Михаил Маркович мечтательно прищурился…
– Ну, я пойду, пожалуй, – и Игорь двинулся было в сторону арки.
– Постой, погоди, пивка небось захотелось, так сразу за углом палатка, пиво всегда свежее, просто прелесть.
– Какое пиво, молочка бы, творог да хлеб, на часы гляньте, полдесятого утра, какое пиво.
– Странно, вы и пиво не пьете, а я вот помню, в Филадельфии уже в шесть утра племяшу под дверь ящик ставили, да еще в холодном контейнере. Так то. Не то что у нас – пиво теплое, рыба тухлая, сухарики вонючие, и как все это можно пить да есть? Просто ужас.
– Михаил Маркович, – уже с явным раздражением обернулся Игорь, – вот вы хвалите да хвалите Филадельфию, вам там все нравится, а что же тогда вы здесь делаете, ну и ехали бы к племяшу в Америку.
– Ну ты обижаешь, так родина моя здесь, кому я там нужен…
– Так что же вы на родину слюной брызжете?
Собеседники разошлись. Игорь быстрым шагом все же прорвался к арке, а Маркович с обиженным видом повернулся и направился к лавочке у соседнего подъезда, где на утреннем солнышке, как два воробышка на ветке, грелись две старушки, его соседки по дому.
– Доброе утро, Михаил Маркович. Что сердитый такой, с кем это ты разговаривал?
– Да залетный какой-то, дикарем, видимо, отдыхает. Не наш человек. И то ему не то, и это не нравится. Видите ли, пиво ему по утрам не нравится. Уж и разговаривать брезгует. Не наш человек, не наш, одним словом.
Под аркой заурчала машина. Троица разом повернула головы – а кто это там приехал?
– Ладно, птички мои, вы тут веселитесь, а я пойду гляну, кого там еще принесло, это, наверно, к Кравчукам приехали, то-то их Петровна вчера хату намывала.
Михаил Маркович быстро засеменил к вышедшим из такси.
– Доброе утро, здравствуйте! Как доехали? К Кравчукам небось? И откуда? А… Из Москвы, значит. Бывал я там, бывал, в метро народу битком, и как вы там живете? А вот я помню, гостил я у племяша в Америке, так вот там…
Старушки на лавочке, уже практически наизусть знающие монологи Марковича, переглянувшись, неодобрительно закивали головами.
– И что ему неймется, к каждому приезжему лезет со своей Америкой, что он людям мешает, шел бы по своим делам, так нет, ко всем лезет да лезет.
– А погоди, вот Софа сейчас ему поддаст.
И точно, с балкона второго этажа послышалось:
– Миша, ты где, я же тебя просила сходить за молоком, а ты еще во дворе болтаешься. А ну бегом, бочка небось уже уехала! Бегом, говорю!
Бабульки вновь переглянулись и рассмеялись. А Михаил Маркович уж и исчез под аркой. Весь кайф мужику оборвали, поговорить не дали.
Горе, да и все тут…