Подход к передвижению как к крайней мере подразумевает, что подлинно факультативного передвижения не бывает. Это обстоятельство заставило заново проанализировать случаи видимой факультативности, в результате чего нередко вскрывались тонкие различия в интерпретации. К примеру, так называемая «инверсия субъекта» в итальянском и других языках с опущением субъекта, которая прежде анализировалась как полностью факультативный процесс, как оказалось, с необходимостью предполагает фокусную интерпретацию субъекта в поствербальной позиции либо топикальную интерпретацию, сигнализируемую интонационной паузой и снятием интонационного выделения (Belletti 2001):
(39)
Maria те lohadetto ‘Мария мне это сказала*.
Me lo ha detto Maria
‘Мне это сказала Мария (-fFoc)’.
Me lo ha detto, Maria
‘Мне это сказала, Мария (+Тор)\
6.3. Неинтерпретируемые признаки
Деривационная и репрезентационная экономия — обе нашли отражение в идее о том, что синтаксическое передвижение всегда продиктовано целью устранить неинтерпретируемые элементы и свойства. Типичным показателем, который рассматривается как неинтерпретируемый, является структурный падеж (номинатив или аккузатив): элемент, несущий показатель номинатива в английском языке, способен нести любую тематическую роль (агенс, бенефактив, экс- периенцер, пациенс/тема) и даже не нести никакой роли вовсе, как в (40 е):
(40)
Не invited Магу
‘Он пригласил Мэри’.
Не gottheprize ‘Он получил приз’.
Не saw Магу
‘Он увидел Мэри.
She -was invited/seen by John
‘Она была приглашена/увидена Джоном’.
е. There -was a snowstorm ‘Была метель’.
Аккузатив столь же безразличен к интерпретативным аргументным свойствам:
(41)
I expected [him to invite Mary]
I expected [him to get the prize]
I expected [him to see Mary]
I expected [her to be invited/seen by John]
I expected [there to be a snowstorm].
Другие типы падежей, глубинные падежи, связаны с конкретными тематическими интерпретациями: в языках с богатыми падежными системами аргумент, маркированный локативом, обозначает местоположение и пр., однако номинатив и аккузатив все же представляются тематически безразличными. В этом смысле они рассматриваются как неинтерпретируемые (языки, допускающие субъекты с косвенным падежом, так называемые «чудные» (quirky) субъекты, по всей видимости, позволяют субстантивным составляющим иметь одинаковые падежные свойства (см. (Zaenen, Mating and Thrainsson 1985; Bobaljik and Jonas 1996; Jonas 1996; Sigurdsson 2000) и указанную там литературу).
Также неинтерпретируемыми считаются грамматические показатели лица, числа и рода (и иные аналогичные показатели, такие как показатели класса в языках банту) при предикатах, например в следующем итальянском примере:
(42)
La ragazza еstata vista
букв. ‘Девушка есть бывшая увиденной’
(ж. р., 3 л., ед. ч.) (3 л., ед. ч.) (ж. р., ед. ч.) (ж.р., ед. ч.).
Показатели рода, числа и (по умолчанию) лица при именной группе laragazza в (42) имеют очевидную интерпретативную значимость, но эти же показатели при предикате (повторяющиеся в итальянском в словоизменительных окончаниях аспектуального вспомогательного глагола, пассивного вспомогательного глагола и пассивного причастия прошедшего времени) избыточны и в этом качестве рассматриваются как неинтерпретируемые: внешним системам, интерпретирующим языковые структуры, определенно нужно знать, говорит ли предложение об одной девушке или о многих девушках, но повтор этой информации при предикате, как представляется, не добавляет ничего интерпретативно релевантного. На самом деле, предикаты, не воспроизводящие показатели признаков субъекта, в нефинитных структурах или в языках с не столь богатой морфологией вполне поддаются интерпретации. (Представляется, что в некоторых случаях согласовательные показатели могут иметь какие- то последствия для интерпретации, как указывалось в связи с обсуждавшимся выше причастным согласованием во французском (Obenauer 1994; Deprez 1998), но это может быть косвенным эффектом теории реконструкции (Rizzi 2001 b).)
Передвижение в этой системе видится способом устранения неинтерпретируемых признаков. К примеру, в результате передвижения прямого дополнения в позицию субъекта оно помещается в такое локальное окружение, в котором его неинтерпретируемый падежный признак может быть согласован с грамматическим ядерным элементом и вычеркнут; одновременно в результате этой операции будут вычеркнуты неинтерпретируемые согласовательные признаки при грамматической составляющей. Вычеркивание признака равнозначно его устранению с деривационного пути, ведущего к исчислению логической формы. Таким образом, передвижение — это крайняя мера в том смысле, что оно должно мотивироваться целью устранения неинтерпретируемых признаков, что в свою очередь позволяет удовлетворить принцип полной интерпретации на интерфейсных репрезентациях (Chomsky 1995 а). Элемент, подвергающийся передвижению, должен обладать внутренней мотивацией для того, чтобы передвигаться, а именно потребностью устранить показатели неинтерпретируемых признаков. Так, возвращаясь к французской конструкции (36): объект не может передвигаться, потому что его неинтерпретируемый аккузативный падеж уже вычеркнут в его базовой позиции (или уж, во всяком случае, в позиции ниже позиции спецификатора причастия), и никаких других признаков, которые бы сделали его «активным», т. е. готовым к дальнейшему передвижению, он не имеет. На тот случай, если объекту будет необходимо претерпеть дальнейшее передвижение, например к дополнителю относительного предложения, как в (37), у него найдутся такие неинтерпретируемые признаки, какие требуются для левопериферийного передвижения в этой системе (Grewendorf 2001), что и сделает его подходящим кандидатом для передвижения.
Принцип передвижения как крайней меры, несмотря на свой телеологический привкус, может реализоваться вполне элементарным образом, требуя лишь локальных решений и не нуждаясь в сложных для вычисления процедурах, таких как трансдеривационные сравнения, прогнозирование и т. п. (о локальной экономии см. (Collins 1997)). Отличным, но похожим случаем ограничения на передвижение, наложенного по соображениям экономии, является предложение, чтобы Merge, основная структурообразующая операция, упреждала передвижение в тех случаях, когда обе эти операции одинаково применимы для удовлетворения вычислительных потребностей (Chomsky 1995 а, 2000 а, 2001 а). Случаем, который иллюстрирует этот момент, является весьма своеобразное распределение субстантивных составляющих во вставных конструкциях. Вставная конструкция (43 а) предполагает, что субстантивная конструкция aman ‘мужчина’ вначале вводится в структуру как субъект локатива inthegarden ‘в саду’, функционирующего как предикат: если никакого вставного элемента не выбирается, то в позицию субъекта связки передвигается именная конструкция, иначе вводится вставной элемент:
(43)
There is [a man in the garden]
A man is [t in the garden]
‘Мужчина находится в саду’.
Однако в более сложной структуре, включающей более высоко расположенный поднимающий глагол (как в (44 а)), возникает следующее любопытное ограничение: либо никакого вставного элемента не выбирается и именная фраза передвигается до самой позиции субъекта поднимающего глагола (как в (44 Ь)), либо вставной элемент вставляется уже во вложенное предложение и затем поднимается (как в (44 с)); априорно остающийся вариант (44 d) с именной группой, передвигаемой в позицию субъекта вложенного предложения, и вставным элементом, занимающим позицию субъекта главного предложения, исключается:
(44)
seems [ to be [a man in the garden]]
A man seems [t’ to be [t in the garden]]
‘Мужчина кажется находящимся в саду*.
There seems [t to be[a man in the garden]]
‘Кажется, что мужчина находится в саду’.
* There seems [a man to be [t in the garden]].
По-видимому, если вставной элемент выбирается, то он должен вводиться как можно раньше: структура (44 d), включающая частичное передвижение именной группы и затем введение вставного элемента, исключается. Почему? Простое объяснение этой парадигме дает допущение, что merge обходится дешевле, чем передвижение, так что если в (44 а) выбирается вставной элемент, вариант сцепления его с be как субъекта упреждает вариант передвижения aman в эту позицию ((Chomsky 2000 а); альтернативный анализ в терминах падежных требований именной группы можно найти в (Belletti 1988) и (Lasnik 1992); анализ, основанный на идее о том, что вставной элемент является рго-предикатом, см. (Мого 1990)).
6.4. Локальность
Изучение локальности — это важное самостоятельное исследовательское направление в современной формальной лингвистике, указывающее на роль экономии в устройстве языка. Если длина и глубина языковых выражений, вследствие рекурсивной природы синтаксиса естественного языка, не имеют верхнего предела, то ядро вычислительных процессов и отношений в основе своей локально, т. е. может иметь место исключительно в структуре ограниченного объема. Локальность разумно истолковать как некий принцип экономии, в том смысле что она ограничивает объем структуры, исчисляемой в ходе одного применения локального вычислительного процесса, и тем самым вносит свой вклад в понижение сложности языковых вычислений. Так, принцип локальности, известный как условие прилегания, который упоминался в связи с вводом понятия параметров (см. выше), сужает поиск цели передвижения до отрезка структуры, содержащегося внутри двух соседних ограничивающих узлов