И заставляют по праздникам богослужение править.
Все это здесь без большого труда объясню я стихами.
В те времена поколению смертных казалось, как будто
Образы светлых богов наяву они водят порою,
Но еще больше во сне поражали их боги величьем.
Чувства приписаны были богам, потому что казалось,
Будто бы члены их двигались и раздавался надменно
Голос, вполне подходящий к их ликам и силам огромным.
Вечная жизнь им присвоена в силу того, что их образ
Вечно стоял на пути, сохранил свои очертанья.
Люди к тому же не думали, чтобы богов при их силе
Сила какая-нибудь в состояньи была уничтожить.
Боги, по мненью людей, обладали и счастием высшим,
Ибо не мучил нисколько их страх перед смертью грядущей
И, как казалось во сне, они много чудес совершали,
Не ощущая притом утомленья от этой работы.
Смертные видели определенный порядок явлений,
В небе бывающих, и времен года чреду круговую,
Но не могли объяснить, отчего это все происходит.
Им представлялся один лишь исход – предоставить богам все
И допустить, что по воле богов все на свете вершится.
Люди жилища и троны богов помещали на небе,
Ибо у всех на глазах пробегали там солнце и месяц,
Ночи сменялися днями, носились там строгие звезды,
Много огней, среди ночи блуждающих, и метеоры,
Ветры, дожди, облака со снегами, с росистою влагой,
Молния быстрая и грохотание грозное грома.
О, род несчастный людей, приписавший такие явленья
Воле богов и прибавивший к этому гнев их ужасный!
Сколько стенаний ты сам приготовил себе, сколько муки
Нам причинил, сколько слез ты доставишь наследникам нашим!
Ведь благочестье не в том состоит, чтоб с покрытой главою
К камням пошел обращаться и всем алтарям поклоняться.
Также не в том, чтобы, долу простершись и руки воздевши,
Перед божественным храмом алтарь обагрять изобильно
Кровью животных, при этом плести за молитвой молитву.
Нет, оно – в том, чтобы с духом покойным глядеть на все вещи.
Часто, когда созерцаем мы над головою своею
Бездну небес с постоянным мерцанием звезд по эфиру,
Если на ум нам приходит вращенье луны или солнца,
В нашей груди начинает главу поднимать беспокойство,
В обыкновенное время забитое прочими муками жизни:
Не проявляются ль тут необъятные силы бессмертных,
Коими ясные звезды вращаются в разном движеньи?
Бедность познанья у нас поселяет в рассудке сомненье:
В чем состояло начало творящее целого мира?
Что за конец предстоит ему? Долго ль еще грани мира,
Смутой объятого, смогут нести тяготу возмущений?
Или же мир наделен был богами бессмертною жизнью,
Так что, влекомый теченьем веков, постоянно он может
Пренебрегать необъятного времени грозною силой?
Да у кого пред величьем богов не сжимается сердце?
И у кого не немеют все члены от сильного страха
При сотрясеньи земли от удара палящего молний
И при раскатах сердитых по небу гремящего грома?
Разве при том не дрожат племена и народы? И разве
Даже у гордых царей не отъемлются члены от страха,
Как бы пора не пришла дать отчет и принять наказанье
За совершенное зло и за все их надменные речи?
А когда грозная сила бушующих ветров порою
Через морские пучины влачит предводителя флотов
Вместе с его легионами мощными и со слонами,
Разве богам не дает он обетов, не просит в молитвах
О ниспосланьи хорошей погоды и ветров попутных?
Но понапрасну. Нередко, неистовой силою ветров
Схваченный, все ж он не тише уносится к отмели смерти.
Вот до чего разрушает какая-то скрытая сила
Планы людей! Благолепные ликторов прутья, секиры25
Топчутся в прах и становятся общим посмешищем часто.
И наконец, когда почва колеблется вся под ногами
И города, грозя гибелью, рушатся от сотрясенья,
Неудивительно, что поколенье людей так страшится,
Предоставляя всю власть и чудесные многие свойства
Силе бессмертных богов, управляющих будто бы миром.
Кроме того, были найдены: золото, медь и железо,
Вес серебра вместе с ними, а также свинцовая тяжесть
Там, где леса на высоких горах были выжжены силой
Пламени в пору, когда туда падала молния с неба,
Или когда при веденьи войны в тех лесах первобытных
Сами же люди огнем на врагов своих страх наводили,
Или когда, обольщенные щедрым даянием почвы,
Люди хотели расширить поля для селений и пастбищ,
Или когда они обогащались охотой на зверя.
В те времена применяли в охоте огонь и ловушки,
Прежде чем ставить силки или зверя преследовать псами.
Пламени жар, от каких бы причин ни возник он,
Дебри лесов пожирал с ужасающим треском и шумом
Вплоть до глубоких корней, и огнем выжигалась там почва.
Золото и серебро заструились потоком обильным
Всюду из жил раскаленных земли и стеклись в углубленья,
Так же как медь и свинец. А когда отвердели металлы
И на земле засверкали впоследствии цветом блестящим,
Люди, плененные блеском и прелестью, их поднимали
И замечали при этом, что слитки всегда сохраняли
Форму, похожую на замыкавшие их углубленья.
Было открыто тогда, что металлам, расплавленным жаром,
Может дана быть фигура и форма какая угодно,
И что из них при посредстве кузнечного молота можно
Лезвия выковать с тонкостью и остротою любою,
Чтоб изготовить оружье, снаряды для рубки деревьев
И инструменты для чистки, тесания бревен и досок,
Для проведенья борозд, для сверления всяких отверстий.
Из серебра и из золота люди их делать пытались,
Прежде чем стойкие силы использовать меди могучей.
Но понапрасну. Такие металлы легко поддавались
И не могли равным образом вынести грубой работы.
Медь же ценилась дороже тогда. Бесполезное злато
Было в полнейшем презрении, так как легко притуплялось.
Ныне же медь малоценна, а золото в высшем почете.
Так изменяет течение времени ценность предметов.
То, что когда-то ценилось, теряет впоследствии ценность.
Нечто другое за этим выходит из пренебреженья;
С каждым днем вещи другие являются и, достигая
Славы большой, у людей получают огромную важность.
Ныне тебе я скажу, как открыта природа железа;
Мог бы ты это и сам без труда объяснить себе, Меммий.
Прежде служили оружием руки могучие, ногти,
Зубы, каменья, обломки ветвей от деревьев и пламя,
После того как последнее сделалось людям известно.
После того была найдена медь и порода железа.
Все-таки в употребленье вошла прежде медь, чем железо,
Так как была она мягче, притом изобильней гораздо.
Медным орудием почва пахалась, и медь приводила
Битву в смятение, тяжкие раны везде рассевая.
Скот и поля похищались при помощи меди; легко ведь
Все безоружное, голое повиновалось оружью.
Начали мало-помалу мечи из железа коваться,
Вид же оружья из меди в людях возбуждать стал презренье.
В это же время и землю возделывать стали железом
И при войне с неизвестным исходом равнять свои силы.
Ранее люди умели лишь сесть на коня, удилами
Левой рукой управляя, а правой сражаясь, доколе
Не испытали опасность воины в колесницах двуконных.
Ездили прежде на парных они колесницах, а после
Стали две пары впрягать и снабжать колесницы клинками.
Пуны затем приучили уродливых тварей луканских
С хоботом, с башней, к спине прикрепленной, нести пораженье
И приводить в замешательство грозные полчища Марса.
Вот каким образом вследствие ужасов вооруженья
Мало-помалу возникла вражда в человеческом роде
И увеличились беды войны, с каждым днем возрастая.
Были попытки к сраженью рогатых быков приспособить
И на врагов насылать стаю вепрей, к тому приученных.
А пред собою парфяне и львов высылали могучих
Под руководством свирепых и вооруженных вожатых,
Кои могли бы зверей укротить и сдержать их цепями.
Тщетны усилья людей. Разъярившись от бойни взаимной,
Лютые звери вносили смятенье в полки без разбора
И потрясали повсюду лохматою страшною гривой.
Всадники были не в силах своих лошадей успокоить
От перепуга и их на врагов направлять удилами.
Львицы взбешенные дико кидались на все и прыжками
То нападали в лицо на людей всех, навстречу им шедших,
То неожиданно с тылу терзали, причем наносили
Раны двойные врагам, ниспровергнутым ими на землю:
Частью зубами могучими, частью кривыми когтями.
Также быки убивали своих и топтали ногами
Или рогами бока и живот лошадям пробивали
И, угрожая свирепостью, их повергали на землю.
Дикие вепри сражали клыками товарищей битвы.
Кровью своей обагряя торчащие копий обломки,
В бешенстве гибель несли они всадникам и пехотинцам.
Но совершенно напрасно пытались ретивые кони
Страшных зубов избежать тем, что прыгали в сторону быстро
Или вздымались на дыбы. У них подсекалися жилы,
И всею тяжестью тела они упадали на землю.
Так среди пыла войны, среди ран, восклицаний, смятенья,
Бегства и ужасов всяких других возбуждались те звери,
Кои в дому почитались вполне укрощенными раньше.
Сил никаких не хватало их собрать куда-нибудь вместе,
Так как вразброд разбегались животные разной породы.
Будучи ранены, твари луканские даже и ныне
В бегство пускаются, гибель своим же войскам причиняя.
Так поступали тогда. Но с трудом лишь я верю, чтоб люди
Были не в силах предвидеть умом и предчувствовать ясно,
Сколь велики были общее зло и грядущие беды.
Можно бы было скорее подумать, что ужасы