Социобиологи как бы рассматривают человека через телескоп, с гораздо большего, чем обычно, расстояния, и человек на время уменьшается. Только так можно рассматривать человечество одновременно с целым рядом других социальных экспериментов. Социобиологи пытаются поместить человечество на подобающее ему место в каталоге социальных видов, обитающих на Земле. Они согласны со словами Руссо:
«Чтобы изучать людей, нужно смотреть на них вблизи, но чтобы изучить человека, придется посмотреть издалека»{16}.
Такой макроскопический взгляд имеет определенные преимущества над традиционным антропоцентризмом социальных наук. В действительности нет интеллектуального порока хуже потакающего своим прихотям антропоцентризма. Я вспоминаю, как остроумно сказал об этом Роберт Нозик, сконструировав аргумент в пользу вегетарианства{17}. Он заметил, что люди оправдывают поедание мяса тем, что убиваемые ими животные по чувствительности и интеллекту находятся значительно ниже нас. Следовательно, если представители высокоразвитой внеземной цивилизации когда-нибудь посетят Землю и будут руководствоваться тем же критерием, то и они смогут спокойно поедать нас. Инопланетные ученые могут счесть людей неинтересными существами со слабым интеллектом, ничем не примечательными страстями и абсолютно стандартной и характерной для многих планет социальной организацией. К нашему огорчению, они могут сосредоточиться на муравьях, потому что эти мелкие существа со своей гапло-диплоидной формой определения пола и необычной системой женских каст являются абсолютно уникальным порождением Земли, какого нет во всей галактике. Можно представить, как инопланетный ученый заявит: «Произошел настоящий научный прорыв! Мы наконец-то нашли гапло-диплоидные социальные организмы размерами от одного до десяти миллиметров!» А потом инопланетяне могут совершить самое ужасное: чтобы убедиться в том, что они нас не недооценили, их ученые начнут моделировать нас в лабораториях. Как химики, которые изучают структурные характеристики сложных органических соединений, собирая их из простых компонентов, инопланетные биологи синтезируют парочку-другую гоминоидов[9].
Такой научно-фантастический сценарий весьма важен для определения человека. Впечатляющие успехи специалистов по компьютерным наукам в области создания искусственного интеллекта ставят человечество перед сложным вопросом: что значит быть человеком? Человеческое поведение — это нечто такое, что можно определить с высокой точностью, поскольку эволюционные пути порой бывают определены абсолютно однозначно{18}.
Эволюция не сделала цивилизацию всемогущей. Это заблуждение, свойственное многим традиционным марксистам, некоторым теоретикам образования и поразительному количеству антропологов и социологов, которые полагают, что социальное поведение может иметь практически любую форму. Ультраэкологи исходят из предположения о том, что человек — это порождение собственной культуры: «культура делает человека», а отсюда уже рукой подать до другого утверждения: «создай культуру — создашь человека». Но это лишь половина правды. Каждый человек формируется посредством взаимодействия среды, в особенности культурной среды, с генами, влияющими на социальное поведение. Хотя сотни мировых культур кажутся абсолютно разными для тех, кто оказывается внутри них, все варианты человеческого социального поведения образуют лишь малую долю существующих на этой планете организаций социальных видов — и еще меньшую долю тех организаций, которые можно себе представить с помощью социобиологической теории.
Интересующий нас вопрос состоит больше не в том, является ли социальное поведение человека генетически предопределенным. Вопрос стоит иначе: в какой степени? Накопленная информация о серьезном наследственном компоненте более детальна и убедительна, чем представляют себе многие люди — и даже генетики. Я пойду дальше: эта информация имеет решающее значение.
Для дальнейшего разговора давайте дадим точное определение генетически определяемого признака. Это признак, который отличается от других признаков хотя бы частично в силу присутствия одного или более особенных генов. Самое важное заключается в том, что объективная оценка генетического влияния требует сравнения двух или более состояний одной и той же черты. Говорить о том, что голубые глаза являются унаследованными, достаточно бессмысленно без дальнейшего уточнения, потому что они являются результатом взаимодействия между генами и физиологической средой, которое определило окончательный цвет радужной оболочки{19}. Но утверждение о том, что разница между голубыми и карими глазами основана, полностью или частично, на разнице генов, значение имеет, потому что его можно проверить и перевести в законы генетики. И тогда придется учитывать дополнительную информацию. Каков был цвет глаз у родителей, братьев, сестер, детей и более отдаленных родственников? Эти данные сравниваются с простейшей моделью менделевской наследственности, которая, основываясь на нашем представлении о размножении клеток и половом размножении, предполагает действие только двух генов. Если данные соответствуют, то можно сказать, что различия наследуются на основании двух генов. Если нет, то применяются значительно более сложные схемы. Учитывается влияние все большего количества генов и более сложных механизмов взаимодействия. Так продолжается до тех пор, пока не будет достигнуто максимальное приближение. В приведенном примере основные различия между голубыми и карими глазами зависят от двух генов, хотя существуют и более сложные модификации, которые делают их не таким уж идеальным примером для учебника. В случае же самых сложных признаков речь иногда идет о взаимодействии сотен генов, степень их влияния можно оценить лишь приблизительно и с помощью сложнейших математических вычислений. Тем не менее, когда анализ проводится правильно, не остается сомнений в том, что генетика оказывает влияние, причем довольно сильное.
Социальное поведение человека можно оценить точно так же — сначала путем сравнения с поведением других видов, а затем, что гораздо труднее и не столь однозначно, изучения вариаций этого поведения в разных человеческих популяциях{20}. Генетический детерминизм проявляется максимально ярко, когда мы сравниваем человека с некоторыми крупными семействами животных. Определенные признаки человека являются общими для большинства человекообразных и других обезьян Африки и Азии, которые, по данным анатомии и биохимии, являются нашими ближайшими эволюционными родственниками:
• Наш близкий социальный круг состоит из десяти — ста взрослых — никогда из двух, как у большинства птиц и мармозеток, никогда из тысяч, как у многих видов рыб и насекомых.
• Самцы крупнее самок. Эта характеристика ярко выражена у обезьян Старого Света и многих других видов млекопитающих. Среднее количество самок у успешных самцов тесным образом связано с различиями в размерах между самцами и самками, что становится ясным, когда многие виды рассматриваются вместе. Это правило имеет смысл: чем выше соперничество самцов за самок, тем большее преимущество имеют крупные самцы, а все недостатки крупного размера теряют значение. Мужчины не намного крупнее женщин — в этом отношении мы похожи на шимпанзе. Когда различие в размерах между полами у людей экстраполируется на кривую, составленную по данным, полученным по другим видам млекопитающих, предсказуемое среднее количество самок у успешного самца оказывается больше одной, но меньше трех. Прогноз этот весьма близок к реальности — мы все знаем, что люди слегка склонны к полигамии.
• Молодежь проходит длительный период социальной подготовки — сначала самым тесным общением с матерью, а затем с другими детьми того же возраста и пола.
• Социальная игра является хорошо развитой деятельностью, включающей в себя ролевые ритуалы, имитацию агрессии, сексуальную практику и исследование.
Эти и другие свойства характерны для таксономической группы, включающей в себя обезьян Старого Света, человекообразных обезьян и людей. Невозможно себе представить, что люди могут социализироваться в совершенно иной среде других групп — рыб, птиц, антилоп или грызунов. Люди могут сознательно имитировать подобное поведение, но это будет всего лишь сценическим представлением, которое не затрагивает глубоких эмоциональных реакций и не сохранится в последующих поколениях. Чтобы социальная система неприматов могла быть усвоена серьезным образом, человек должен лишиться разума — в буквальном смысле слова. Личность мгновенно растворится, отношения распадутся, а репродукция прекратится{21}.
На следующем, более тонком уровне классификации наш вид отличается от обезьян Старого Света и человекообразных обезьян в тех отношениях, объяснить которые можно только результатом уникального набора человеческих генов. Разумеется, с этим утверждением быстро согласятся даже самые ярые экологи. Они готовы согласиться с великим генетиком Феодосием Добжанским, который утверждал, что «в определенном смысле человеческие гены уступили свою ведущую роль в человеческой эволюции совершенно новому, не-биологическому или суперорганическому агенту, культуре. Однако не следует забывать, что этот агент полностью зависит от человеческого генотипа»{22}. Но проблема гораздо глубже и гораздо интереснее. Во всех культурах присутствуют социальные черты, которые при ближайшем рассмотрении являются такой же уникальной особенностью человечества, какой другие черты являются для других видов животных, — они так же свойственны человеку, как, скажем, мозаичность кры