
II. Также и право семьи прекращается, если угасает семья.
III. Так – и право народа, если народ перестает существовать.
IV. Что имеет место с уничтожением необходимых составных частей.
V. С уничтожением народа в целом.
VI. С уничтожением формы организации народа.
VII. Но не с выселением.
VIII. Не со сменой правления; там же о месте, принадлежащем новому царю или освобожденному народу.
IX. Что произойдет, если народы объединятся?
X. Или если народ разделится?
XI. Кому принадлежат бывшие владения Римской империи, не подвергшиеся отчуждению?
XII. О праве преемства.
XIII. О праве победителя.
Мы достаточно сказали о способах первоначального приобретения и о способах перехода как частной собственности, так и власти; теперь выясним, как они прекращаются. Что касается прекращения путем оставления, то попутно показано выше, как с исчезновением воли удерживать имущество собственность утрачивается. Есть и другой способ прекращения прав, а именно – вследствие исчезновения субъекта, которому принадлежит власть или собственность, без отчуждения их, как явного, так и молчаливого; это имеет место, например, при наследовании без завещания. Следовательно, если какое-нибудь лицо скончается, не выразив ничем своей воли и не оставив ни одного кровного родственника, то прекращаются все его права, а потому рабы его получают свободу (когда этому не препятствует человеческий закон), народы, находившиеся в подчинении у него, становятся самостоятельными, так как они по своей природе не подлежат захвату, коль скоро сами не откажутся совершенно от своей свободы, прочие же вещи принадлежат захватившему их.
То же следует сказать, если угаснет семейство[551], владевшее каким-нибудь правом.
1. Сходные последствия наступают, если прекратит существование народ. По словам Исократа («О мире»), а вслед за ним – императора Юлиана, государства бессмертны, то есть они могут быть таковыми, потому что ведь народ являет собой такого рода целое, которое состоит из отдельных членов[552], объединяемых одним названием, поскольку они имеют «единое бытие», по словам Плутарха, или единый дух, по словам юриста Павла (L. Rerum. D. usuc.; Ахиллес Тацин, «К Арату»). Этот дух, или бытие, в народе[553] есть полное и совершенное общение гражданской жизни; первое произведение такого общения: есть верховная власть – узы, с помощью которых государство связано; жизненный дух, который поддерживают многие тысячи, как говорит Сенека («О милосердии», кн. I, гл. 4). Ясно, что народы образуют искусственные тела наподобие естественного тела. Естественное тело не перестает быть тем же, несмотря на постепенную замену частиц[554] при сохранении формы, как рассуждает вслед за философами Альфен (L. Proponeba’ur. de ludlclls).
2. И оттого можно без труда объяснить слова Сенеки о том, что никто из нас не остается тем же в старости, каким был в юности, поскольку речь идет только о материи («Письма», LVIII). Как говорит Гераклит[555], которого цитирует Платон в диалоге «Кратил», а также Сенека в указанном месте, мы не можем дважды погрузиться в одну и ту же реку. Это высказывание Сенека поправляет следующим образом: «Остается то же название реки, вода же сменилась». Подобно этому и Аристотель («Политика», кн. III, гл. 2), уподобляя реку народу, сказал, что реки сохраняют то же название, хотя постоянно прибывает новая вода, а прежняя уходит. Однако же остается не одно пустое имя, но и «бытие», определяемое Кононом, как «неотъемлемое телесное состояние». Филоном – «духовны