Или почти на пять тысяч полетов метательных копий.
Между горами и солнцем, однако же, тянутся глади
Моря безбрежного под необъятным простором эфира;
Тянутся многие сотни и тысячи стран, населенных
Множеством разных племен и породами разных животных.
Далее, лужа воды, глубиною не более пальца,
На мостовой между камнями улиц скопившись порою,
Вид под землей открывает нам столь же большой, необъятный,
Как и зияющий свод над землей вознесенного неба,
И представляется нам, будто тут под землею мы видим
Тучи и все те предметы, что в дивном находятся небе.
Если в средине потока наш конь остановится борзый
И в это время посмотрим мы в быстротекущие воды,
То мы увидим коня в них, стоящего кверху ногами
И с быстротой уносимого волнами против теченья.
Также, куда б мы ни кинули взора, нам будет казаться,
Будто все вещи плывут и несутся таким же порядком.
Портик возьми наконец, представляющий ходы прямые
И состоящий притом из колонн одинаких повсюду.
Если же вдоль поглядеть от какой-нибудь точки предельной,
То постепенно он сводится к конуса узкой вершине:
Крыша склоняется к полу, сближается правый бок с левым
Вплоть, пока все тут к вершине конической в нем не сойдется.
Так корабельщикам кажется на море, будто бы солнце
Всходит из воли и заходит, лучи свои в волнах скрывая;
Ведь ничего моряки, кроме моря и неба, не видят,
А потому не подумай, что тут извратилось их чувство.
И для незнающих моря суда, что на якоре стали,
Кажутся очень непрочными и поврежденными бурей,
Так как те части у весел, которые вверх выдаются
Здесь над поверхностью, целы и прямо корма выступает,
Но вся подводная часть представляется сломанной, будто
Несколько кверху отогнутой и выпираемой кверху,
Так что, сдается, она близ поверхности плавает самой.
Ночью, когда разреженные тучи уносятся ветром,
Нам представляется, будто блестящие светочи неба
Поверху как бы навстречу идут облакам и при этом
Вовсе не теми путями, какими идти надлежит им.
Далее: если ты руку к глазам поднесешь и немного
Снизу надавишь их, то образуется чувство, как будто
Все, что ты видишь, в двойном пред тобою является виде.
Видишь в светильниках, как разгорается пламя двойное,
Видишь в жилище своем, как двоится домашняя утварь,
Как у людей появляется по два лица, по два тела.
А когда сладостный сон повергает в бесчувствие члены
И наше тело объято всецело полнейшим покоем,
Нам представляется, будто мы бодрствуем, будто бы члены
Движутся наши и будто бы ночью, во тьме непроглядной,
Солнца лучи созерцаем мы и освещенье дневное.
Кажется, что перед нами сменяются реки и горы,
Небо и море, что мы переходим ногами чрез поле,
Что средь безмолвия ночи всеобщего слышим мы звуки
И на вопрос отвечаем, хотя мы молчим в это время.
В этом же роде встречается множество странных явлений,
Кои хотят подорвать как бы наше доверие к чувствам.
Но понапрасну все то. Большей частью нас вводят в ошибку
Те заключенья рассудка, которые вносим мы сами,
Так что мы чувствуем то, чего чувства нам не указуют.
Но ничего нет трудней, как из вещи, вполне очевидной,
Выделить те заблужденья, которые вносит рассудок.
Тот же, кто думает, что ничего он не знает, не знает
Также, возможно ль познать что-нибудь при подобном незнаньи.
Значит, и опровергать я не буду того человека,
Кто отвращает свой собственный ум от следов очевидных.
Даже хотя б согласился я с этим его положеньем,
Все ж я спросил бы: откуда берет он понятье о знаньи
Или незнаньи, всегда отрицая во всем достоверность.
В чем же различие между сомненьем и сведеньем верным,
Что составляет мерило для истины и заблужденья?
Прежде всего ты найдешь, что понятье об истине точной
Чувства рождают в тебе. Невозможно ведь чувства опровергнуть,
Так что доверия стоит наибольшего то, где победа
Истины над заблужденьем сама по себе нам дается,
Может ли быть что-нибудь достовернее чувства на свете?
Можно ль сказать, что рассудок, всецело от чувства возникший,
Стоит чего-нибудь, если на чувстве он ложном основан?
Нет, при обманчивых чувствах ошибочен также рассудок.
Может ли удостовериться зрение слухом, равно как
Слух осязанием? Можно ли вкус передать осязаньем?
Можно ли то опровергнуть ноздрями, что глаз восприемлет?
Нет, невозможно, я думаю. Каждому чувству способность
Уделена, и у каждого есть своя сила; а значит,
То, что тепло или холодно, твердо и мягко, должно нам
Теплым, холодным, равно как и твердым и мягким казаться.
Также должны ощущаться особо и краски предметов
И вообще все, что в мире связуется с разной окраской.
Свойства особые также имеет и вкус. Возникают
Звуки и запах особо. Поэтому необходимо,
Чтоб не могли подтверждаться друг другом отдельные чувства.
Опровергаться взаимно, притом же, несвойственно чувствам,
Так как доверие к ним в одинаковой степени сильно,
А потому показания чувства всегда достоверны.
И если даже рассудок не может найти ту причину,
Вследствие коей четыреугольник нам издали круглым
Кажется, все ж при отсутствии доводов верных рассудка
Лучше давать объяснение ложное этим фигурам,
Чем выпускать из рук то, что для всех нас вполне очевидно,
И подрывать этим высшую веру в нас, ниспровергая
Все основанья, на коих покоится жизнь и блаженство.
Знай, что не только один твой рассудок потерпит крушенье,
Но и сама твоя жизнь неминуемо тотчас погибнет,
Если ты чувствам своим доверять не имеешь отваги
И убегать от погибельных мест и всего в том же роде,
Что избегать надлежит, а пойдешь в направленьи противном.
А потому наставленья, идущие противу чувства,
Могут в глазах твоих быть только скопищем слов бесполезных.
Так при постройке домов: если первые линии кривы,
Если угольник не прям и от правильных черт отступает
И уклоняется уровень в неких частях хоть немного,
То неизбежно окажется зданье все криво и косо.
Криво, нескладно, изогнуто будет нестройное зданье,
Будто готовясь упасть; и действительно падает часто
Лишь оттого, что неправильны первые были начала.
А потому должен быть непременно обманчив и ложен
Также и довод, когда из обманчивых чувств он исходит.
Ныне рассмотрим мы, как ощущают все прочие чувства
То, что присуще им. Здесь не извилистый путь предстоит нам.
Прежде всего мы услышать должны всякий голос и звуки,
Если зачатки их, в уши проникнув, рождают здесь чувство:
Нужно признать ведь, что звуки и голос в себе заключают
Сущность телесную, так как воздействовать могут на чувство.
Голос подчас мимоходом гортань нам царапает, крики
Горлу порой придают хрипоту, из него вылетая.
Ибо когда тельца голоса, кучею тесной собравшись,
Через отверстие узкое вон вылетать начинают
И заполняют весь рот, то шершавым становится горло,
И повреждается путь, коим голос несется наружу.
Так что, сомнения нет, голоса и слова заключают
Сущность телесную, так как нам боль причинять они могут.
Также ты в том не обманешься, сколь утомляет все тело,
Сколько частиц в сухожильях и сил у людей отнимает
Речь непрерывная, что начиная с лучей восходящих
Ранней зари до глубокого сумрака ночи ведется,
А особливо когда произносится голосом громким.
Стало быть, голос в себе заключает телесную сущность,
Так как при долгих речах кое-что отнимает у тела.
В голосе грубость зависит от грубости телец первичных,
А его нежность, напротив, от нежности этих последних,
Так что: ревет ли угрюмо труба, подавляя свой рокот,
Или изогнутый рог издает свои тусклые звуки,
Или же лебедь, рожденный в холодных полях Геликона,
Голосом, полным томления, жалобу плавно возносит, —
В уши внедряются неодинаковой формы зачатки.
Стало быть, звуки, которые мы вытесняем из глуби
Нашего тела и прямо чрез рот выпускаем наружу,
Тут же искусно в слова языком расчленяются быстрым,
Или они лишь сложением губ образуются часто.
Если то место, откуда доносится чей-нибудь голос,
Не чересчур далеко отстоит, то слова непременно
Явственно будут слышны и дойдут до вас членораздельно,
Так как они сохраняют свой склад, сохраняют фигуру.
Если ж, напротив, имеем мы тут расстоянье большое,
То, проходя через воздух, слова все мешаются в кучу,
И при полете воздушном приводится голос в смятенье.
В случае этом мы можем услышать отдельные звуки,
Не понимая, какое значенье словам придается;
Вот до чего этот голос доходит неясно и смутно.
Дальше. Указ, возвещенный устами глашатая, часто
Единовременно трогает уши всей массы народной.
Так один голос на много других голосов с быстротою
Делится. Ибо, во много отдельных ушей попадая,
Он сообщает нам ясные звуки и слов распорядок.
Часть же тех звуков, которая не достигает до слуха,
Мимо несется и гибнет, рассеявшись в воздухе даром,
Или, толкнувшись о твердый предмет, отраженные звуки
Передает нам и вводит в ошибку подобием речи.
Если понятно все это, то ты объясненье представить
Сможешь себе и другим, каким образом в месте пустынном
Скалы подобие слов издают в надлежащем порядке
В пору, когда мы в горах заблудившихся путников ищем
И разбежавшихся голосом громким к себе призываем.