На следующий день с семи часов утра у КПП в ожидании гостей в гражданской одежде, как два медведя-шатуна, вышагивали командир и главный инженер дивизиона.
Территория гарнизона идеально вылизана, бордюры белели, трава зеленела, двери казарм отчищены, окна сияют. Тишина, нигде нет ни души.
Мурахтанов сидел на боевом посту, у окна в офицерской столовой. Запахи стояли просто обалденные. Повариха Петровна через каждые десять минут спрашивала: «Бахрамыч, ну что, где они?..» – и тут же убегала к котлу с борщом, квашеной капусте, селедке под шубой, салу с чесноком на жареной черной хлебной корочке и прочим разносолам, которые высокое руководство утвердило как наш ответ гамбургеру. Ничего не поменялось и в девять часов утра. К одиннадцати командиру дивизиона на КПП принесли стул, стол и протянули телефонную связь. Мурахтанов по-прежнему сидел у окна. Петровна уже не бегала к нему, она причитала над котлом: «Ох ты боженьки, борщ пропадет… все остыло… что же будет…» В четырнадцать часов командир дивизиона все так же нервно курил, пил минералку и вновь маячил у КПП.
В семнадцать часов к пропускному пункту подкатила черная «волга». Командир быстрым шагом направился к КПП. Жизнь в замершем в нервном ожидании дивизионе шевельнулась. У окон в казармах замаячили лица. На порог штаба выскочили замполит с дивизионным комсомольцем, быстренько подправили чуть покосившийся плакат «Даешь перестройку!» и вновь скрылись за дверьми. Мурахтанов так же с напряжением смотрел в окно и ждал развития дальнейших событий, мысленно перебирая в голове, все ли он сделал, чтобы, не дай бог…
Тревога оказалась ложной, это подъехал председатель дружественного дивизиону колхоза поклянчить людей на уборку морковки. Не прокатило. «Волга» развернулась и быстро рванула от КПП, командир, видать, шуганул.
В девятнадцать часов командир ушел в штаб. На территории дивизиона то в одном месте, то в другом стали появляться люди. Дивизион стал оживать. Даже тыловой пес Тузик посмел подать голос, и ему за это ничего не было. Вдруг все, как по единой команде, оживилось. Объявлено построение. К КПП подъехали автобусы. Командир уже успел переодеться в военную форму. Дальше все было как обычно. Доклады комбатов, постановка задач на следующий день. Офицеры дежурной смены, обсуждая события дня, теряясь в догадках по поводу отсутствия гостей, весело шли в столовую, где, как всегда, суетилась Петровна и бегал заросший, чумазый, но с веселыми глазенками чертенка Джамаев.
Мурахтанов с грустными глазами сильно уставшего человека сидел на лавочке у столовой. «Товарищ майор, вас командир вызывает», – это посыльный отвлек Бахрамыча от невеселых дум. В кабинете командира дивизиона было накурено и шумно. По настроению командира Мурахтанов понял: есть приятные новости.
– Бахрам Бахрамыч, что грустишь, все в норме, были уже американцы, у соседей были. Что? Да нет, какое там заночевали. Приехали, у штаба развернули палатку, за два часа облазили все сооружения и ускакали. Вот так надо работать. А ты все говоришь: «Да я, да мы…» Как там индейка, не протухла еще? Нет? Отлично. А виски с тоником есть? Шучу, ничего, и спирт сойдет. Одним словом, так. Дуй сейчас в баньку, накрой там все по-человечески, только без гамбургеров всяких. Сало, лук, чеснок, и индейку дашь, попробуем. Через полчасика мы с заместителями зайдем. Смотри, если что… ты меня знаешь…
Хлястик[5]
У Лехи Мухина пропал хлястик. Казалось бы, рядовая ситуация, ну пропал и пропал. Ходить можно, запахнул шинель, ремень подтянул, и вперед. Но хлястик – это же не просто хлястик, это обязательный атрибут армейской формы.
На утреннем разводе курсовой офицер сделал ему замечание, мол, пристегните хлястик, товарищ курсант. Конечно, надо бы пристегнуть, но где его взять? На курсе сто двадцать шинелей, и на них сто двадцать хлястиков, запас не держим. Значит, где-то надо искать. Вот отсюда все и началось. Леха, недолго думая, снимает хлястик с шинели кого-то из отдыхающего наряда, докладывает курсовому об устранении недостатка.
– Молодец, шагай на занятия.
Молодец-то молодец, но хлястика все одно нет, не на Лехиной шинели, так на другой. А что, вы думаете, сделал хозяин той шинели, что по Лехиной вине оказалась без хлястика? Правильно, незаметно снял его с соседней. Так в течение нескольких дней и гуляла проблема от шинели к шинели.
Когда же все вышло на второй круг, в центре опять оказался Мухин, именно у него хлястик пропал вторично. Мудрый Леха решил сдернуть уже не один, а два хлястика. Ясно, что число пострадавших возросло. Лешкины коллеги из числа обиженных также рискнули позаимствовать кто один, кто два хлястика, а видимо, кто-то впрок и три. Одним словом, дефицит хлястиков стал уже довольно заметен, и через несколько дней было понятно, что проблема не может быть решена только на курсе. Был атакован соседний факультет. Но проблема все одно не решалась.
И вот жертвой стала офицерская шинель. Хлястик был нагло снят с шинели курсового, и как раз того самого, что ругал Мухина за отсутствие этого ключевого атрибута зимней формы одежды. Если кто не знает, офицерские шинели и по качеству, и цветом серьезно отличались от курсантских, так что найти украденный хлястик не составляло большого труда, стоило только построить курс и дать команду «Кру-гом!», что курсовой Петр Михайлович незамедлительно и сделал. Своего он, естественно, не увидел, но зато обнаружилось, что из девяноста трех стоящих в строю у шестнадцати курсантов на шинелях нет хлястиков. Что делать? Курсовой офицер, отругав на всякий случай всех и за все, велел дежурному переписать тех, у кого отсутствует на шинели хлястик.
– Ищите где хотите, но чтобы к утру мой хлястик лежал на столе. И если завтра у кого не увижу хлястика, увольнения в город не ждите. Вопрос закрыт. Куу-ррс! Разойдись!
Задачу надо решать. А как? На курсе несколько парней были местными, что давало им значительное преимущество перед сотоварищами. Местные и родных всегда видели, и девчонки у них рядом, ну и так далее. У Сереги Смирнова рядом с училищем жила тетка. А работала она на швейной фабрике. Серега смекнул: на общей проблеме можно и висты получить. Он уже не раз помогал парням, кому доставал билеты в театр, кому забивал место в гостинице для родственников, кому просто организовывал доставку сигарет, фруктов, иногда и спиртного. И всегда его благодарили. По-разному, разумеется, теми же сигаретами или яблоками, по-разному, одним словом. От денег он отказывался, да и не в почете в те года были бабки, молоды мы еще были, чтобы алчность включать. Серега быстренько проанализировал спрос и по телефону напряг тетушку на незамедлительное решение проблемы курса. Обрисовав ей форму, материал и примерные размеры хлястика, он попросил к вечеру поднести хотя бы три десятка к проходной. Тетушка Сережку очень любила и побожилась к семи вечера прислать дочку с заказом. На том и сошлись. Слух о благом поступке сокурсника разлетелся мгновенно.
– Молодец, Серега!
– Вот это по-братски, вот это по-нашему!
В половину восьмого вечера дежурный вызвал Смирнова на КПП. Полюбезничав с полчасика с двоюродной сестричкой, Серега рванул в казарму.
– Вот они! Налетай, братва!
Пакет мгновенно был вскрыт.
Шок…
Перед сгрудившимися в комнате отдыха курсантами лежало больше сотни аккуратных хлястиков. Как Серега и заказал, все здесь было выдержано. Хлястики сшиты аккуратно и весьма профессионально. В пакете лежала записка: «Сереженька, весь цех работал, мы знаем, как вам трудно служить и учиться, и всегда готовы помогать нашим дорогим защитникам Родины. Носите на здоровье!» И приписка: «Извини, дорогой, под рукой другого материала не было».
Шок! Хлястики были сшиты из темно-серого вельвета. Но все было сделано безупречно. А один из них, видимо, сувенирный, еще и оторочен красным кантом, точно как у генералов.
На дикий хохот, доносящийся из комнаты отдыха, примчался дежурный по училищу. Это надо же! За триста метров учуял рев и гогот парней. Курсанты ржали от души и умывались слезами от смеха. Это надо было видеть и слышать…
– Ну, Серега! Ну, удружил!
Через полчаса безудержного веселья и хохота пришло отрезвление. Что же делать? До обещанного завтра разбора остались считаные часы, а в увольнение ох как хочется. Старшина разогнал не в меру развеселившийся народ по кроватям и созвал военный совет – четырех командиров отделений и комсорга.
– Что будем делать, товарищи?
Совет длился не менее часа. Судили, рядили и так, и сяк. Пробовали даже агентов на соседние курсы послать, может, удастся одолжить хотя бы на построение эти злосчастные хлястики. Нет. Соседи горой стояли за свое имущество. И тогда старшина, а был он паренек очень бойкий, решил: «Все беру на себя. По цвету хлястики почти подходят, если издалека смотреть, то сойдет вполне. А если слегка свет в казарме притушить, то и вообще мало кто заметит. Единственное, надо заменить хлястики на всех шинелях, чтобы было однообразие, тогда точно никто не заметит». На том и порешили. Леньку Мухина, как зачинателя этой злосчастной хлястиковой болезни, старшина лично поднял с койки и поставил менять хлястики на шинелях курсантов. Тот два часа самоотверженно трудился у вешалок. Серега помчался к городскому телефону срочно звонить тетке. Но тетка уже, видать, спала мертвым сном, довольная, что угодила племяшу, и стало понятно, что к утру получить новые хлястики не удастся. Утро пришло необычайно быстро. К построению на завтрак пришел курсовой офицер. Курс построен.
– Кру-гом!
– Ну вот, оказывается, все можете. Молодцы. Старшина, а почему не все лампы горят, непорядок, вызывайте электрика. Все. На завтрак.
И надо же, в этот момент в дверном проеме показалась грузная фигура начальника училища. Генерал был любитель утренних обходов своих владений. Народ в строю подтянулся. Курсовой командует: «Смирно». Начальник курса, заскочивший вслед за генералом, бежит докладывать…