Кивки мои имеют силу клятвы.
Цицерон в речи «В защиту Л. Корнелия Бальба» сообщает, что когда в Афинах кто-нибудь известный праведной и достойной жизнью давал публично свидетельство и приближался к жертвеннику, чтобы произнести клятву, все судьи единогласно освобождали его от принесения клятвы, потому что, по их мнению, не могло быть ничего священнее правдивости, снискавшей себе доверие.
6. Словам Христа не противоречит следующее толкование Гиерокла на «Золотые стихи»: «Кто с самого начала заявляет, что следует к клятве относиться с благоговением, тот тем самым предписывает воздерживаться от принесения клятвы в таких вещах, которые могут быть и не быть[693] и вообще имеют сомнительный исход. Сюда относятся вещи незначительные и изменчивые, которые оттого недостойны клятвы и клясться о которых небезопасно». И Либаний в похвалах христианскому императору замечает: «Он настолько далек от клятвопреступления, что воздерживается даже от истинной клятвы». Евстафий в комментарии на следующее место в «Одиссее»:
Но все же клятву мы, конечно, разрешим,
указывает: «В целях сомнительных не следует прибегать к клятвенному удостоверению, но нужно возносить мольбы о благоприятном исходе дела».
Оттого-то во многих местах вместо клятвы в подтверждение принято протягивать правую руку[694], что, например, у персов считалось самым надежным ручательством, или прибегать к засвидетельствованию с помощью иных знаков с той целью, чтобы в случае неисполнения обещания заклеймить давшего обещание не хуже, чем если он преступил клятву (Can. In с. querelam de lureiur; Диодор, кн. XVI; Панормитан, на С. ad aures. De his quae vl vel metus causa; Ясон, на L. III. iurarl. D. de lureiurand.: Минзингер, «Наблюдения», I, XVII). В особенности же применимо к царям и вельможам изречение, что их ручательство имеет силу клятвы. Ибо им следует быть такими, чтобы иметь возможность вместе с Августом сказать о себе: «Я заслуживаю доверия[695]», и вместе с Эвменом заявить, что они более заботятся о достойной жизни, чем о снискании доверия. Сюда же относится следующее место из Гунтера в «Лигурине»:
Откуда обычная дань уваженья
К слову царя, которое клятвы любой сильнее.
Цицерон в речи «В защиту Дейотара» хвалит твердость руки К. Цезаря в войнах и сражениях не менее, чем в обещаниях и ручательствах. А у Аристотеля («Политика», кн. III, гл. XIV) указано, что во времена героев протянутый скипетр равнялся царской клятве.
Глава XIVОб обещаниях, договорах и клятвах… тех, кто имеет верховную власть
I. Опровержение мнения, согласно которому полное восстановление первоначального состояния в силу внутригосударственного права распространяется на акты царей как таковые; а также, что царь не связан клятвой.
II. На какого рода акты царей распространяется действие законов, что изъясняется с помощью различений.
III. Когда царь связан и когда не связан клятвой?
IV. В какой мере царь связан обещаниями, лишенными основания?
V. Обычное применение положения о том, что законы имеют силу применительно к договорам царей.
VI. Несет ли царь обязательства по отношению к подданным только в силу права естественного или также и по внутригосударственному праву; в каком смысле это правильно?
VII. Каким образом у подданных может быть отнято приобретенное право?
VIII. Здесь отвергается различие приобретения по естественному и по внутригосударственному праву.
IX. Могут ли договоры царей быть законами и когда?
X. Каким образом договорами царей связаны их универсальные наследники?
XI. Каким образом теми же договорами могут быть связаны их преемники на царстве?
XII. И в какой мере?
XIII. Какие пожалования царей могут быть взяты обратно, какие – нет; что изъясняется с помощью различений.
XIV. Связаны ли договорами узурпаторов законные обладатели власти?
1. Обещания, договоры и клятвы царей и тех, кто наравне с ними облечен верховными правами в государстве, включают особого рода вопросы, как о том, что следует им в силу их собственных действий, так и о том, как полагается поступать их преемникам.
В первую очередь сюда относится вопрос, может ли сам царь освободить себя от обязательств по договорам, как и своих подданных, или объявить договор недействительным, или освободиться от клятвы. Боден (кн. I, гл. VIII) считает, что государь может расторгнуть обязательство по тем же причинам, как и подданный, то есть в случае обмана или злого умысла, ошибки или вследствие заключения сделки под угрозой, как в отношении к правам верховной власти, так и в отношении того, что касается его частных интересов. Боден добавляет, что король не связан даже клятвой, если заключенные договоры таковы, что закон дозволяет от них отступиться, хотя бы самые договоры были согласны с достоинством государя; ибо король связан ими не своей клятвой, а потому что каждый связан законными договорами, в интересах третьих лиц.
2. Как и в других случаях, мы находим здесь необходимым различать среди актов государя акты верховной власти и его частные действия. Ибо в актах верховной власти совершенные им действия должны иметь ту же силу, как если бы они были совершены самой совокупностью граждан. Но подобно тому как законы, постановленные самой совокупностью граждан, не имеют против таких актов никакой силы, поскольку совокупность не может быть выше самой себя, так не имеют ее и законы, изданные государем. Оттого по отношению к таким договорам восстановление первоначального состояния не имеет места, поскольку оно вытекает из внутригосударственного права. Таким образом, возражение, приводимое против законной силы договоров, заключенных государями до достижения ими совершеннолетия, лишено оснований.
1. Конечно, если народ поставит государя, не сообщив ему полновластия, но ограничив его законами, то в силу этих законов акты, совершенные вопреки им, могут быть объявлены недействительными как полностью, так и отчасти, ибо народ в полной мере сохранил свои права. О тех же актах государей, правящих полновластно, но не владеющих царством как собственностью, по которым царство, часть его или доходные статьи отчуждаются, мы толковали выше и показали, что подобного рода акты по самому естественному праву ничтожны, как совершенные над чужим имуществом.
2. Частные действия царя должны рассматриваться не как акты всего государства, но как действия члена его и как совершенные с тем намерением, чтобы следовать правилам общих законов. Оттого-то и законы, которыми те или иные акты непосредственно или же по воле потерпевших объявляются недействительными, тоже займут здесь свое место, как если бы договор был заключен под соответствующим условием. Так, мы видим, что некоторые государи прибегают к посредству законов в борьбе против ростовщичества.
Тем не менее государь имеет возможность изъять как свои, так и чужие акты из-под действия этих законов; а что именно входит в его намерения, о том следует заключать по совокупности обстоятельств. Если же он действительно прибегнет к изъятию, то вопрос подлежит разрешению исключительно на основе естественного права.
К сказанному необходимо добавить, что если закон объявит недействительным акт не в пользу совершившего самое действие, но в осуждение ему, то такой закон не распространяется на действия государей, так что ни уголовные законы, ни иные не имеют против них принудительной силы. Ибо наказание и принуждение могут применяться не иначе как одной волей по отношению к другой; следовательно, принуждающий и принуждаемый являются разными лицами, а для такого различия нет достаточного основания в одном лице.
Государь, как и частное лицо, может заранее лишить свою клятву силы, если он сам предшествующей клятвой отнимет у себя власть приносить какую-либо клятву. Однако сделать это по принятии клятвы он не может, ибо и в таком случае необходимы различные лица. Дело в том, что те акты, которые утрачивают силу впоследствии, уже раньше предполагают оговорку: «если только не станет возражать начальствующий», но клясться под условием соблюдения клятвы в зависимости от произвола своей собственной воли – совершенно бессмысленно и противно природе клятвы. И хотя даже вследствие клятвы подобного рода бывает невозможно приобретение прав другим лицом по причине недостатка его личной правоспособности, тем не менее мы выше показали, что давший клятву связан ею по отношению к Богу; это не в меньшей мере относится к государям, чем к прочим людям, вопреки мнению Бодена в указанном выше месте.
А что полные и безусловные обещания, которые были приняты другой стороной, естественно, переносят права, то это мы доказали выше. Сказанное по поводу таких обещаний относится к государям не в меньшей мере, чем к частным лицам, так что бездоказательно, по крайней мере в этом смысле, мнение тех, кто отвергает, чтобы государь был связан когда-либо обещанием, данным им без достаточного основания (Ангел, на L. Lucius. D. de eviction; Курций Младший, «Заключения», CXXXVIII, 4). Что это, однако, в известном смысле может иметь место, мы вскоре убедимся.